Мне снится тот ублюдский полковник, как его тело раздавливает моё, погружая меня в омерзение… и как я раздираю его обвисшее отвратное лицо ногтями. И пока он орёт, вытаскиваю из его кобуры табельный пистолет и…
А выстрел был один. В пах.
И во сне я опять стреляю. И всегда буду стрелять! Всегда!!
Только вот… вместо оглушающего выстрела, слышу тихий щелчок, как будто пистолет не заряжен.
Вздрагиваю, подлетая на диване и глубоко истерично дыша.
— Настя…
— Господи!! — подлетаю на ноги.
Зольников!..
Глава 30. Версии
— Зольников!!
Сердце колотится в горле. Сон смешивается с явью. Машинально сжимаю в кармане шприц и одергиваю руку словно там ядовитая змея. В груди всё горит…
Как он встал?! В него столько убойного коктейля успело влиться, что детоксом до утра откачивать! И то…
Вдавливаю ладонь в истошно стучащее сердце.
— Напугал? Извини… — присаживается на стол. Пальцы выбивают дробь по его поверхности. — Но сейчас я буду пугать еще сильнее. Потому что я не выношу, когда мне врут, Анастасия. Мы ведь знакомы, так?..
Растерянно смотрю ему в глаза. Я так и не решила, что говорить ему, а что — нет. Но признаваться в том, что мы любовники, если он этого не помнит, не хочу. Ничего кроме дополнительных вопросов и проблем это не даст ни ему, ни мне.
— Идите в палату… — бормочу я. — Вам нельзя сейчас вставать.
Отрицательно качает головой.
— У меня сейчас сеанс терапии.
— Какой терапии?.. — машинально пытаюсь поправить на себе одежду под его раздевающим взглядом.
— Терапии по восстановлению памяти. И мне нужна Ваша помощь, доктор.
Бросаю взгляд на дверь. Заперто…
Делает пару шагов ко мне. Я на автомате пятясь — пару шагов назад, пока ягодицами не упираюсь в подоконник.
Подходит в упор. Кладёт ладонь на стекло… его лицо приближается.
— Что ты делаешь?.. — шепчу теряя голос и зажмуриваясь. От слабости и трепета перед ним чувствую себя совершенно беспомощной девочкой. Закрываю ладонями лицо.
Ощущаю, как он ведет носом по моим волосам, глубоко вдыхая запах. И еще раз… и еще…
Раздраженно отходит от меня. Задумчиво хмурясь делает несколько шагов к двери и обратно. Разворачивается ко мне.
— Сергей… — шепчу я обессилено садясь на подоконник.
— Тихо! Я сам.
Берёт моё лицо в ладони. Долго смотрит в глаза. Подушечкой большого пальца обводит мою родинку. Пальцы спускаются ниже сминая мои губы.
И я растекаюсь как медуза от смелых, но бережных прикосновений этих сильных мужских рук.
Прижимается своим лицом к моему. Тихо вскрикиваю от остроты и неожиданности ощущений. Но он не целует, только медленно трётся, спускаясь губами на мою шею. От касаний его щетины, мои глаза закатываются и бедра сжимаются, пытаясь погасить волну удовольствия.
— Я это делал уже… — возбуждённо дышит мне в ухо.
Делал… Ох!..
Пропускает пальцы сквозь мои, сжимая наши руки в замок.
— Я знаю как ты пахнешь… — шепчет он.
Его палец рисует по моей шее вниз.
— Здесь… — вырисовывает ложбинку на моей груди, — здесь… — палец скользит еще ниже, обводит под одеждой пупок. — И здесь! — соскальзывает мне между бёдер.
Дергаюсь как от удара током!
— Откуда я это знаю?… — отстраняется, заглядывая мне в глаза.
Пальцы продолжают изучать моё тело. Он закрывает глаза… сосредоточенно гладит губами мою кисть, ладонь, пальцы…
Неожиданно стягивает кольцо, что подарил мне Глеб по возвращению. Кладёт его на подоконник. Затем, пальцы останавливаются на часах. Распахивает глаза, хмурясь поднимает мою руку. Расстегивает браслет, кладёт их рядом с кольцом. Стягивает с волос резинку, распуская их.
Это как… какое-то волшебство. Узнавание без узнавания. Его потряхивает и меня тоже! Всё словно в первый раз! Но и, в то же время, словно в тысячный.
— Как будто я любил тебя в прошлой жизни… не помню ничего… а тебя помню…
Накручивает мои волосы на кулак и оттягивает назад. Вдыхает мой запах на шее.
