стыдливо, но счастливо закрывает ладонями лицо и убегает куда-то, причём так далеко,
что потом до самого вечера стригали её не видят. Вот всегда бы туда и убегала…
– Короче так, – в свою очередь говорит Роман Штефану, – Рита сказала, что будет ждать тебя
сегодня дома в одиннадцать часов. Как найти её дом, я расскажу.
Штефан садится на край его стола и минут десять сидит, глядя куда-то в синий воздух высокого
здания стрижки, пронизанный солнечными лучами из верхних окон. И, кажется, если к приезжему
венгру внимательно присмотреться, то можно заметить маленьких, как бабочки ангелочков,
хороводом летающих вокруг его головы.
Утром, ещё до включения машинок на общем щите, Штефан, невыспавшийся, какой-то
растерянный и растрёпанный, с шевелюрой, сбитой куда-то набок, садится на тот же краешек
стола.
– Ну, я даже не знаю, – отсутствующе покачивая головой, произносит он, – такого я ещё не
видел.
– Что, сильно страшная, да?
– Да не в том дело. Представляешь, пришёл я к ней, сидим, разговариваем, чай пьём. Свет
небольшой. А она говорит: «Мне что-то жарко стало». Взяла и разделась, ну, до… без ничего… Ну,
кто раздевается так, если в доме жарко?
– И что из того? Видишь, как она в тебя втюрилась, сколько страсти в ней накопилось…
Штефан некоторое время молчит, осмысливая этот странный довод.
– Да про страсть-то я вообще молчу… Значит, у нее давно никого не было, – делает он как раз
то умозаключение, которое ему требуется, чтобы удобней принять ситуацию.
Теперь Штефан теряется у Риты почти каждый вечер. Рита выходит на работу сонная,
счастливая, а потом исчезает куда-то чуть ли не на полдня: как очень скоро выясняет разведка
пацанов-подавальщиков, отсыпается на куче шерсти высшего сорта в специальном отсеке (потому
и шерстью от неё пахнет теперь хлеще, чем от любого стригаля), а то и просто в будке Штефана. А
377
Штефан вкалывает. От этих ночей, когда ему приходится всякий раз в темноте возвращаться на
стрижку да ещё и сторожить или хотя бы как-то изображать эту свою деятельность, его уже просто
заносит на поворотах. Неопытный Роман постоянно стрижёт больше него. Отдельные вечера
Штефан всё же пропускает и тогда, требовательно подступив к нему на работе поутру, Рита
высказывает самые нелепые предположения. Делает она это публично, не стесняясь посторонних,
так что Штефан стоит и растерянно, как дурачок, озирается по сторонам: чего это, мол, она мне
такое говорит? Мол, «не смотрите на меня – глазки поломаете. Я не из вашего села, вы меня не
знаете». Роман ушам своим не верит – такой ревности в Рите нельзя было и предполагать. Он что
же, этот Штефан, из всех существующих чувств больше всего способен возбуждать в женщинах
именно ревность?
Однако, какие-то чудеса начинаются и с венгром, судя по его стремительному привязыванию,
почти срастанию с буряточкой Ритой. Может быть, это влияние дурманящей, оглушительной
атмосферы стрижки с запахами всего жизненного: шерсти, масла, солярки, мочи, помёта, крови и
гноя? Уже через неделю их чумовых отношений Штефан вдруг заявляет, что он, в общем-то, не
прочь и жениться. Роман в смятении, ведь с самого начала он-то лишь посмеивался над ними,
особенно над Ритой, даже не предполагая возможности чего-либо серьёзного. А как же мечта
Штефана о своём доме на родине, на который он собирался тут лишь «попутно» подзаработать? А
может быть, ни девяти тысяч рублей, ни мечты о доме у него попросту нет?
На три дня вновь заряжают дожди, и работа на стрижке стопорится. Воспользовавшись паузой,
Рита выпрашивает у хорошо знакомого соседа мотоцикл, и они с Штефаном едут на отару к её
родителям-чабанам за благословением. Венгр второй или третий раз в жизни держится за руль
мотоцикла, и потому двигаясь по дороге счастья, размытой дождями, они сваливаются в лужу.
Благо, что всё обходится лишь царапинами на локтях да приличной вмятиной на баке мотоцикла,
доверчивого соседа. У Штефана, лежащего в луже, появляется хорошая причина, чтобы не ехать
дальше по скользкой, жирной степи, однако, венгр оказывается не из таких. Всё так же скользя и
елозя, они упёрто продолжают путь, достигают отары, где и получают лёгкое, как отмашка,
благословение.
На дежурстве Штефана как раз в этот день подменяет давний и привычный сторож дед Костя. И
когда, вернувшись, озябший, разрисованный яркой глиной курчавый венгр рассказывает ему о
своём важном событии, дед Костя лишь сидит, постукивая себя по голове, а на самом-то деле
предполагая мозги Штефана.
– Ну и дурак же ты, – говорит он и выкладывает про Риту такое, что может знать лишь сторож,
постоянно работающий при приезжих стригалях и прочих командированных.
Мало того, на другой день один молодой чабан, пригнавший к стрижке свою отару, по-свойски
подмигивает Штефану и любопытствует: какова сейчас Рита под одеялом? Так ли горяча и
ласкова, как была раньше?
И что тут ещё остаётся Штефану, как не поставить крест и на невесте, и на полученном
родительском благословении? А куда ему бежать, зная, что покоя Рита уже не даст? Бежать-то,
конечно, найдётся куда, только до получки не на что убегать. Значит, пока что надо всеми
способами держать её в заблуждении.
Роман чувствует перед Штефаном вину за своё невольное сводничество, но как он мог
предполагать такое горячее их спекание? А кто мог знать так много интересного про Риту? Что ж,
если надо бежать, значит, дожидайся расчёта и беги. Однако чудеса продолжаются: венгр вопреки
своему решению поступает и вовсе странно. Получив, наконец, зарплату и частью её
рассчитавшись с долгами, он вместо того, чтобы исчезнуть, отдаёт Рите все оставшиеся деньги. Не
менее любопытно поступает и осчастливленная контролёрша. В тот же день она среди жаркого
лета покупает себе на эти деньги тёплые зимние сапоги на высоком каблуке. Штефану, упавшая
челюсть которого от такого вложения его потных денег долго не может вернуться на место, Рита
поясняет, что зато зимой она в этих сапогах будет выглядеть королевой, ещё более ослепительной,
чем его бывшая жена. Рите её решение кажется вполне естественным. Ну и пусть зима ещё не
скоро, а сапоги чуть великоваты, да к тому же какого-то зеленоватого цвета, но как устоять перед
возможностью взять и вот так сходу, не подбирая рублик к рублику, купить дорогую вещь? И потому
ей как-то даже странно, что её будущий муж не поймёт того, какой счастливой, а главное,
семейной чувствует она себя после этой покупки… У Риты, переполненной радостью от своего
нечаянного приобретения, мелькает даже мысль: а не явиться ли хотя
