— Ужасно, — промолвил студент, и его искренность тут же смела подозрения инспектора Грегера. «Этот молодой человек явно не при делах», — подумал он и смягчился:
— В самом деле! — Инспектор позволил себе прикурить дорогую сигару. — Но на этом мой сказ не кончается. Видите ли, в квартире на Оксфорд-стрит примерно в тот же час нашли труп Оливии Паддингтон — возлюбленной мистера Брайтона.
— Её тоже отравили? — вмешался Ацель.
— Нет, — выдохнул облако дыма инспектор. — Мисс Паддингтон убили ножом в живот, — бесстрастно заявил он, — Вы что-нибудь знаете о произошедшем? Может быть слышали или видели что-нибудь… подозрительное? — Инспектор Грегер прищурил обрюзшие веки, которые прибавляли ему возраста, и посмотрел на пришельца.
— Подозрительное… — задумался Эдвард, вспоминая беспокойную ночь, — А! Я видел, как у дверей отеля ссорилась молодая пара. Возможно, это были они?
— Да, Том и Оливия поругались прошлой ночью, — подошёл к ним короткостриженный мужчина в потрепанном костюме. Он был среди тех, с кем вел диалог инспектор до того, как студент прервал их. Эдвард узнал в нем товарища мистера Брайтона, который выбежал на крики после того, как женщина хлопнула дверцей такси и уехала. Мы немного поддали, — скорбно почесал он подбородок.
Инспектор вновь пыхнул сигарой:
— На чьё имя зарегистрирован номер, мистер Лэйд? — спросил он прямолинейно.
— На моё, — ответил юноша.
— Я так и думал…
— В каком смысле?! — Ацель втянул шею, словно змея, готовящаяся к броску.
Чарльз Грегер проигнорировал возмущение.
— А где вы были прошлой ночью между тремя и четырьмя часами?
Вопрос, очевидно, был адресован пришельцу, но юноша потянул поводья ситуации на себя:
— В номере, — взволнованно отозвался он.
— Вы видели ссору молодых…
— Да, мне не спалось… — Эдвард знал наверняка, что ни он, ни его друг — не виновны, но напористость инспектора заставляла его цепенеть от страха и сомневаться в своих убеждениях.
— А что насчёт вас? — Инспектор Грегер пустил кольцо дыма в лицо пришельцу. — Где были вы?
Между Ацелем и полицейским установились неприязненные отношения. Они взирали друг на друга с надменно-презренными физиономиями, и, казалась, без слов и без движения вели войну. Это было похоже на затишье перед бурей, когда природа замолкает, птицы прекращают пение, а воздух накаляется и холодеет. Кто из них вспылит первым? Эдвард не хотел этого выяснять, и сам дал ответ:
— Ацель тоже был в номере. Со мной.
— Хм… — Инспектор избавился от сигары. — Правда? А вы можете это доказать?
— Нет, но… — заколебался студент, — я… я не вру.
Эдвард врал. Врал столь откровенно, что вся его ложь выбиралась наружу и сидела там, помахивая платочком: «Я лжец! Смотрите все, я лжец!». Он потирал вспотевшие ладони и не смел поднять на инспектора глаза. Белый, как новехонькая бумага, он не нуждался в детекторе-лжи.
Ацель не отрицал слов друга, но и не спешил соглашаться. Ухватившись за голову, пришелец пошатнулся, и упал прямо в руки инспектора Грегера.
— Что с вами? — Полицейский распереживался и даже стал похож на человека.
А! Все нормально, — отстранился тот, присаживаясь на капот полицейского автомобиля. — Голова закружилась… — протянул он сухо.
Полицейский позаботился о том, чтобы больному принесли попить, и вернулся к допросу.
— Мисс Кингман доложила нам о том, что ваш друг, — покосился он на Ацеля, — носит с собой странные дротики. А вот, кстати, и она! — Девушка спустилась по ступенькам отеля и быстро вручила — точно бросила — пришельцу стакан воды со льдом.
— Благодарю, — сказал Ацель, но горничная уже успела отойти на приличное расстояние и скрыться за спиной инспектора. Это была та самая горничная, которая обслуживала их номер. Она обозревала тяжелым взглядом антипатичных ей молодых мужчин, накручивая на палец прядь иссиня чёрных волос, собранных в короткий «конский хвостик».
— Милая моя, — галантно подозвал девушку инспектор Грегер, — поведайте, пожалуйста, что вы видели. — Он положил ей на плечо ладонь.
