Матвей разворачивается и стремительно покидает помещение, не выпуская из захвата мою конечность. Я едва поспеваю, и его резкие, нервные движения лишают меня равновесия, заставляя спотыкаться.
— Матвей, прошу, отпусти, мне больно…
Секунда, и его рука уже сжимает мое горло, вбивая меня в стену.
— Ты трахалась с ним?! — с искаженным от гнева лицом рявкает он. Но я молчу, лишь сильнее вжавшись в стену. — Я спрашиваю тебя, ты, мать твою, трахалась с моим отцом или нет?! Трахалась?!
— Нет! — лгу ему в ответ.
Я испугана и понятия не имею, как правильно поступить. Страшно даже представить, какие эмоции сейчас испытывает Матвей. Да, я поступила низко и к тому же струсила сказать правду. Зажмуриваюсь оттого, что противна сама себе. Хочется немедленно покинуть этот дом. Если он узнает об измене, боюсь, что лишусь последней возможности уехать, ведь то, что я читаю в глазах парня, заставляет мою душу сжаться в комок.
Нежное прикосновение к щеке заставляет меня вздрогнуть и выйти из оцепенения.
— Малышка, — рука Матвея соскальзывает с моей шеи, он всем телом прижимает меня к стене, упираясь в нее лбом, — даже если и было, я не хочу знать… я не смогу без тебя.
Я прикрываю ладонью рот, чтобы сдержать рыдания, и закусываю ее до такой степени, что из глаз едва не сыпятся искры. Говорят, лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал. Смело могу заверить, что это наглая ложь. Не лучше. Чертовски хуже. Вся проблема в том, что сделанный поступок ничем не стереть, не выжечь из памяти, не отмыть после него руки. Собственное тело останется вечным напоминаем о совершенной ошибке. Словно пожизненное клеймо. И неизвестно, когда пески времени скроют под собой боль, что я причинила жениху.
— Я хочу домой, — сдавлено произношу, — пожалуйста, Матвей, давай уедем отсюда.
— Мы прямо сейчас свалим из этой дыры. Собери чемоданы, а я пока забронирую билеты.
Он отстраняется от меня и грубо растирает ладонями лицо, словно пытается стереть чувства.
На ватных ногах я разворачиваюсь и следую в нашу комнату. В голове царит полнейший хаос. Слишком много переживаний, я целиком и полностью выбита из колеи. Эмоции словно раскачиваются на качелях, все увеличивая амплитуду. Меня бросает из крайности в крайность, и нет возможности остановиться и отдышаться. Как я допустила подобное? Ведь во всех своих бедах я виновата сама. Только вот что я могу сделать с запретными чувствами к взрослому мужчине? Я бессильна против них, особенно когда он так близко, что душа будто искрит. Даже сейчас, судорожно запихивая вещи в чемодан, я думаю только о нем. В голове только один вопрос: что же будет дальше? И я не знаю на него ответ. Боюсь, даже оракул не нарушил бы тишину.
Кажется, я сгорела, высохла, во всяком случае, мозг совершенно отказывается соображать. Нервно мечусь из угла в угол. Наконец собрав все вещи, замираю и запускаю дрожащие пальцы себе в волосы. Что же я наделала? Подхожу к зеркалу и дотрагиваюсь до своих искусанных губ. Они отзываются острой болью на малейшее прикосновение. Только даже сейчас они жаждут его грубости, сохраняя на себе призрачный вкус терпкого мужского рта. В объятиях Рафаэля я позволила себе вспыхнуть ярким пламенем, а теперь меня ждет вечная мерзлота.
— Идем, такси уже ждет.
Вздрагиваю неожиданности, услышав голос Матвея. И как я не заметила его появление? Он поднимает пару чемоданов, я молча беру остатки вещей и следую за ним.
Весь путь до машины боюсь встретиться с Рафаэлем, не в силах предсказать его реакцию. Впрочем, как и свою. Не знаю, чего ожидает моя наивная душа. Что он попытается остановить меня? Признается в любви? Попросит остаться? Или наговорит гадостей? В конце концов хоть что-то он может сказать? Как расценивать его молчание?
