Глава 8
– Миссис Циммер, – осторожно покашливает рыжеволосый двенадцатилетний мальчик по имени Кевин, который скачет мимо меня на Тассе, – может, пора заканчивать?
Кевин держится руками за переднюю луку, опасно наклонившись вперед. Ему стоит большого труда приподняться в седле.
Я отрицательно качаю головой, стараясь сориентироваться, как долго идет урок.
А тем временем шесть учеников из вечерней группы, что занимается по понедельникам, гарцуют вокруг меня кентером. Лошади тяжело дышат, а лица людей налились кровью. Смотрю на часы и понимаю, что переусердствовала.
– О господи! Конечно, переходите на шаг. Марина, откинься назад и держись глубоко в седле. Вот так. – Внимание привлекает подозрительное шевеление слева. Повернувшись, вижу, как Блюпринт вытанцовывает со стороны ограды. Вот он вытягивает и опускает шею, явно намереваясь козлить.
– Эйми! Не позволяй ему этого! Подтяни голову вверх, слышишь, Эйми! Вверх! Ох, черт! – Но Эйми скользит в сторону, а потом несется карьером через манеж. Я бегу следом и кричу: – Эйми, тяни за повод! За повод! Дергай сильнее! Хватайся одной рукой за гриву и…
Поздно. Эйми с глухим стуком падает на землю.
Со всех ног несусь к ней, стараясь по стуку копыт, храпу и хлопанью стременных ремней определить местонахождение Блюпринта.
Вот он скачет прямо перед моим носом. Надо бы ухватиться за поводья. В последний момент я отказываюсь от этой мысли, так как можно сильно повредить плечо. И тут же жалею, что упустила хорошую возможность. Поводья сейчас переброшены через голову лошади, и если Блюпринт запутается в них ногой, ему конец.
Эйми лежит на спине с поднятыми вверх коленями, ее лицо сморщилось и покраснело.
– Господи! – Я опускаюсь на колени рядом, вожу дрожащими руками возле ее лица, стараясь не прикасаться. – Эйми, ты меня слышишь?
– Эйми! – кричит перепуганная мать девочки.
Она выбежала из комнаты отдыха и, оставив распахнутыми настежь обе двери, несется вихрем на манеж. А я беспомощно верчу головой по сторонам. Вот-вот начнут съезжаться родители учеников с младшими отпрысками, и нам для полного счастья не хватает только обезумевшей лошади, скачущей по конюшенным проходам.
К счастью, Блюпринт неожиданно останавливается за спиной у лошади черно-белой масти по кличке Домино, которая вовсе не рада такому соседству и недовольно прижимает уши. Домино с подозрением косится на беглеца, но с места не двигается.
Блюпринт, вытянув шею, обнюхивает круп Домино и всхрапывает. По его телу, от головы до стременных ремней, пробегает дрожь. Теперь уже не важно, что именно вызвало приступ агрессии, главное, лошадь потихоньку приходит в себя.
Я переключаю внимание на Эйми. Девочка сидит, уткнувшись лицом в колени, а Шерри, ее мать, дюйм за дюймом ощупывает тело дочери, обследует по очереди все суставы.
– Ради бога, не трогайте ее, – умоляю я охрипшим голосом. – Ей нельзя двигаться.
– Все хорошо, – успокаивает Эйми. – Я просто испугалась.
– Возможно, тебе только кажется, что все обошлось. Адреналин играет. – Я роюсь в карманах в поисках сотового телефона. – Сейчас вызову «Скорую помощь». Как говорится, береженого бог бережет.
Немного повозившись с ремнями, Эйми дрожащими пальцами снимает шлем и начинает вращать головой. Хочет убедиться, что серьезных травм нет.
– Нет, правда, – убеждает она прерывающимся голосом, – по-моему, все нормально.
– Можешь встать на ноги, милая? – обращается к дочери Шерри.
– Господи, не надо. Сначала следует… – пытаюсь возразить я и умолкаю, так как Шерри уже поднимает дочь.
Я подхватываю Эйми под другую руку.
– Ну, как себя чувствуешь? – расспрашивает Шерри. – Голова не кружится?
– Нет. Кажется, обошлось.
Я поворачиваюсь к остальным ученикам, которые, сидя верхом на своих лошадях, с мрачным видом наблюдают за сценой.
– Ладно. – Я хлопаю в ладоши. – На сегодня занятия окончены. Все свободны. Прошу выгулять лошадей, пока они не остынут, а потом разведите их по денникам. Только сначала ослабьте подпругу, но не слишком сильно, чтобы седло не скользило. – Вспоминается случай, что произошел с Джерри Бенсоном на прошлой неделе.
А Эйми, опираясь на руку матери и слегка прихрамывая, уходит с манежа.
– Шерри, отведите ее в комнату отдыха. Я поймаю Блюпринта и присоединюсь к вам.