— Что ты делаешь?..
— Я не знаю…
Зато, кажется, знаю я. Это тактильная память, она не повреждена и подсказывает тебе, что ни кольца, ни часов не было, когда ты целовал и ласкал мои руки в поезде. А волосы мои были распущенны… и вот так ты делал, накручивая мои волосы на кулак, когда кончал со мной.
Рывком отворачивается.
Отходит, задумчиво проводит рукой по своим волосам… костяшками пальцев по небритой щеке. Я так ласкала его… С щетиной его образ суровее. Он выглядит чуть старше и серьёзнее — улавливается и должность, и звание. И мне хочется еще погладить его лицо. Влюбиться в него еще раз. И пусть он сейчас не такой легкий и счастливый, как там в поезде. Такой вот, суровый, он мне даже ближе.
Ручку двери неожиданно дёргают с другой стороны. Я вздрагиваю, вставая на ноги.
— Настасья Андреевна?..
— Черт!..
Скинув туфли иду к двери, подхватываю Сергея под локоть. И решительно вжимаю в стену за дверью. Его брови удивлённо взлетают.
Да уж… Не привыкли московские майоры как любовники прятаться? Ну что ж теперь делать?!
— Тихо… — строго шепчу ему я, давя ладонью в грудь.
Чуть приоткрываю дверь кабинета.
— Что-то случилось, Евгений Палыч? — пытаюсь изобразить сонливость. — Я сплю…
— Спите?.. Ладно, я сам тогда…
— Спасибо.
Закрываю дверь. Ложусь на нее спиной и стекаю вниз, запуская пальцы в волосы.
Что нам делать теперь?..
Оттолкнувшись спиной от стены, Сергей встает передо мной как монолит. Поднимаю взгляд, медленно скользя по его телу…
Он даже в больничной пижаме не выглядит жалко. Жилистая крепкая шея, мощная грудь в разрезе больничной рубахи…
Протягивает руку, поднимает меня.
— Ты замужем?
Его ноздри вздрагивают, и губы сжимаются в линию.
Машинально прикасаюсь пальцами к его губам, чтобы говорил тише.
— Тихо, прошу…
— Я задал вопрос, — чуть снижает тон.
— Практически… — прячу от него взгляд.
— Мы — любовники, — шепчет он, слепо глядя сквозь меня.
Это даже не вопрос. Он констатирует.
А мне нужно немножечко времени, чтобы понять — что говорить, что — нет. А самое главное — как его вытащить отсюда?!.. У нас проходной режим, камера. А за воротами его встречают.
— Так… — толкаю его в грудь, — идите в палату, Зольников. Если кто-то Вас здесь застанет, будут большие неприятности! И у меня и у Вас.
— Зольников?.. — дергаются недовольно его губы. — Нет. Не так было…
Неожиданно оказываюсь вжата в дверь. Оглушая меня своей близостью впивается в шею с тихим рычанием.
— Серёжа… Серёжа! — шепчу я сдаваясь.
— Да… еще скажи… теперь верю!
Я безвольная, бестолковая тряпка. Но я не могу его тормозить. Потому что каждый раз с ним — это мой последний настоящий раз. А после — ничего не предполагается. Только терпеть опостылевшие руки Глеба! Если не узнает… а если узнает…
Не хочу я сейчас об этом! Хочу еще один «последний раз», нацеловаться с ним до жжения кожи на лице и горящих губ! Мы впиваемся друг в друга с тихими стонами! Сминает мои губы своими, медленно, изучающе ласкает меня языком. Я растворяюсь в его запахе, вкусе…
Останавливается.
— Как это вышло?.. — шепчет он мне в губы. — Я не стал бы так косячить.
— Косячить? — опускаю взгляд, его слова рвут все мои струны внутри, на которых он так умело играет.
— Я на службе не трахаю жён коллег, в отделе которых провожу служебное расследование! — зло. — Как это могло произойти, Анастасия Андреевна? Я, блять, не понимаю!
— Всё, отойди, — сводит у меня в груди от его тона.
— А потом оказываюсь в больнице, в её отделении с потерей памяти. Потому что «случайно упал»!.. Какое интересное приключение!
Отталкиваю, давя двумя руками ему в грудь. Но он как скала. Обессиленно сдаюсь.
Давай, вспоминай уже! Все равно мне наслово не поверишь, фээсбешник… Никому вы не верите.
— Какова твоя роль в этом всем, м? — с прохладой в голосе.