— Этот молодой человек, — ткнула она в сондэсианца, — пригвоздил дротиком насекомое с расстояния пяти метров. Я так и не смогла его вытащить. Не каждому удастся провернуть такой «фокус», если только подобное не является профессиональным навыком…
— Профессиональным навыком? — Эдвард не верил своим ушам. — Вы имеете в виду…
— Наемный убийца. Киллер. Как угодно, — пояснил полицейский. — Многие согласятся с мисс Кингман. Поэтому… я обязан вас обыскать, господин… Ацель.
— Постойте! Это какая-то ошибка! — Юноша был сбит с толку. Он понимал чем может обернуться обыск. Ацель никогда не расставался с ядовитыми ампулами, и это могло оклеймить его, шрамировать репутацию. «Как же так? — причитал Эдвард. — неужели и на Земле Ацеля ждёт судьба преступника?»
Я не позволю вам прикасаться ко мне своими грязными лапами! — прошипел пришелец почти по-змеиному, когда Чарльз Грегер сделал шаг вперед. Будь Ацель в сондэсианском обличии, он бы выпустил когти и оскалился.
— Если вам нечего скрывать, почему же вы боитесь обыска?
Словно бешеные псы, они стояли друг напротив друга, пока завывающий ветер хлестал подолы их длинных пальто и обрывал сочные зелёные листья кустарников, что в свете вечерних фонарей принимали вид летучих мышей, пауков и неведомых чудищ.
— Я не имею к этому преступлению никакого отношения!
— Отказываясь от обыска, вы признаете свою вину!
— Я просто терпеть не могу, когда кто-то нарушает моё личное пространство! — не уступал Ацель.
— В таком случае… — Инспектор Грегер неожиданно для всех достал пистолет и снял его с предохранителя. — Может быть это сделает вас сговорчивее?
Пришелец был вынужден отречься от гордости. Он поднял руки в повиновении, и инспектор принялся ощупывать его одежды. В карманах пальто — ни во внутренних, ни во внешних — он не обнаружил ничего, кроме кошелька. Однако лучше осмотрев рукава, Чарльз Грегер воскликнул:
— Карманы в рукавах! Как предусмотрительно!
Полицейский конфисковал с десяток дротиков и три миниатюрных стеклянных флакона с веществами: прозрачный, темно-фиолетовый и оранжево-красный. Передав яды коллегам, торжествуя, инспектор надел на Ацеля «браслеты», и объявил:
— Вы арестованы!
***
Ветер крепчал. Вознося к небу слезливую песнь, скрипел «старина Бен». Лужа на асфальте моста, отражающая мутное вечернее небо, огоньки фонарей, фар, сияние Вестминстерского дворца, — задрожала, запузырилась, и плескавшаяся в ней золотая рыбка помчалась по дороге. Прокрученная шинами автомобилей, бурая вода прыскала по сторонам. Взмыв вверх еле заметной человеческому глазу струйкой, она сбросила с себя грязное платье, и теперь уже чистая, прозрачная, как гладь колумбийского озера, начала взбираться ввысь, ползти по чугунным швеллерам, камням и металлическим листам Биг-Бена, опережая рыбку.
— Ах! Как я устала, как я устала! — пропищала лужа каким-то мультяшным голоском и приняла форму невысокого гуманоида. — Все зазря! Что будем делать? Эй, Учитель, вы меня слушаете?
Прикрыв глаза и подставив лицо дождю, Целитель не прерывал игры на скрипке. Музыка его гремела то печалью, то тревогой, а непогода нашептывала ноты. Наконец он отложил скрипку и сказал:
— Где же я слышал эту мелодию?
— Может на Раксаре?
— Нет.
— На Флересе?
— Едва ли… — Целитель запрятал музыкальный инструмент за пазуху и вздохнул: — Память о моей человеческой жизни стирается… Блу… А это ещё что?..
— А, это? — засияла та, выуживая из своей груди золотую рыбку. — Мой новый друг! Какие-то злодеи бросили прекрасное создание в грязный водоем! Она задыхалась, барахтаясь среди пластика и стеклянных бутылок, чуть не ранила плавник! Вот я и её и спасла!
— Я согласился взять тебя в напарники не для того, чтобы ты отвлекалась на рыбу, — раскритиковал поступок Целитель, не изменяя монотонному течению слов.
— Но ведь вы сами с бродячими животными возитесь. А мне нельзя?
