приехали бабушка и дедушка, Нина сразу же прильнула к бабушке и со спокойной душой переложила на взрослых необходимость решать все вопросы. За сегодняшний день она поняла, как это страшно, когда ты совсем один в своем несчастье, и как здорово, что она может спрятаться в бабушкиных объятиях.
Уже в «Сосновом бору», когда «Москвич» заехал в гараж, Нина сказала тихонько дедушке, прежде чем зайти в дом:
– Он заплатил за операцию из своих, верни ему, пожалуйста.
Дедушка кивнул.
Ужин прошел в унынии. Нина все думала о бедной Любови, которая сейчас совсем одна в своей крохотной клеточке отходит от операции и не понимает, почему ей так больно… В груди сдавило, и в носу снова стало щипать.
– …кстати, Нина, – сказал дедушка с другого конца стола, – деньги он не взял.
– Не взял?
– Нет.
Нина кивнула. Если бы взял, был бы прав и не было бы в этом ничего особенного и плохого. Но он не взял, и вот это почему-то очень грело сердце.
Глава четырнадцатая
Нина чувствовала, что что-то в ней изменилось. Она не могла точно сказать, что влюбилась, но определенное волнение в сердце при виде Никиты, заходящего утром к ним на участок, – да, отрицать не могла.
Она вдруг стала видеть в нем то, чего раньше не замечала. И его сильные руки с выступающими венами, и длинные пальцы, и завораживающие глаза, которые иногда смотрели не насмешливо и по-клоунски, а как-то по-хорошему, словно выдавая доброту их носителя.
Бывало, утром, когда Нина только-только приведет себя в порядок, он приходил, выгонял «Москвич» из гаража и стоял, опершись на капот, – ждал дедушку. Нина аккуратно, на цыпочках, как будто он мог ее услышать, подкрадывалась к окну, осторожно отводила занавеску в сторону и смотрела на него. Обводила высокую фигуру взглядом и думала, как же он замечательно поступил тогда, когда ей так требовалась его помощь…
Один раз он случайно бросил взгляд на ее окно и заметил ее. Нина тут же отпустила занавеску и присела. Господи, никогда у нее еще так не горели щеки! Ну, подумаешь, смотрела, что же такого… Но зачем надо было так резко исчезать, ведь именно из-за этих маневров он понял, что она смотрела именно на него! Есть большая разница между тем, когда выглядываешь во двор, просто от нечего делать, – и нет ничего такого в том, чтобы столкнуться взглядом с человеком в этом дворе, – и когда намеренно высматриваешь одного-единственного человека, тогда встреча ваших взглядов превращается в катастрофу, особенно если не хотелось быть замеченным в своем наблюдении… Как смотреть ему теперь в глаза? Нина еще несколько минут посидела на полу, а потом на трясущихся ногах спустилась на кухню.
Намеренно долго пила кофе, надеясь, что дедушка не пригласит Никиту, как это часто бывало, присоединиться к их завтраку. На ее счастье, в этот день дедушка ужасно опаздывал и сам сделал только два глотка чая.
Когда шум машины затих вдалеке, Нина выдохнула и вышла во двор.
Друзья уже были в сборе.
– Так что, пойдем на речку? – спросила Нина.
Идти никто не захотел.
Даня последнее время ходил хмурый и почти не проводил с ними время, сидел у себя в комнате. В этот раз он тоже ушел к себе через полчаса.
– Он как? Все-таки ходил туда? – спросила Нина.
Туся кивнула.
– Сказал, что не общался с ней. Просто посмотрел, что с ней все в порядке.
– И что он думает делать?
– Особенно он мне ничего не говорил. Но он ходит туда каждый вечер опять. Хромает, но плетется. Мне говорит, что смотрит издалека.
Нина кивнула и снова спросила:
– Так что, неужели никто на речку не пойдет?
– Ты знаешь, я все-таки… нет, пас. Сходите с Ваней вдвоем… Мне как-то… спать хочется. Извини…
Нина удивленно посмотрела ей вслед. Не лето, а парад непонятного поведения. Тусю как будто подменили после того случая на речке. Она стала еще тише и спокойнее. Настолько спокойнее, что, казалось, она была внутри себя, где-то очень глубоко. Ее часто приходилось несколько раз окликать и даже касаться, чтобы привлечь внимание.
Особенно задумчивой она становилась в присутствии Вани. Нина как-то несколько раз подмечала, что если они, Ваня и Туся, сидели рядом, то Туся обязательно уходила в себя, почти не говорила, даже если перед этим рассказывала какую-то историю, и как будто вся сжималась.
– Послушай, а вы с Тусей не ссорились? – спросила Нина Ваню, когда они вдвоем все-таки пришли на пляж.
– Нет, не ссорились.
– Ощущение, как будто поссорились.
– Я с ней не ссорился.
Нина бросила взгляд на друга. Он полулежал, опираясь на одну руку, и задумчиво смотрел на речку.
– А тебе самому не кажется, что ты как будто в черном списке?
– Я уже несколько раз спрашивал ее, она только быстро, на одном дыхании, говорит, чтобы я не выдумывал и что все в порядке, и сразу же уносится. Хоть бы в глаза посмотрела, а то я уже цвет ее глаз забыл…
– Карие.
– Помню.
С речки они вернулись поздно, солнце уже собиралось садиться. Кивнув Ване на прощание, Нина открыла калитку. Похоже, дедушка еще не вернулся. Шум «Москвича» Нина услышала, когда уже приняла душ, перекусила и посидела с Любовью. Бедная кошечка только лежала, мало ела и почти не поднимала голову, – так тяжело ей давалось выздоровление после прыжка.
Нина вышла во двор.
– Привет! – сказала она, обращаясь к дедушке.
– Какая духота сегодня, ужас! – сказал он, проходя в дом мимо нее.
Нина замерла на крыльце. Она наблюдала, как Никита поставил машину в гараж и как, держа руки в карманах, отправился к воротам. Нина надеялась, что он подойдет к ней, что-нибудь скажет… Сама она никак не могла найти повода задержать его. Как назло, дедушка сегодня как будто растерял все свои гостеприимные таланты! Калитка хлопнула. Ушел. Нина заправила прядь за ухо и вернулась в дом.
На следующий день
