Я прислоняюсь к стене и уставляюсь в пол. Плитка черно-белая во всем здании, но в этом конкретном коридоре она уложена в шахматном порядке. Перестаю фокусироваться и замечаю то, во что не верят Искренние — серый. Возможно, Тобиас и я тоже в него не верим.
Мне становится настолько тяжело, что кажется это намного больше, чем я способна вынести, и я, должно быть, скоро упаду.
— Трис.
Я смотрю в пол.
— Трис.
Поднимаю глаза и смотрю на него.
— Я просто не хочу потерять тебя.
Мы продолжаем стоять. Я не озвучиваю свои мысли, потому что это значило бы, что он прав. Одна часть меня хочет быть потерянной, она изо всех сил пытается присоединиться к родителям и Уиллу, не желая испытывать боль потери. А другой части меня интересно, что же будет дальше.
* * *
— Так ты ее брат? — спрашивает Линн. — Полагаю, нам известно, у кого здесь хорошие гены.
Выражение лица Калеба меня смешит: напряженные губы и округлившиеся глаза.
— Когда ты вернешься? — спрашиваю я, толкая его локтем.
Кусаю сандвич, который Калеб принес для меня из столовой. Мне тревожно рядом с собственным братом: внутри меня смешались грустные воспоминания о семье и столь же невеселые воспоминания о жизни в Бесстрашии. Что он подумает о моих друзьях и моей фракции? Что моя фракция подумает о нем?
— Скоро, — отвечает он. — Не хочу кого-нибудь побеспокоить.
— Я не знала, что Сьюзен изменила свое имя на "кто-нибудь", — говорю я, вскидывая брови.
— Ха-ха, — говорит он, подражая мне.
Казалось бы, шутки между братом и сестрой — обычная вещь, но не для нас. Отречение утверждает, что это может заставить человека чувствовать себя некомфортно, поэтому нам запрещалось дразнить друг друга.
Я чувствую, насколько внимательными мы стали друг к другу, особенно теперь, когда из-за наших новых фракций и в связи со смертью родителей, для нас открылся совсем другой вид общения. Каждый раз, глядя на него, я понимаю, что он — это все, что осталось от моей семьи. И чувствую себя совершенно отчаянной. Отчаянно пытаюсь сохранить его рядом, отчаянно пытаюсь сократить разделяющее нас расстояние.
— Сьюзен — это еще один Эрудит-перебежчик? — интересуется Линн, накалывая вилкой фасоль. Юрай и Тобиас все еще ожидают в столовой среди нескольких десятков Искренних, которые слишком заняты спорами, чтобы взять себе еду.
— Нет, мы были соседями в детстве. Она из Отречения, — говорю я.
— И ты запал на нее? — спрашивает она Калеба. — Тебе не кажется, что это глупо? Я имею ввиду, что когда это все закончится, вы окажетесь в разных фракциях, в совершенно разных местах…
— Линн, — говорит Марлен, касаясь ее плеча. — Заткнись, а?
Мое внимание привлекает что-то синее в другом конце комнаты. Кара. Она только вошла. У меня пропадает аппетит, и я откладываю в сторону свой сэндвич. Смотрю на нее, опустив голову. Она проходит в дальний угол столовой, где сидят несколько Эрудитов-беженцев. Большинство из них сняли свою синюю одежду и оделись в черно-белые тона, но по-прежнему носят очки. Я пытаюсь сосредоточиться на Калебе, но он смотрит в том же направлении.
— Я не могу вернуться в Эрудицию, и они не могут, — говорит Калеб. — Когда это все закончится, у нас не будет фракции.
Впервые замечаю, как грустно он выглядит, говоря об Эрудитах. Я не понимала, насколько тяжело оказалось для него покинуть их.
— Ты может сесть с ними, — говорю я, кивая в сторону Эрудитских беженцев.
— Я никого из них не знаю, — отмахивается он. — Я был там всего месяц, помнишь?
Юрай, хмурясь, ставит на стол свой поднос:
— Я слышал, как кто-то в очереди говорил о допросе Эрика. Судя по всему, он почти ничего не знал о планах Джанин.
— Что? — Линн кидает свою вилку на стол. — Как такое возможно?!
Юрай пожимает плечами и садится.
— Я не удивлен, — сообщает Калеб.
Все смотрят на него.
— Что? — удивляется он. — Глупо посвящать в свои планы кого-то одного. Умнее поделиться маленькими частями плана с людьми, с которыми работаешь. Тогда, если кто-то тебя предаст, не велика потеря.
— Ох, — вырывается у Юрая.
Линн берет свою вилку и продолжает есть.
— Я слышала, Искренние делают мороженое, — говорит Марлен, поворачивая голову в сторону очереди. — Знаете, это из серии «мы попали в полный отстой, но, по крайней мере, здесь дают десерты».
