Мы сидим в одном из залов штаба Искренности, названном «Местом сбора», Бесстрашные насмехаются над ним при всяком удобном случае. Это большое открытое помещение с черно-белой драпировкой на каждой стене и круглым подиумом в центре. Подиум, в свою очередь, окружен большими круглыми столами. Линн поведала, что здесь проходят ежемесячные развлекательные дебаты и еженедельные религиозные обряды. Но даже без каких-либо событий комната полна людей.
Час назад Зик был оправдан во время допроса. Он вышел не таким мрачным, как наш с Тобиасом, так как изначально не имелось никакой подозрительной и компрометирующей Зика, видеозаписи. Ну, и потому, что Зик забавен даже под сывороткой правды. В любом случае, на Место сбора мы пришли, чтобы отпраздновать: «Эй, ты не грязный предатель!», как выразился Юрай.
— Да, но мы оскорбляли тебя, начиная с атаки моделирования, — признается Линн. — И теперь я чувствую себя идиоткой.
Зик обнимает Шону:
— Ты и есть идиотка, Линн. Это часть твоего обаяния.
Линн запускает в него пластмассовой чашкой, но он её отбивает. Вода разлетается в разные стороны, попадая ему в глаза.
— Так или иначе, как я и говорил, — начинает Зик, вытираясь, — большая часть моей работы заключалась в безопасном выводе Эрудитов-перебежчиков. Именно поэтому одна их группа здесь, а другая — поменьше — в штабе Дружелюбных. Но Тори… понятия не имею, чем она занималась. Она так яростно рвалась вперед, что, казалось, того гляди взорвется. Неудивительно, что в итоге нас раскрыли.
— Как ты получил работу? — спрашивает Линн. — В тебе ведь нет ничего особенного.
— Так вышло из-за того, где я оказался после атаки на моделирование. Прямиком в Бесстрашных предателях. И я решил пойти с ними, — говорит он. — Всё же я не был уверен в Тори.
— Она перешла из Эрудиции, — напоминаю я.
Уверена, ей бы не хотелось, чтобы каждый об этом знал, поэтому стараюсь не распространяться об истиной причине вспыльчивости Тори в центре Эрудиции — они убили её брата за то, что он был Дивергентом. Она говорила мне однажды, что ждет возможности отомстить.
— О, — восклицает Зик. — Откуда ты знаешь?
— В каждой фракции есть свой секретный клуб, — улыбаюсь я, откидываясь на спинку стула. — Встречаемся каждый третий четверг.
Зик фыркает.
— Ну, где же Четвертый? — нетерпеливо интересуется Юрай, глядя на часы. — Может, начнем без него?
— Нет, — возражает Зик. — У него имеется кое-какая информация.
Юрай кивает, будто понимает, о чем речь, выдерживает паузу и спрашивает:
— Что за информация?
— О маленьком миротворческом заседании Кана с Джанин, — говорит Зик. — Это же очевидно.
В другом конце комнаты вижу Кристину, сидящую за столом вместе с сестрой. Обе что-то читают.
Я напрягаюсь: Кара, старшая сестра Уилла, подходит к их столу. Я быстро отворачиваюсь.
— Что? — спрашивает Юрай, глядя через плечо.
Мне хочется его стукнуть.
— Прекрати! — велю я. — Разве нельзя быть более понятливым?
Я наклоняюсь вперёд, сложив руки на столе:
— Здесь сестра Уилла.
— Ага, однажды я говорил с ней о выходе из Эрудиции, пока ещё был там, — говорит Зик. — Сказала, что видела женщину Отреченную, которую убили, когда она была на задании у Джанин и хотела от него отказаться.
— Мы уверены, что она не шпион Эрудитов? — спрашивает Линн.
— Линн, она спасла половину нашей фракции от этой дряни, — говорит Марлен, демонстрируя повязку на руке на том месте, куда выстрелили предатели Бесстрашные. — Ну, точнее половину половины нашей фракции.
— Вообще-то, Мар, принято говорить четверть, — замечает Линн.
— В любом случае, кого это волнует? — отмахивается Зик. — Мы не планируем ничего, о чем она могла бы доложить. А, если бы планировали, то, конечно, не допустили бы её участия.
— Она может собрать здесь кучу информации, — говорит Линн. — Например, о нашей численности и о тех из нас, кто не подключен к моделированию.
— Вы не видели её, говорящей о причинах своего ухода, — говорит Зик. — Я верю ей.
Кара и Кристина встают и выходят из комнаты.
— Я сейчас, — бросаю я. — Мне нужно в туалет.
Жду, пока девушки пройдут через двери, затем следую за ними — то шагом, то переходя на бег. Медленно открываю одну из дверей, так осторожно, что она не издает ни единого звука, затем также медленно закрываю её за собой. Я оказываюсь в плохо освещенной прихожей, в которой пахнет мусором, должно быть, Искренние хранят здесь всякий хлам.
