— Отведите меня к синьору Росси, — резко выпаливаю, не в силах контролировать разбушевавшиеся эмоции. Мужчина лишь неодобрительно смотрит на меня, но не двигается с места. Ну что за дом-то такой? Здесь я все время чувствую себя отбросом общества. — Пожалуйста. Это очень срочно.
Охранник лениво подносит рацию ко рту и что-то быстро говорит на итальянском, не сводя с меня пристального взгляда, а спустя пару минут жестом велит следовать за собой. Мы заходим в темное помещение, и я ненадолго останавливаюсь, пытаясь сориентироваться в пространстве.
Откуда-то сбоку доносится звук ударов, и шестым чувством я понимаю, что это Росси. Быстро поворачиваюсь на шум. Оставляя охранника с его криками позади, вбегаю в узкий коридор. Нервно сжимая в руке телефон, будто завороженная следую на приглушенный свет. Уже слышу низкие стоны Рафаэля, его сдавленные хрипы сливаются с глухим звуком ударов. Наконец, захожу в помещение, оказавшееся тренажерным залом, и невольно прикипаю взглядом к следующей картине: мой несостоявшийся свекор с остервенением лупит по груше, влажная, покрытая потом грудь вздымается от тяжелого дыхания, а литые мышцы соблазнительно перекатываются под кожей, отчего татуировки превращаются в подвижные инсталляции. Мое дыхание замедляется, и от волнения, что во мне вызывает этот дьявол, я облизываю пересохшие губы. Как же исцелиться от этой нездоровой реакции на него? Трясу головой в попытке выбросить из нее ненужные мысли и, набрав полные легкие воздуха, уверенно шагаю прямо к источнику своих проблем.
— Как это понимать? — не выдержав, громко выпаливаю я.
Рафаэль прекращает истязать грушу и вытирает рукой пот со лба, лениво поворачиваясь в мою сторону. Широкие плечи тяжело вздымаются, и я слышу его шумное дыхание. Одним взглядом он избавляется от охранника, что влетает в зал вслед за мной. Мы остаемся наедине, и у меня отчего-то начинают трястись поджилки. Но я быстро беру себя в руки, решительно делаю шаг навстречу и трясу перед его лицом новым телефоном.
— Что за хрень?
— Не нравится? — рокочет Рафаэль, и я неосознанно выдыхаю громче положенного, залипнув на его мужественных губах.
— Нет. Не нравится, — заявляю, пытаясь казаться уверенной и смотреть ему в глаза, а не на язык, что сейчас скользит по нижней губе. — Что вообще вы устроили? Оставили меня одну неизвестно где, подослали своего кудрявого пса с горсткой таблеток, позже еще это, — возмущаюсь, жестикулируя с айфоном. — И зачем надо было писать эту гребаную записку? Матвей мог прочитать ее!
— Я хорошо провел с тобой время. Это мой тебе подарок. Думаю, ты заслужила его, — небрежно бросает он, кивнув на телефон, и начинает разматывать перебинтованные кисти.
— Заслужила?! Думаете, меня можно купить?! — шокировано выдыхаю я. — Может, еще будете шантажировать этим?! — Испепеляю его взглядом, а от бессилия хочется снова забиться в истерике. — Дорогие подачки оставьте своим шлюхам!
— Не понимаю, почему ты так злишься. Или боишься, что мой сын узнает, что его невеста трахается, как элитная шлюха?
От его слов у меня перехватывает дыхание. Остатки выдержки мгновенно улетучиваются в неизвестном направлении, и я швыряю телефон прямо в Рафаэля, но он вовремя уворачивается.
— Подонок! Жаль, что промахнулась! С удовольствием разбила бы этот кусок металла о твою голову! — выплевываю с особой ненавистью и быстро устремляюсь прочь.
Однако мне не дают далеко убежать, потому что уже через пару мгновений ощущаю жесткую хватку на шее и оказываюсь прижатой грудью к стене.
— Я, кажется, просил тебя поумерить свой нрав! — рычит мне на ухо и сгребает волосы на затылке в кулак, вырывая у меня сдавленный крик. — Отвечай.
— Иди к черту! А команды будешь раздавать на своей псарне!
