Недостатки людей никуда не деваются, когда меняется твой статус взаимоотношений с ними. Если я вижу: человек вообще не умеет приходить вовремя и заставляет ждать всех, я этот недостаток не могу полюбить и не могу не обращать на него внимания.
– А принять?
– Что?
– Принять недостаток, – сказал Дима, когда они переходили дорогу. – Идеальны только статуи, Надежда. И мне кажется, что в человеческих взаимоотношениях без смирения с этим фактом никуда.
– Ну знаешь, – Надя откинула волосы назад, и Дима уловил легкий аромат свежести, он не мог назвать его духами: уж очень естественным казался запах, – не так сложно быть опрятным, пунктуальным и ответственным. Я вот такая, ничего недостижимого, к слову! А если принимать недостатки, людям тогда можно и не стремиться ни к чему.
– Идеальны только статуи, – зачем-то повторил Дима, глянув на Надю.
Надины щеки мгновенно покраснели от очевидного намека. Она сразу вспомнила давний разговор с Дашей Семеновой.
– Давай мои книги! Дальше мы пойдем по отдельности!
Дима рассмеялся.
– Не дам я тебе книги, они тяжелые.
– Это мои книги, отдай мне их!
Дима ускорил шаг, а Надя еще несколько секунд смотрела на его удаляющуюся спину.
– Знаешь, помогать против воли – это уже минус в карму, – сказала она, когда нагнала его.
Дима молчал. Надя осторожно повернула голову, чтобы только одним глазком посмотреть его реакцию, и увидела растянутые в улыбке губы.
– Наглец, – сказала она.
Какое-то время шли молча и очень быстро: непонятно, куда летели. «Как это глупо!» – думала Надя. Постепенно она остыла и, когда в конце аллеи замаячила Пашина фигурка, милостиво сказала:
– Ладно, спасибо за помощь, книги правда тяжелые.
– Правда тяжелые, – запыхавшись, ответил Дима. – Я решил, что, если верну их тебе, твой горделивый высоко задранный нос будет укорять меня за то, что я оставил хрупкую леди без помощи. А твои уста, да-да, именно уста, – добавил он, когда Надя насмешливо посмотрела на него, – все оставшееся нам время в одном классе будут выражать этот укор вслух.
– Надеюсь, сударь, что ваши собратья в Средневековье вызывали других сударей на дуэль, не руководствуясь вашими размышлениями, а то красивая сказка рухнет.
– Красивая сказка рухнет, стоит мне начать рассказывать тебе про рыцарский быт и их отнюдь не рыцарское поведение. Но не буду. Прочитаешь сама в этих тяжелых книгах! – Он бесцеремонно свалил стопку на скамейку и сказал: – Привет, Пашка! Ого, какой фингал! Кто-то отрицал силу тяготения? Вот подлецы! Ньютон все доказал, чего еще им, неучам, нужно? Кулаками приходится объяснять.
– Да заткнись уже, – отозвался Паша, слабо улыбнувшись.
Надя встала на цыпочки и легонько коснулась сине-желтого круга прямо под Пашиным глазом:
– Больно?
На секунду Паша обомлел, никогда еще Надино лицо не было так близко, он даже мог рассмотреть желтые крапинки на ее радужной оболочке.
– Уже нет, он у меня с понедельника…
Прохладные подушечки Надиных пальчиков вызывали на коже приятные мурашки.
– Как же ты так? – Пальцы поднялись к кудрям и откинули несколько завитков со лба.
– Невнимательный, врезался в дверь, – сказал он, нежно дотрагиваясь до ее ладони, исследующей его лицо. Надя нахмурилась. Паша пытался отгадать почему и не отводил от нее глаз.
Каблучки ее туфель ударились об асфальт, когда Надя снова встала на всю стопу и сделала шаг назад.
Все молчали, только очнувшаяся после зимы природа своими голосами заполняла их умы, в которых крутились беспокоящие мысли. Надя оглядывала парк, когда взгляд ее наткнулся на старенькую, не по погоде одетую бабушку, торгующую мороженым с тележки. «Как будто она его не из холодильника достает, а прямиком с Северного полюса доставляет самостоятельно», – подумала Надя, а вслух сказала:
– Может, по мороженке?
Паша кивнул, а Дима мотнул головой и убрал руки в карманы брюк.
– У меня налички нет.
– Давай я тебе куплю, – предложил Паша.
– Да нет, равнодушен к мороженому.
– Ну ладно, подождешь нас здесь тогда, я сумку не стану брать.
Дима кивнул и развалился на скамейке, как-то особенно развязно улыбнувшись. Надя удивилась: «К чему этот парад самоуверенности? Как быстро он переменился».
Паша уже шел в сторону тележки, Надя поспешила следом.
– Мороженое хорошее, изготавливается здесь, не привозное! – принялась кричать старушка, как будто считала, что ее с ребятами разделяет по меньшей мере пара километров. – Вкусное! Видите, как мало осталось! Все родители детям покупают. Суббота, мороженое нарасхват.
– Покупай первая, – сказал Паша, уступив Наде место перед старушкой.
– Спасибо! – Она поморщилась от громкого визга сумасшедшего количества малышей, которые, видимо, вместе с учителем тоже стояли в очереди. – Так, можно мне… Ты знаешь, – Надя чуть-чуть повернула голову в сторону Паши, продолжая выбирать, – я сейчас нарушаю запрет. Я хулиганка! – Паша не смог сдержать смех. – Да-да, мне наш педагог по балету строго-настрого запретила есть сладости, у нас скоро финальное выступление. А мне очень хочется!
– Если очень хочется, значит, очень нужно, – вставила старушка, – проверено годами.
Надя улыбнулась ей и показала пальцем на шоколадное мороженое на палочке.
– Я угощаю, – поспешно сказал Паша, когда Надя достала из кармана несколько монеток.
– Ты вовсе не должен…
– Мне хочется.
– Спасибо!
И Надя оглянулась в поисках мусорки, чтобы выбросить обертку.
Паша купил себе мороженое, уступил место бедной молоденькой учительнице, около которой прыгало не меньше десяти малышей с криками: «Мне фруктовый лед!», «А мне шоколадное!», – и обернулся как раз в тот момент, когда Надя сказала: «Ой!» Около ее туфель валялась, как разбитая на много осколков чашка, порция сладости. И прямо посередине этой каши под углом девяносто градусов стояла палочка.
Паша протянул Наде свое мороженое:
– Оно не шоколадное, но все же! – Он растерянно похлопал себя по карманам: – Я бы, конечно, купил еще, но деньги оставил в портфеле. Взял только пятьдесят рублей.
– Я могу тебе дать, у меня ведь есть! – Надя сделала было шаг в сторону ларька, пространство рядом с которым резко опустело, когда дети с довольным визгом, получив свои сладости, унеслись на