Испытывая целую гамму противоречивых эмоций, сажусь в машину. К моему большому удивлению, Рафаэль так и не появляется. Уже устроившись на заднем сидении, я все же встречаюсь с его диким взглядом, когда замечаю на балконе неподвижную фигуру. Росси снова одет в привычный черный костюм. Засунув руки в карманы брюк, он убивает меня молчаливым бездействием. Я смотрю на него до тех пор, пока тосканский замок не скрывается из вида.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот и все… В самом деле? Вот так просто? Может ли этот невыносимый мужчина так легко отпустить меня? И вообще… хочу ли я этого? Ведь ожидаемого облегчения, когда покинула владения дьявола, я так и не ощутила. В душе неприятно саднит от недосказанности и смятения. С каждой секундой я становлюсь все дальше от Рафаэля Росси, и с каждой секундой сердце все больше охватывает тревога.
— Билеты взял на утро, сегодня переночуем в отеле, — вновь врывается в мои мысли измученный голос Матвея.
— Хорошо.
Я опускаю взгляд на свои руки и наблюдаю за тем, как пальцы стискивают подол платья, пока их не накрывает теплая ладонь жениха.
— Не нервничай. — Я сглатываю и неуверенно поднимаю на него взгляд. — Нужно было сразу послушать тебя и съехать в отель. — Матвей притягивает меня ближе, а я готова задохнуться от растерянности, потому что сейчас очень странно чувствую себя в его объятиях. Будто он мне чужой. — Мой отец нехороший человек. Не вини себя.
Парень склоняется ко мне и прижимается губами к макушке, обдавая волосы теплым дыханием, а я неосознанно вздрагиваю. Слишком много внутри противоречий.
— Матвей, думаю, по прилету в Москву нам обоим стоит хорошенько все обдумать… — робко начинаю я.
Нежные объятия становятся крепче, до легкой боли сдавливая мои плечи.
— Ты хочешь уйти от меня? — Голос Матвея в секунду заполняется металлическим холодом, заставляя меня ощутить новый приступ страха.
— Нет, — торопливо отвечаю и слегка отодвигаюсь, чтобы заглянуть ему в глаза, — я просто хочу слетать домой. Погостить у бабушки. А за это время ты можешь спокойно обдумать, готов ли дальше идти со мной? В последние дни на нас столько навалилось…
Твердые пальцы впиваются в мои щеки, прерывая неуверенную речь, и Матвей рывком притягивает меня вплотную к себе.
— Я не желаю, чтобы ты даже допускала мысль о расставании. Я люблю тебя. И ты будешь со мной. Или ни с кем. Другого не будет. — Грубая хватка слабеет, и жесткие пальцы уже скользят по моим искусанным губам. Они еще храняют след Рафаэля, и я не хочу, чтобы Матвей его стирал. — Поняла, малышка?
— Поняла, — тихо отвечаю внезапно осипшим голосом и сглатываю образовавшийся в горле ком.
Последние слова Матвея и его грубость повергают меня в шок, и теперь я не знаю, кто меня больше пугает: сын или отец. Как вообще возможно, за одну ночь потерять себя, запутаться в чувствах к отцу жениха? В последнее время в моей жизни чересчур много этого мужчины. Настолько, что Матвей кажется теперь холодной глыбой, неспособной больше вызвать во мне ту бурю эмоций, что раньше заставляла буквально тонуть в нем.
Судя по всему, зверя в Матвее разбудил мой необдуманный поступок, хоть сам он и не подозревает об этом. И сейчас всплеск злости, который он с трудом пытается контролировать, заслужено обрушивается на меня. Парень сам не свой: то нежен, то груб, а на глазах словно непроницаемая завеса, и мне не удается разглядеть, что в них творится. Да я и в себе теперь не способна разглядеть, где правда, а где ложь. Не могу понять, чего хочу сама. Так, главное вернуться в Москву, там у меня есть поддержка, и я смогу спокойно все обдумать.
Когда мы подъезжаем к отелю, переключаюсь на помпезность дворца, в котором сегодня предстоит переночевать. Флорентийский дух наполняет атмосферу особой аурой. Я завороженно следую внутрь, не прекращая озираться по сторонам. Многовековые фрески, кажется, следуют за мной по пятам, и просто невозможно прекратить их рассматривать. А обнаружив в центре холла ботанический сад, я окончательно теряю связь с реальностью. Вокруг все наполнено светом и теплом, немного ослабляя тревожные переживания. Только вот от мысли, сколько стоит ночь в подобном месте, становится не по себе, ведь теперь Матвей лишился поддержки отца, и ему не стоит бросать деньги на ветер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