— Мне уже лучше, — сухо отзывается Линн.
— Впрочем, едва ли есть что-то лучше торта Бесстрашных, — печально говорит Марлен.
Она вздыхает, и прядь ее коричнево-мышиных волос падает ей на глаза.
— У нас вкусный торт, — поясняю я Калебу.
— У нас есть газированные напитки, — отвечает он.
— Да, но есть ли у вас обрыв с видом на подземную реку? — спрашивает Марлен, выгибая бровь. — Или комната, в которой каждый встречается лицом к лицу сразу со всеми своими страхами?
— Нет, — отвечает Калеб. — И, если быть честным, я и без этого вполне счастлив.
— Си-си, — напевает Марлен.
— Все твои страхи? — спрашивает Калеб, в его глазах появляется блеск. — Как это работает? Я имею ввиду, страхи исходят от компьютера или от мозга?
— О, Боже, — Линн опускает голову на руки. — Понеслась.
Марлен принимается рассказывать о моделировании, и я позволяю им говорить, и убрать за мной, когда доедаю сэндвич. И тогда, несмотря на стук вилок и рев сотен голосов вокруг меня, склоняю голову на стол и засыпаю.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Перевод: Маренич Екатерина, Катерина Мячина
Редактура: Марина Обоскалова, Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль
— Успокойтесь, все! — Джек Кан поднимает руки и толпа замолкает. Вот это понимаю, талант.
Я стою в толпе Бесстрашных, прибывших, когда сидячих мест уже не осталось. Вспышка света бросается мне в глаза — молния. Не лучшее время для встречи в комнате с дырами вместо окон, но это самое большое помещение из тех, что у них есть.
— Я знаю, что многие из вас сбиты с толку и потрясены тем, что произошло вчера, — говорит Джек. — Я выслушал массу отчетов с разными точками зрения и выяснил что правда, а что требует дополнительного изучения.
Заправляю мокрые волосы за уши. За десять минут до начала заседания, проснувшись, я успела сбегать в душ. И теперь, несмотря на истощение, чувствую себя живой.
— Мне кажется, что если что и требует дополнительного изучения, — говорит Джек. — Так это Дивергенты.
Он выглядит усталым, под глазами залегли темные круги, короткие волосы беспорядочно торчат, будто он ерошил их все ночь. Несмотря на духоту, он одет в рубашку с длинными рукавами, видимо, был рассеянным, собираясь сегодня утром.
— Если вы одни из Дивергентов, прошу, сделайте шаг вперед, чтобы мы могли вас услышать.
Смотрю в сторону Юрая. Здесь попахивает опасностью. Моя сущность Дивергента — это то, что необходимо скрывать, признаю, раскрытие этой информации может привести к смерти, но нет никакого смысла скрываться теперь, когда нет никого, кто бы обо мне не знал.
Тобиас первым выходит вперед, проталкиваясь через толпу, и, когда она расступается, пропуская его, идет прямо к Джеку Кану.
Я тоже двигаюсь, бормоча «простите» людям передо мной. Они отступают назад, будто я угрожаю плюнуть в них ядом. Некоторые тоже делают шаг вперед, в черно-белых цветах фракции Искренность, но не многие. Одна из них — девушка, которой я помогла.
Несмотря на известность Тобиаса среди Бесстрашных и мой новый титул девушки, которая ранила Эрика, в центре внимания оказываемся не мы, а Маркус.
— Ты Маркус? — спрашивает Джек, когда тот доходит до середины комнаты и становится на вершину нижней ступеньки.
— Да, — отвечает отец Тобиаса. — Я понимаю, что вас волнует, чем вы все обеспокоены. Еще неделю назад вы ничего не слышали о Дивергентах, а теперь все, что вы знаете, это то, что они имеют иммунитет к тому, к чему вы чувствительны, и это страшно. Но я могу заверить вас, что бояться совершенно нечего.
Говоря это, Маркус наклоняет голову и делает сочувственный взгляд, сразу становится понятно, почему некоторые люди так его любят — он умеет внушить, что, отдай вы ему все, что имеете, он сумеет об этом позаботиться.
— Мне, кажется, все ясно, — говорит Джек. — На нас напали, чтобы Эрудиты смогли найти Дивергентов. Вы знаете, зачем?
— Нет, не знаю, — отвечает Маркус. — Возможно, их целью было обнаружить нас. Больше похоже на сбор информации перед повторным запуском моделирования.
— Они не этого хотели, — слова срываются с моих губ прежде, чем я понимаю, что заговорила вслух. Мой голос более высокий и слабый, чем у Маркуса и Джека, но все равно слишком поздно. — Они хотят нас убить, хотели еще до начала атаки.
Джек хмурит брови. Я слышу многочисленные удары капель дождя о крышу. В комнате темнеет, будто нас накрывает тьма.