Шерри встречается со мной взглядом и кивает. У нее бледное озабоченное лицо, но, как ни странно, намерения устроить скандал нет и в помине. А следовало бы. Ведь несчастный случай с Эйми на моей совести.
* * *
Минут сорок меня убеждают, что Эйми цела и невредима. В какой-то момент я понимаю, что Шерри пытается меня успокоить, а это верный знак, что пора угомониться. У дверей комнаты отдыха Шерри оглядывается, и в ее взгляде отражается все, что эта женщина обо мне думает. Наверняка считает психопаткой или вообще сумасшедшей. А возможно, всем сразу.
Борюсь с желанием объясниться, рассказать свою историю, чтобы Шерри поняла мой страх. Узнала, почему падение девочки с лошади вызывает у меня панику. Однако прекрасно понимаю, что тогда на мне до конца дней останется клеймо придурковатой тетки, и в результате я потеряю хорошую ученицу. Приходится ограничиться дежурными словами прощания и молча наблюдать за отъезжающей машиной Шерри.
* * *
Выждав, когда в конюшне никого не останется, я наполняю водой ведра и бросаю сено в денники, которые сейчас мне кажутся слишком низкими. Потом иду в конец прохода, где находится амуничник, и собираю сухие потники.
Прижимаю их к груди и с ужасом вижу перед глазами комочки крысиных экскрементов.
Бросив на пол потники, с истеричным визгом отскакиваю назад и с ужасом смотрю на страшную находку. Потом бегу в туалет и, включив воду на полную мощность, изо всех сил тру лицо, шею и руки, стараясь не замочить одежду.
Через десять минут обгаженные потники собраны в пакет для мусора, который я, перед тем как взвалить на плечо, герметично заклеила.
На обратном пути задерживаюсь возле денника Блюпринта. Он стоит задом к двери и с равнодушным видом жует сено. Блюпринту и в голову не приходит, что он едва не убил одну из моих учениц.
Потом убеждаю себя, что люди часто падают с лошадей, и в большинстве случаев это не приводит ни к гибели, ни к серьезным травмам.
Понимаю, что дело обстоит именно так, и все равно душу терзают сомнения. С унылым видом бреду к дому со своей омерзительной ношей.
* * *
Ставлю пакет с мусором возле стиральной машины и отправляюсь на поиски Мутти. Она сидит в гостиной с чашечкой какао в руках и читает книгу. Харриет устроилась в кресле вместе с Мутти. В комнате уютно потрескивает большой камин.
– Ну и что? – вопрошает Мутти, глядя на меня из-под очков для чтения.
– Ну и то, – откликаюсь я и ныряю в кресло напротив.
Харриет беспокойно поводит бровями, видимо размышляя, стоит ли переметнуться ко мне. Черт возьми, как бы там ни было, она – моя собака…
– Ко мне, Харриет! Ко мне! – ласково зову я, похлопывая по стоящему рядом стулу.
Харриет смотрит мне в глаза, вздыхает и с отрешенным видом устремляет взор на пламя в камине.
Мутти решительно берет Харриет за шкирку и сбрасывает на пол. Собака взвизгивает от неожиданности и с обидой смотрит на Мутти.
Мутти снимает очки и гипнотизирует Харриет взглядом. Через некоторое время собака с неохотой плетется ко мне и укладывается в ногах.
– Хочешь какао? – Мутти кладет очки на стол, что стоит рядом.
– Нет, спасибо.
– Может, что-нибудь покрепче?
– Пожалуй. Блюпринт сегодня сбросил на землю ученицу.
– И как, обошлось?
– Кажется, да.
– Ну и слава богу.
Некоторое время мы обе смотрим на огонь в камине.
– Сегодня собираешься спать здесь? – интересуется Мутти.
– Вряд ли.
– Евина комната свободна еще целых пять дней.
– Нет, мне хорошо в конюшне.
Мутти со снисходительным видом качает головой:
– Нет, Аннемари, я действительно не понимаю, почему ты упорствуешь в своей глупости. Ты же взрослая женщина, и мне совершенно не интересно, чем вы с Дэном занимаетесь по ночам.
– Не вижу ничего глупого, – с вызовом возражаю я.
– Ха! – откликается Мутти, и по тону ясно, что она думает о моем поведении. – Ну ладно, все равно рано или поздно нам придется вернуться к этой проблеме.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Предположим, вы с Дэном, наконец, поженитесь, и тогда придется подумать о жилье. Не собираешься же ты переселяться к нему в трейлер!
– Ну, не думаю, что перед нами когда-нибудь встанет этот вопрос, – сварливо бормочу я.
Мутти бросает в мою сторону быстрый взгляд:
– Объясни, что это значит.
– Мы с Дэном снова встречаемся почти год, а он до сих пор ни разу не заговорил о браке.
– Так подтолкни его.
– Ни за что!
– Почему? Господи, Аннемари, тебе почти сорок лет, а ведешь себя как девочка-подросток. Поговори с Дэном начистоту.