Из-за угла раздаются женские голоса, чтобы лучше слышать, крадусь к концу коридора:
— …её присутствие выводит меня из равновесия, — рыдает одна из девушек.
Кристина.
— Не могу не думать о том, что она сделала… Не понимаю, как она могла?!
Кристина заставляет меня чувствовать себя по-настоящему сломленной.
Теперь говорит Кара, отвечая ей.
— Ну, а я могу, — говорит она.
— Что? — заикаясь, переспрашивает Кристина.
— Ты должна понять. Нас учат во всем видеть логику, насколько это вообще возможно, — признается Кара. — Поэтому не думай, что я ничего не чувствую. Но эта девушка, скорее всего, потеряла голову от страха, безусловно она не была способна трезво оценивать происходящее, если решилась на подобный поступок.
Мои глаза расширяются. Что за… — я мысленно пробегаюсь по короткому списку выпадов в собственный адрес, прежде чем продолжить слушать.
— Моделирование помешало ей здраво мыслить в ситуации с Уиллом, поэтому, столкнувшись с угрозой, она отреагировала так, как её обучали в Бесстрашии: стреляла на поражение.
— Что ты такое говоришь? — резко произносит Кристина. — Мы должны забыть об этом просто потому, что всему есть логичное объяснение?
— Конечно, нет, — возражает Кара. Её голос немного дрожит, так что она повторяет уже более уверенно. — Конечно, нет.
Девушка откашливается.
— Просто тебе всё равно придется находиться в её обществе, я лишь хочу облегчить тебе задачу. Ты не должна прощать её, я не знаю, почему ты дружила с ней с самого начала, она всегда казалась мне немного эксцентричной.
Я напрягаюсь, ожидая, что Кристина с ней согласиться, но к моему удивлению — и облегчению — этого не происходит.
Кара продолжает.
— В любом случае, ты не должна прощать её, но должна попытаться понять, что ею двигал страх, а не злой умысел. Ну что, сможешь смотреть на неё без желания заехать по её длиннющему носу?
Машинально касаюсь своего носа. Кристина издаёт смешок, который для меня подобен сильному удару в живот. Я возвращаюсь к Месту Сбора. Хотя Кара и была груба — её комментарий про нос был ударом ниже пояса — но я всё равно благодарна ей за то, что она сказала.
Тобиас входит через дверь, скрытую белым тряпичным полотнищем. Парень раздражённо откидывает ткань, подходит к нам и садится рядом со мной за стол.
— Кан встречается с представителем Джанин Метьюс, встреча состоится в семь утра, — сообщает он.
— С представителем? — уточняет Зик. — А сама она не приедет?
— Ага, чтобы предстать перед толпой разгневанных вооруженных людей, способных с легкостью её прикончить? — Юрай ухмыляется. — Хотел бы я на это посмотреть. Нет… серьёзно, очень хотел бы.
— Кан, конечно, молодец, по крайней мере, взял охрану из Бесстрашных, — замечает Линн.
— Да, — отзывается Тобиас. — Некоторые из старших членов фракции вызвались добровольно. Бад пообещал внимательно слушать, чтобы было, что нам рассказать.
Я хмурюсь, глядя на него. Как он обо всем узнал? И почему, после двух лет, на протяжении которых всеми правдами и неправдами избегал лидерства, он так себя ведет?
— Вопрос в том, — начинает Зик, складывая руки на стол. — Будь вы Эрудитом, что бы сказали на этой встрече?
Все в ожидании смотрят на меня.
— Что? — раздраженно интересуюсь я.
— Ты Дивергент, — замечает Зик.
— Как и Тобиас.
— Да, но у него нет склонностей к Эрудиции.
— С чего ты взял, что у меня они есть?
Он пожимает плечами.
— Мне так кажется. Разве не похоже?
Юрай и Линн кивают. У Тобиаса уголки губ едва заметно приподнимаются, будто в улыбке, но он довольно быстро её подавил. Чувствую, как внутри меня что-то оборвалось.
— Я уже успела убедиться в том, что вы все способны мыслить конструктивно, — признаюсь я. — То есть способны думать, как Эрудиты.
— Но у нас нет особых мозгов Дивергента! — возражает Марлен. Она прикасается к моей голове и слегка надавливает пальцами. — Ну же, покажи свою магию.
— Нет такого понятия, как магия Дивергента, Мар, — одергивает Линн.
— Если же она ей действительно обладает, нам тем более не стоит с ней советоваться, — говорит Шона. Это первые слова Шоны за всё то время, что мы здесь сидим. Она даже не смотрит на меня, когда говорит, только хмурится, поглядывая на сестру.
