солдату. Это был плохой знак. О хороших вещах обычно говорят, глядя хоть иногда в лицо собеседнику. Значит, не все так просто. Задача сложная и опасная. Риск, очевидно, велик. Нырять в болото на краю нейтральной полосы под носом у противника – дело непростое.
– Значит, товарищ старший лейтенант ввел тебя в курс дела? – начал после воинского приветствия командир взвода, также стараясь не смотреть в глаза вернувшемуся из госпиталя бойцу, очевидно испытывая то же самое чувство вины перед бойцом, отправляемым на опасное боевое задание.
Виктор сразу же заметил это, как и то, что выглядел лейтенант измученным. Глаза красные от недосыпа, лицо воспаленное и обветренное, со следами скорого, не тщательного бритья. Поведение его говорило о неуверенности в предстоящем деле, о неподготовленности к нему, о крайней степени риска и малой вероятности успеха в реализации задуманного.
– Вчера днем пытались зайти к болоту, ближе к вечеру, как темнеть начало. Было еще видно, куда идти. Да неудачно. Хорошо, что без потерь вернулись. Немец засек нас и пулеметами отогнал. Двоих зацепило, – нервно двигая обветренными губами и постоянно теребя их пальцами, проговорил лейтенант. – Сегодня ночью хотим снова попробовать. Ребята приметили ориентиры, где утопили пулемет. Дорогу знают. Если скрытно и осторожно, то попытаться достать его можно.
– А по-другому никак? – неожиданно для него самого вырвалось у Виктора.
– Никак, Волков, никак, – покачал в ответ головой командир взвода. – Политрук новый, или, как его сейчас по-новому называют, замполит, ворчит на меня и на ротного. Да и в полку особист сменился. Наш на повышение, говорят, пошел. Ему замену прислали. А тому выслужиться нужно, себя показать. Вот и лютует. Виноватых ищет. Вчера едва угрожать не начал, но все намеками говорил. Даже комполка с комбатом ему не смели возражать. Так что отдыхай пока. Как начнет темнеть, я всех соберу. Ты уже командовал расчетом, тебе и новый пулемет принимать взамен поврежденного и утопленного.
– Как мне? – возмутился солдат. – Это же не мой «максим». Мой ребята из боя с разбитыми кожухом и погнутым щитком вынесли. Там и затвор разбило. Сдали на замену, как положено.
– Приказы, Волков, в армии не обсуждаются, а выполняются, – перебил парня лейтенант. – А тебя я назначаю командиром расчета взамен павшего в бою твоего боевого товарища. Пойдешь сегодня старшим в команде. Достанешь из болота утраченную матчасть, сдашь ее ротному. Взамен получишь новый пулемет. Все ясно?
– Так точно! – уныло протянул Виктор, прекрасно понимая, что ждет его уже сегодня.
– Твой расчет, Волков, – указал лейтенант на сидящих в землянке бойцов. – Принимай командование. Ребята они все обстрелянные, не раз в бой ходили. Так что сработаетесь.
Виктор кивнул смотревшим в его сторону бойцам, трое из которых были с ним уже знакомы, так как оставались в строю и после переформирования полка. Еще трое были новичками, но по всему видно – не из нового призыва, а после госпиталей. Взгляд у них был как у опытных фронтовиков. Это было заметно тем, кто сам уже прошел испытания войной и не раз смотрел смерти в глаза. Но самым главным сейчас для него было то, что опыт командования людьми ограничивался лишь одним-единственным боем, где он встал по своей очереди на место погибшего геройской смертью товарища.
– Лейтенант сказал, что вечером пойдем на болото, – тихо проговорил один из красноармейцев пулеметного расчета Виктора, глядя на него, словно в ожидании реакции старшего в их команде.
Молодому солдату, которому только два с половиной месяца назад исполнилось восемнадцать лет, было непривычно руководить людьми, да еще и теми, которые намного старше него. Ровесником Виктора был лишь один из них. Да еще и тот самый, что сбил его когда-то с пути, подговорив вместе воровать на полковом продуктовом складе банки с тушенкой. Сейчас он сидел, забившись в самый темный угол в помещении, и будто бы прятался от своего товарища, которого осмелился выдать за виновного в том деле.
Виктор покинул землянку, вышел, чтобы покурить на воздухе. Тот самый солдат последовал за ним и встал рядом, желая что-то сказать ему, видимо, в свое оправдание. Но стоял он молча, ничего не говорил, вопреки своему характеру и репутации крайне шустрого и разговорчивого парня.
– Витек, ты прости меня, – начал он, пряча от Волкова лицо. – Дело сегодня у нас непростое. Но я помню то место, где пулемет утопили. Я не испугаюсь. Сам пойду туда. Там неглубоко и топи нет. Корка льда очень тонкая. Ее можно легко разбить. Сейчас тепло, а значит, она и подтаяла немного. Главное – все тихо и быстро сделать. Мы уже все разведали с ребятами. Быстро сработать должны теперь. А тебе и делать ничего не придется. Просто будь у нас за старшего, коли тебя ротный назначил. А мы все сделаем как надо.
– Поглядим, – коротко ответил ему Виктор, демонстрируя тем самым свою обиду за старое, переросшую в неприязнь и злобу, которую иначе, чем словами, он сейчас выразить не мог.
– С комбатом пехотным договорились. Он нескольких хороших стрелков выделил, – скрытно смотрел из-за бруствера в сторону гитлеровских позиций командир взвода, уточняя Виктору и его бойцам задачу. – Минометчики, если что, помогут. Их наблюдатель дежурит в нашей траншее. Ну и весь наш взвод, плюс еще один, по необходимости участвовать будут, чтобы вас прикрыть.
Он повернулся к солдатам.
– Примерно через тридцать минут выдвигаетесь. С собой взять винтовки и гранаты. Сначала броском по ложбинке. Фрицы ее не видят. А только потом ползком до края болота. И смотрите в оба. Как только зажигалка свистнет в небе, так затихаете, лежите неподвижно и не дышите. Иначе все. И матчасть не достану, и вас потеряю. Новый начальник особого отдела полка вместе с замполитом с меня и командира роты тогда шкуру спустят.
– Товарищ лейтенант, – вполголоса обратился к нему Виктор, едва скрывая раздражение по поводу предстоящей локальной боевой операции, – это что же получается? Из-за одного разбитого пулемета наша рота рискует сразу несколькими своими солдатами? Да еще и минометчики задействованы, несколько пулеметных расчетов. А если их быстро засекут и подавят? Потерь намного больше получится. Корректировщики с той стороны отменно работают. Я примерно такое уже пережил.
Командир взвода отвел глаза в сторону. По его лицу было понятно, что он не горит желанием выполнять приказ командования, учитывая крайне негативное отношение к этому и солдат, и его лично, и старшего лейтенанта – его непосредственного воинского начальника.
– Похоже на то, Волков, – нехотя ответил он, все еще глядя куда-то в сторону. – Новое полковое начальство нашего ротного пытается таким способом научить воевать. Посчитали, что
