Альбина бросила несколько дежурных фраз насчет того, как здоровье и жизнь вообще, колко отметила, что в возрасте Виктора Станиславовича следует уделять больше внимания своей физической форме, рассеянно выслушала его вежливые, но холодные ответы, и перешла от слов к делу.
– Мне нужны деньги, Виктор, – без обиняков заявила она.
– Прекрасно тебя понимаю, – кивнул Конышев. – Мне тоже…
– Я считаю, что в этом вопросе мне должен помочь ты! – слегка повысила голос Альбина.
– И на чем же основывается твое мнение? – сдержав усмешку, уточнил бывший муж.
– Ну, мы, вообще-то, не чужие люди… – привела Альбина лучший, как ей казалось, аргумент, но он тут же был прерван сухим смешком – Конышев все-таки не сдержался.
– Вот тут, думаю, ты ошибаешься, – покачал он головой. – Кто мы друг другу? Ты замужняя дама, и, полагаю, это забота именно твоего мужа – обеспечивать тебя деньгами.
– Я считаю, что нам нужно продлить наш контракт касательно Маргариты, – прямо заявила Альбина о своих желаниях.
Конышев закатил глаза и вздохнул.
– Мы это уже обсуждали задолго до сегодняшнего дня, – напомнил он. – Я и так достаточно сделал для тебя за эти годы. Хватит спекулировать Маргаритой и своими якобы материнскими чувствами. В это не верит никто, включая саму Маргариту.
Мыслительный процесс у Альбины занял очень мало времени, однако выражение лица с напряженно сдвинутыми бровями выдавало всю его интенсивность.
– То есть денег ты мне не дашь, – сообразила она.
– Очень правильный вывод, – кивнул Конышев. – Не люблю тратить их впустую.
– Но Маргарита – моя дочь! Не только твоя, но и моя! – взвилась Альбина.
– И ты полагаешь, что я должен платить тебе за это? – съязвил Конышев, который обычно не был склонен к иронии, но сегодня едкие замечания так и лезли из него.
– Я… Я могу забрать ее к себе! – с жаром принялась высказывать Альбина версию, спонтанно, видимо, возникшую в ее голове. – И я давно собиралась это сделать, но все не было подходящего момента. Теперь, как мне кажется, он наступил. Она уже вполне взрослая, и мы с ней могли бы стать отличными подругами – ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Когда она была маленькой, мне было трудно с ней. Ты ее знаешь, она очень упряма и своенравна, к ней невозможно было найти подход. Сейчас же все пойдет по-другому. Маргарита будет жить у меня, ну а ты, как любящий отец, уж помоги нам немного. Я считаю, это справедливо, и прошу тебя понять. Я прошу о помощи, понимаешь? – Альбина старалась говорить как можно убедительнее, заглядывая Виктору Станиславовичу в лицо, которое хранило невозмутимое выражение.
Однако в душе Конышев был сильно задет и даже разозлен наглостью бывшей супруги. Честно говоря, он не предполагал, что у нее хватит нахальства обращаться к нему с подобным требованием, да еще приводить столь хлипкие и лживые доводы.
– Хватит! – резко прервал он разглагольствования Альбины о том, как прекрасно они заживут втроем. – Ты сама понимаешь, что несешь бред! Если бы ты действительно хотела подружиться с Маргаритой, то сделала бы это восемь лет назад! И вообще, хочу тебе заметить, что с детьми надо не дружить, а воспитывать их! И потом, ты что, сама веришь в то, что Маргарита пойдет к тебе? Ты отлично знаешь, что этого не будет! И это правильно!
– Но она моя дочь! – продолжала твердить Альбина, как заклинание.
Конышеву оставалось лишь сокрушенно вздохнуть. Он даже достал из ящика стола пачку сигарет и закурил, хотя обычно делал это только в ситуации сильного стресса и то не в помещении. Сделав несколько длинных затяжек, Виктор Станиславович почувствовал, что понемногу успокаивается. Ему хотелось поскорее прекратить этот бесполезный и неприятный разговор.
– Достаточно! – произнес он, стряхивая пепел в коробку из-под нового wi-fi-роутера. – Говорить не о чем. Я все тебе изложил еще несколько лет назад, и изложил внятно. Я вообще мог тебе ничего не платить все эти годы! И делал это лишь для того, чтобы ты не трепала нервы ни мне, ни Маргарите!
– Витя! – Альбина тоже поднялась со стула и сложила руки на груди. Тон ее голоса стал мягким и просительным. – Ну давай поговорим как близкие люди. У меня действительно сейчас трудный период. Я нуждаюсь в поддержке, в том числе и твоей. Я знаю, как ты любишь Маргариту, и не хочу лишать тебя общения с ней. Давай сделаем так: продлим наш контракт еще немного. Ну… года на два… на три…
– Ни на час! – резко оборвал ее Конышев. – Это уже похоже на шантаж! Тебе все равно не удастся лишить меня дочери – теперь уже нет! Она взрослый человек, так что не пытайся меня запугивать тем, что убедишь ее уйти от меня. Она хоть и бывает порой опрометчива, все-таки любит меня и понимает, сколько я для нее сделал. И сделаю впредь!
– Но я…
– Молчи! – перебил попытавшуюся что-то возразить Альбину Конышев. – Я и так знаю все, что ты скажешь. Мне неинтересны твои бредни. И не трать время – ты меня не уговоришь!
