был поход из Медеуса, а потом из Элрога обратно, тогда и пропал Мато. Видимо, они подписывали перемирие и ты была там. Никогда бы медведь не подобрался к принцессе вне замка. – Уильям рассказывал так эмоционально, что ему и слово поперек нельзя было вставить.
– Надо же, теперь придется называть вас принцессой Джоан. – Гаррет улыбнулся и подмигнул ей, отчего Кейл передернуло.
– Я точно не помню, но, кажется, нынешнего правителя зовут Льюис, – произнес Уилл, почесывая затылок.
– По-моему, Жюль и Мария. Или Жан… – пытался вспомнить Гаррет, но Уилл перебил его:
– Точно! Жан Фриель. Но он умер. Сейчас на троне король Люк вроде.
– Луи. – Голос Кейл походил на рычание. – Нынешнего короля зовут Луи.
– Интересно, кто он тебе? Папа, дядя, брат? Надо срочно отвезти тебя туда. – Уилл даже подпрыгивал при каждом слове.
– Не стоит, это было так давно, что про меня уже все забыли. Я даже соваться туда не хочу, – печально произнесла Джоан, но ее прервал Анункасан, который весь вечер молчал в раздумьях и внимательно слушал их.
– Принцесса, я бы хотел с вами поговорить, – почтительно обратился он к Джоан с легким поклоном. Он всегда кланялся, когда здоровался с ней, но сейчас в его движениях что-то изменилось.
– Здесь?
– На прогулке. Отведу тебя кое-куда.
Они шли не торопясь, и вождь решил начать разговор издалека.
– Мне было пятьдесят три года, когда я получил орлеана от своего отца. Я все старел, а он выглядел как молодой юноша. Да, я обладал магической способностью воскрешать людей, но бессмертие могло принадлежать только одному из нас. Он сделал выбор в мою пользу, при этом сам прожил не больше сотни лет. Я бессмертен, пока в моем теле живет орлеан, но дар помогать душам животных найти новое пристанище была со мной сколько себя помню. Мы живем как обычные люди, едим, спим, заводим семьи, если находим себе пару, даже можем рожать детей. Сами животные потомства иметь не могут, и, если женщина-ванпул понесла ребенка, она не должна превращаться, пока не родит. Это может разорвать душу ванпула. Но беременность у воскрешенных наступает достаточно редко, скорее как исключение. Также человек может лучше слышать, видеть и даже стать сильнее, – продолжал рассказывать Анункасан.
– Я так люблю слушать ваши истории.
– Знаешь, ведь я совсем не против, чтобы ты осталась с нами. Уильям и Гаррет не единственные ванпулы здесь; возможно, для кого-то другого ты бы стала больше, чем друг. Но ты смертная. Я не могу позволить им полюбить тебя, чтобы потом неизбежно потерять. Это разбивает сердце, понимаешь? А мы семья, и я должен их оберегать. Век людей проходит слишком быстро, я говорю об этом как тот, кто потерял любимого человека.
Анункасан привел ее в часть леса, в стороне, где росли лечебные растения. Повернувшись к ней спиной, он гладил пальцами листья одного из необычных кустов, на котором росли маленькие фиолетовые шишки. Джоан доверяла вождю. Его спокойствие и доброе отношение давали свои плоды. Сорвав одну шишку, он растер ее в руках и протянул ей понюхать.
– У вас была любовь с человеком? – с интересом спросила она. Мягкий сладкий аромат словно заполнил все тело.
– Эти шишки когда-то спасли ей жизнь. – Он закрыл глаза, вспоминая, как это было. – Я прибыл в деревню, где вспыхнула легочная болезнь. Там я и познакомился с Мег. Вылечил отваром из этих шишек. Как же она любила их аромат. Случайная встреча изменила меня. А я нарушил клятву ванпулов, когда начал тайно встречаться с обычной женщиной. Поддался чувствам, словно подросток. После ее выздоровления я тайком приходил к ней, и однажды она подарила мне сына. Он был слишком похож на меня, и все считали его чужаком. Поэтому на людях он практически не появлялся, выходил только ночью, чтобы почувствовать себя полноценным человеком. Моя любимая Мег иногда отпускала его ко мне в лес. Я обучал его. Рассказывал, как лечить людей, какие травы пригодны для снадобий, как проводить обряд превращения мертвых в ванпулов. Но ему так и не удалось никого спасти – не попадались на пути люди, достойные перерождения, хоть дар в нем был силен. В тот раз я отсутствовал где-то месяц, а когда вернулся, узнал, что моя любовь снова заболела. Я опоздал. Не смог защитить женщину, которую любил, не смог вернуть ее, и от этого мое сердце разрывается.
Анункасан вздохнул, и на его лице отразилась та же боль, что и у Гаррета, когда он рассказывал Джоан о смерти своей семьи.
– Как выяснилось, за неделю до моего возвращения в деревню наведались солдаты, и моего сына забрали как преступника! Мальчишку тринадцати лет! Потому что он выглядел не так, как все. Как черный утенок среди сотни желтых. Тогда-то я и узнал о шествии, в котором ты, скорее всего, и пропала. Кто-то сообщил королевским солдатам, что мой сын воровал по ночам, хотя он выходил из дома, просто чтобы прогуляться и почувствовать себя нормальным. Перед смертью моя Мег успела сказать лишь, что его увели в Медеус. Я шестнадцать лет думал, как вызволить его оттуда. Но что могут сделать мои ванпулы против замковых стен, солдат и короля? Те, кому удалось по моей просьбе проникнуть туда, выяснили, что он заключенный и его каждый день заставляют работать, но вытащить его так и не смогли.
– Какая печальная история.
– Даже не знаю, как просить тебя об одолжении. Прошу, выслушай меня, я ничего никогда так сильно не желал. Только ты можешь мне помочь, – раздался его грустный голос.
– Вы спасли мне жизнь, были так добры! Я обязана отплатить вам тем же. Если в моих силах помочь вам, я, без сомнений, сделаю это, – ответила Джоан, даже не задумываясь.
Он снова замолчал и с надеждой посмотрел на нее.
– Прошу тебя! Я отправлю с тобой Гаррета и Уильяма. Они мои самые верные друзья и помогут тебе, пока ты в них нуждаешься. Ты должна попасть в замок и рассказать, кто ты на самом деле. У тебя появится власть! Власть, которая поможет тебе найти моего сына. Освободи его, верни сюда, ко мне. Это все, о чем я прошу тебя.
Джоан в ужасе смотрела на несчастного мужчину. Хоть она и не была воспитана в нормальной семье и многого не понимала, от его слов ей стало не по себе. Она чувствовала свою вину, ведь его сына заперли в ее родном доме, Медеусе. Ей хотелось сделать все, чтобы помочь ему, но как? Что ей делать? Примут ли ее вообще?
– Не