Дергаю плечами, пытаясь отстраниться от обжигающего тела, но Рафаэль сам резко отшвыривает меня в сторону. Едва удержавшись на ногах, отступаю как можно дальше от взбешенного хищника. Только вот бежать здесь некуда. Его яростный взгляд наполнен мрачным огнем черных опалов. Горло словно сдавливают невидимые тиски, и тело отказывается слушаться, погружаясь в омут первобытного страха и паники. Росси делает резкий выпад и снова хватает меня за шею. А потом грубо наклоняет над столом, сильно впечатывая в него грудью. Я не могу сдержать шипения от резкой боли, оказывается, худшее ждет меня впереди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Этот урод задирает платье и, не церемонясь, отвешивает жесточайший шлепок по заднице. Кажется, мое тело разбивается на мелкие осколки. Не в силах сдержать крик, я до металлического привкуса во рту прикусываю губу, но подавить боль, что мне причиняет этот подонок, не получается.
— Я предупреждал, как не стоит со мной разговаривать?! — приговаривает он, новым ударом оглушая мое сознание.
— Мне больно! — истерично выкрикиваю и пытаюсь высвободиться, чтобы хотя бы попытаться призвать этого ненормального к адекватному поведению.
— Для такой дрянной стервы этого недостаточно! — едва не рычит он мне на ухо, обдавая тяжелым дыханием и сильнее стискивая шею. — Если не хватило отцовского воспитания, я добавлю! — Впечатывает свою ладонь так, что я пребольно врезаюсь бедрами в стол.
Слезы сами собой рвутся из глаз. Я больше не в силах сдерживать ни их, ни эмоции. Страх. Боль. Ненависть. Только они сейчас пульсируют в душе. Я сегодня же покину это адское пристанище.
Порка тем временем прекращается, стальная хватка ослабевает, давая мне возможность двигаться. Я вскакиваю на ноги и со всей ненавистью, что прожигает меня изнутри, плюю Росси прямо в лицо. И даже не успеваю пожалеть о своем поступке, как этот зверь впивается в мои губы, прикусывая их до крови. Рафаэль не целует, нет, он в буквальном смысле пожирает меня, сдавливая мощной лапой и без того саднящую шею. Мне жутко больно, но даже физический дискомфорт затмевает неистовая ярость. Если бы мне сейчас дали в руки нож, я бы, не раздумывая, вонзила тот ему в глотку.
— Зачем ты меня провоцируешь?! — тяжело хрипит мне в рот Росси, вновь сминая губы в жадном поцелуе.
Его дикость заставляет меня дрожать, а низ живота сжиматься в мучительном спазме, словно мое тело обвивают колючей проволокой. Этот мужчина вызывает во мне гамму жестоких эмоций. Он подчиняет мою ярость, оборачивая ее против меня и заставляя отвечать на свою грубость. Я не замечаю, как сама уже вцепилась ему в волосы и атакую его рот, погружаясь в порочное пекло. Наши языки сплетаются, дыхание смешивается, а животные звуки, вырывающиеся из нас, сливаются воедино. Только вот когда его рука начинает стягивать трусики, меня словно обдает холодной водой. Преодолевая нездоровое возбуждение, я изо всех сил заряжаю коленом Рафаэлю между ног. Охнув от неожиданности, он хватается руками за пах, а я на сдачу отвешиваю ему хлесткую пощечину.
— Что, мать вашу, за ерунда тут происходит?!
Я каменею, боясь даже вдохнуть. Сердце застревает в горле, когда я смотрю на Матвея, во взгляде которого читается бушующий гнев.
Что я же натворила…
Глава 13
РОКСОЛАНА
— Какого хрена, отец?! И это ты распинаешься мне о чести?! — Матвей в два шага сокращает между нами расстояние и грубо дергает меня за руку, пряча себе за спину. — Ты трогаешь мою девушку! Мою невесту! По-твоему, честно так поступать со мной?! Так выглядит долг чести?! — срывается он на крик и сильнее сдавливает мне руку, отчего я сильно закусываю изнутри щеку.
Правда, стоит мне покоситься на Рафаэля, и причиненная женихом физическая боль отходит на второй план. Он буквально уничтожает сына взглядом. Губы сжаты в тонкую линию, а царственная поза демонстрирует спокойствие. Но это только внешне, я слишком хорошо вижу бушующую в его глаза опасную черноту. Мужчина молчит, даже не пытаясь оправдаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так вот почему мне нельзя жениться… ты просто решил сам трахнуть невесту сына! Твою мать… — истерически выдает Матвей. Он опускает голову и недоверчиво качает ей, но потом резко выпрямляется и решительно смотрит на отца. — Знаешь, что? Я женюсь на ней. Слышишь?! Она моя! — продолжает кричать парень и дергается в сторону отца, но я впиваюсь в его руку, без слов умоляя не делать глупостей. — А свои деньги можешь засунуть себе в задницу, — рычит он, играя желваками, и тычет в отца пальцем. — Ноги моей больше не будет в твоем доме!