Он демонстративно отвернулся к окну, давая понять, что разговор закончен. Альбина некоторое время постояла в молчании, а потом вдруг медленно произнесла:
– Хорошо… Ты сам это выбрал. Видит бог – я не хотела ничего плохого. Хотела разрешить вопрос миром, но раз не получается… Мне придется на это пойти!
– Что ты там несешь? – поморщившись, повернулся к ней Виктор Станиславович. – Ты о чем вообще?
– Я запомню то, как ты поступил со мной! – продолжала Альбина. – И отплачу тебе тем же! Ты лишил меня дочери – я тоже лишу тебя самого дорогого!
– Ты… Ты что городишь? – Конышев побагровел. – Ты вообще ума лишилась?
– Ты сам меня вынуждаешь! – громко произнесла Альбина.
– Ты… Ты мне еще угрожать смеешь? – Виктор Станиславович подскочил к бывшей жене и, не отдавая себе отчета, крепко схватил ее за руку. – Ты мне угрожаешь? Ты? После всего, что я для тебя сделал?
– Отпусти! – Альбина, никогда раньше не видевшая мужа в таком состоянии, кажется, испугалась. Конышева начало трясти.
– Вон! – выдохнул он. – Убирайся вон! И запомни: если еще раз заикнешься о чем-нибудь подобном, я тебя вышвырну из своей квартиры! Тебя вместе с твоим тунеядцем! Убирайся!
– Я уйду, уйду, только пусти! – заголосила Альбина, пытаясь выдернуть руку.
Из приемной послышался стук в дверь, и встревоженный голос секретарши осторожно спросил:
– Виктор Станиславович, у вас все в порядке?
Конышев слегка пришел в себя, обнаружил, что по-прежнему крепко стискивает запястье Альбины, разжал кисть и увидел проступившие красные пятна на белой коже бывшей супруги. Альбина бросилась к двери и попыталась ее открыть, но она была заперта – Конышев сам ее запер, дабы скрыть от посторонних нелицеприятный разговор на личные темы. Тогда Альбина принялась дергать ручку, и Конышев, опомнившись, подошел и отпер дверь. Альбина резко рванула ее на себя и пролетела в приемную, чуть не сбив с ног перепуганную секретаршу.
– Ты еще пожалеешь, запомни! – прошипела она, выскакивая в коридор.
Конышев в три шага пересек приемную, выглянул за дверь и прокричал вслед:
– Чтобы больше не смела здесь показываться! И к Маргарите не приближалась! – После чего резко захлопнул дверь и с силой сжал виски, в которых часто пульсировала кровь.
Секретарша смотрела на него с изумлением и страхом – она даже представить себе не могла всегда уравновешенного шефа в таком состоянии.
Конышев отдышался, махнул рукой и проговорил:
– Все в порядке, Люда, простите. Идите, работайте спокойно.
– А… вы? – неуверенно произнесла та.
– А я… Я, пожалуй, поеду домой. Наверное, сегодня не смогу работать.
– Может быть, имеет смысл попросить Алексея Владимировича вас подвезти? – предложила Люда. – У вас руки трясутся.
– Ничего, ничего, – делая глубокие вдохи и выдохи, успокоил ее директор. – Со мной все будет в порядке.
Его вдруг охватило непреодолимое желание оказаться дома, рядом с дочерью, убедиться, что с ней все хорошо. И он, даже не заперев свой кабинет, поспешил покинуть контору. Альбины поблизости не было видно.
«Испугалась, негодяйка! – думал он, выводя свой «Лексус» на проезжую часть. – Что она там несла? «Лишу самого дорогого»? Да ну, бред! Не стоит воспринимать слова этой идиотки всерьез!»
Однако чувство тревоги не покидало его всю дорогу, и, только оказавшись дома и увидев Маргариту целой, невредимой и даже веселой, Виктор Станиславович немного успокоился. Маргарита собиралась в какой-то клуб с друзьями – «зажигать», как она выражалась. Конышев знал, что ее даже прозвали Зажигалкой. Ему не слишком нравилось это увлечение, однако оно все же казалось ему довольно безобидным, и обычно Виктор Станиславович не препятствовал дочери ходить туда, где ей было весело.
Но сегодня Конышев вдруг стал убеждать дочь никуда не ходить. Чего он испугался? Он и сам не мог объяснить.
Маргарита, разумеется, восприняла предостережения отца с недоумением и отнеслась к ним, как к причудам. Быстро нарядившись, она чмокнула Виктора Станиславовича в щеку и упорхнула. Тот же долго не мог избавиться от чувства тревоги, постоянно смотрел на часы и несколько раз набирал номер сотового Маргариты. Та, конечно, не отвечала – видимо, просто не слышала за музыкой и разговорами. Конышев даже достал из бара бутылку коньяка и выпил в общей сложности граммов триста – очень приличную для него дозу. Но никакого опьянения и долгожданного покоя не наступало. Он долго не мог заснуть, ворочался, вставал, снова наполнял рюмку и, только когда в двери в четвертом часу забрякал ключ и на пороге появилась чуть усталая и под хмельком, но вполне довольная Зажигалка, смог наконец провалиться в тяжелый сон. Наутро мучила головная боль и сухость во рту, в офис Конышев приехал лишь к полудню. Потом, за рабочими делами, он немного забылся, а вскоре вся эта неприятная история стерлась из памяти. Альбина больше не докучала ему своими визитами и звонками, и Виктор Станиславович окончательно пришел к выводу, что это были пустые угрозы обиженной женщины…
