в смысле личного пространства, – повернулась я к своему новому другу. – Кен никогда не касается других. Он позволяет мне обнимать его – «и насиловать его в постели», – но никогда сам не инициирует человеческих контактов без острой необходимости. Это же странно.
– Знаешь, когда ты об этом сказала, я понял, да, Челси тоже такая. Она классная девчонка, но она не про обнимашки. Большинство девчонок, без обид, – Бобби поднял вверх руку без пива, – им это прям надо. Ну, ты понимаешь?
Хмыкнув, я кивнула.
«Еще бы мне не понимать».
– Но Челси – ни фига. Ей ничего такого не нужно. – Сделав долгий глоток, Бобби поглядел на свою подружку, стоявшую по пояс в океане и разговаривавшую с братом.
«Возможно, о том, сколько всего надо мне».
– Да, вот и Кен такой же. Он мне даже не позволяет купить ему подарок.
– Ну, я надеюсь, Челси все же не из таких. А то я собираюсь скоро сделать ей большой подарок.
У меня загорелись глаза.
– Кольцо-о-о-о-о-о? – пропела я.
– Ш-ш-ш, – предупредил он, встревоженно глядя на меня. – Не так громко.
Я просияла и закричала шепотом:
– Это так здорово! – Но потом я подумала про ее сходство с братом, и мое лицо померкло.
– Что? Что-то не так?
Я изобразила улыбку.
– Да нет… Просто… Кен вот не хочет жениться. Он говорит, что не верит во все это. – И я округлила глаза.
– Пш-ш-ш, – небрежно махнул рукой Бобби. – Все парни так говорят. Блин, да я не знаю, верю ли я сам в это, если честно. Разве мне надо, чтоб правительство выдало мне кусок бумаги в доказательство, что я люблю свою бабу? Да это не их чертово дело. Оглянуться не успеешь, как они позапихают в нас микрочипы и попытаются отобрать наше оружие.
Я фыркнула на его дремучую честность.
Но его раздражение быстро утихло, сменившись мечтательной улыбкой.
– Но моя девушка этого хочет, а я готов сделать для этой женщины все, что ей только угодно. – Бобби допил пиво и смял банку в кулаке. – А вот скажи мне… Что, Кенни говорил, что он не будет жениться?
– Да мы встречаемся-то только пару месяцев, так что пока не обсуждали…
– А это неважно. Вот когда он говорил, что не верит в это, он говорил, что не будет этого делать?
Я попыталась вспомнить разговор на помолвке Аллена.
– Ну… нет.
Бобби вскрыл очередную банку и приподнял ее, салютуя мне.
– Ну вот.
* * *
– Ты точно не хочешь, чтоб я тебя понес? – дразнился Бобби, пока я, хромая, тащилась в темноте к его дому.
– Все нормально, – отнекивалась я, стыдясь, что не послушалась Кена. Мои ноги внизу так обгорели, что я не могла даже шлепки на них надеть.
Отдав свою доску и полотенце сестре, Кен отошел на обочину дороги и опустился передо мной на колени. Не было никаких «я же говорил», никакой радости от своей правоты. Он даже не посмеялся над моим жалким состоянием.
Он просто вздохнул и сказал:
– Залезай.
Улыбнувшись, я обхватила руками его загорелые плечи, вдыхая морской запах, идущий от его волос. Когда Кен подхватил меня под коленки и поднялся, чтобы отнести домой, Бобби окинул меня заговорщицким взглядом.
«Ты видел, видел эту фигню? – едва не заверещала я вслух. – Кен тащит меня домой на закорках!»
Когда мы подходили к дому Бобби по темным, сонным улицам Форт Уолтон Бич, я, улыбнувшись, поцеловала Кена в мокрые волосы.
«Ну и к черту все эти прогулки по пляжу», – подумала я, чуть плотнее стискивая ногами его тело.
По дороге мы смеялись, что Челси свалилась в воду и что Бобби черный, как фермер, но я только вполуха принимала участие в разговорах. Другая моя половина была сосредоточена на той части моих бедер, где лежали руки Кена. Ну, ладно, не половина. Семьдесят пять процентов. Этого было достаточно, чтобы не услышать назойливого «ду-удл-ду-у-удл-ду-у-удл-ду-у-у», исходящего из дома.
– Чей это телефон там надрывается?
С колотящимся в груди сердцем я сползла со спины Кена и протащилась через скромную гостиную Бобби в его кухню в стиле 80-х годов. Пошарив по стене, я отыскала выключатель и наконец схватила со стола свою сумку.
Пока я, запустив туда руки по локоть, рылась в своем барахле, ужас обеими руками вцепился в мой позвоночник. Я боялась, что это опять окажется Рыцарь. Я боялась, что мне придется объяснять всем остальным, почему я не отвечаю на звонок. Я боялась, что мне будет неловко.
Как бы я хотела, чтобы это ограничилось только неловкостью.
Когда я наконец вытащила телефон из сумки, у меня в руках пропищал сигнал автоответчика. Что-то подсказало мне, что лучше присесть перед тем, как выслушать сообщение. Но я не присела.
Понедельник, 7 апреля, 18.14. «Привет, Биби».
Голос на том конце трубки не был ни злобным, ни низким. Он не назвал меня ни сукой, ни шлюхой. Он был женским и знакомым. Низкие рычащие нотки Девы-Гота вызвали во мне волну нежеланных воспоминаний. У меня перед глазами тут же пронеслись образы ее длинных черных волос, разметанных по моей подушке, ее пухлых сисек, торчащих из старой майки Ганса, и ее молочно-белой кожи, краснеющей под моими ударами, когда я врезала ей как следует.
«Я знаю, ты меня ненавидишь, но… – Ее голос сорвался на высокий писк, похожий на всхлип. – Но мне надо, чтобы ты перезвонила. Ладно?»
Понедельник, 7 апреля, 18.59. «Биби… – Дева-Гот всхлипнула и испустила тяжелый вздох. – Случилось что-то очень плохое, понимаешь? Пожалуйста… перезвони мне».
Там было еще одно сообщение. Включив его, я встретилась глазами с Кеном, стоящим в другом конце комнаты. Бобби и Челси ушли. Кен остался, чтобы узнать, какие плохие новости я должна была услышать.
Понедельник, 7 апреля, 20.21. «Ладно. Можешь не отвечать, на фиг. – Голос Девы-Гота звучал нечетко, как будто она выжрала полбутылки водки со времени своего последнего звонка. – Я просто позвонила, чтобы сказать тебе, что Джейсон, на хрен, умер, поняла? Он упился вусмерть в «Перл Джам» и разбился на машине по дороге домой. – Ее голос прервался всхлипом, который унес с собой часть ее злости. – Прости. Похороны будут в среду. Может быть, встретимся там».
Я даже не моргала, пытаясь осознать это слезное и пьяное сообщение Виктории. Я даже не опустила телефон. Я просто глядела, ничего не видя, на Кена, который внимательно рассматривал ковер.
– Джейсон? – спросил он.
Мой подбородок приподнялся и упал вниз. Медленно. Механически.
– Да…
Я снова кивнула. Кажется.
Я так и продолжала смотреть в ту точку, где стоял Кен, даже после того как он вошел в кухню. После того, как он остановился в двух метрах от меня, ничего не сказав. После того, как я всем нутром осознала это расстояние между нами.
«Два метра».
Я снова оказалась за пределами пузыря.
17
На следующий день мы с Кеном возвращались из Флориды в полном молчании.
Но мой мозг нисколько не молчал.
«Я
