заметят с той стороны, откуда он слышал голоса гитлеровцев, то его сразу уничтожат. Место, где он сейчас стоял, слишком открытое. Перед ним до своей передовой не очень крутой подъем. И он на нем как на ладони.
Чтобы хоть как-то укрыться от внезапного появления в небе осветительной ракеты, которая непременно выдаст его врагу, он кинулся искать укрытие. Нашел его быстро. Это была неглубокая воронка, вероятно от мины. Виктор с силой подтянул к себе тело товарища и уже было нырнул в крохотное углубление в земле, как его осветила зависшая высоко в небе ракета.
Возню уставшего солдата немцы заметили сразу. Со стороны того места, где он буквально десять минут назад уничтожил двух гитлеровцев, по нему полоснули из автомата. Пули прошли мимо. Следом хлестко хлопнул выстрел вражеского карабина. Опять ударил несколькими короткими очередями автомат, огрызнувшись в сторону Виктора. Поддерживая начавшийся огонь, ввысь взметнулись одна за другой несколько ракет. На пару секунд окрестности озарились едва ли не дневным светом. Каждая кочка, крохотная ямка, изгиб на земле и окоченевший труп солдата стали видны так, словно они находились под палящим солнцем, а не в кромешной темноте, как мгновение назад.
– Во дела! – вырвалось в отчаянии у молодого солдата.
Тогда как гитлеровцы смогли отчетливо разглядеть его, он в ответ увидел их каски, замелькавшие за тем самым выступом, через который он с винтовочным штыком в руке атаковал двух немецких солдат. Под затухающий свет последней зависшей в небе ракеты Виктор успел заметить вскидываемый кем-то из гитлеровцев карабин. Через несколько секунд раздался выстрел. Огонь вели по нему. Куда попала пуля, он не понял. Следом раздался еще один выстрел, потом еще. На этот раз свист пули был отчетливо различим.
Звать на помощь боец не решался, хотя и мог докричаться до своей передовой. Он понимал, что установка станкового пулемета на бруствер и его подготовка к стрельбе займет какое-то время. Отвечать на огонь врага нужно было самому. Для автомата расстояние слишком далекое. Именно поэтому немцы стреляли по нему только из винтовки. Значит, и он должен ответить тем же. Виктор перекинул свое оружие из-за спины вперед. Передернул затвор, дослав патрон в патронник, прицелился и, как только по нему выстрелили в пятый раз, открыл огонь в ответ. Потом еще раз. Затем еще и еще. Выстрел за выстрелом. Он вставил новую обойму, закрыл затвор, прицелился и выстрелил. В него тоже стреляли. Пуля легла где-то рядом. По щеке бойца ударил маленький отлетевший кусочек мерзлой земли. Он разгорячил молодого солдата. Виктор выполз из воронки, распластался на грязном снегу для удобства ведения огня, начал тщательнее целиться. Снова выстрелил.
Ответа не последовало. Неужели попал?!
Из-за спины неожиданно ударил родной, судя по характерному стучащему звуку, станковый «максим». Боец от радости обернулся в направлении звука. Солдаты со стороны своей передовой храбро давили гитлеровцев, ориентируясь по вспышкам их выстрелов. Через секунды в ответ заработали пулеметы противника, ожила немецкая передовая. Небо начали бороздить новые осветительные ракеты. Опять местами стало светло, словно днем.
По Виктору больше никто не стрелял. Огонь с обеих сторон сконцентрировался на подавлении пулеметных точек. Под грохот выстрелов и свет ракет с неба молодой солдат решил отойти, подумав, что в суматохе его не сочтут за приоритетную цель. Он вскочил, пригнулся к земле, в одну руку взял винтовку, а другой схватился за рукав ватной куртки мертвого товарища. Идти ему оставалось не больше ста метров. Так он оценил расстояние до заветного бруствера, за которым мог укрыться от вражеского огня. Шаг за шагом отчаянный боец начал идти к своим, быстро, почти бегом, часто переставляя обутые в валенки ноги. Спотыкался, падал, вставал, двигался вперед, снова спотыкался и падал. Но так же смело вскакивал и рвался к родной передовой, к своим.
Виктор не заметил в пылу спасительного для себя бега, как недалеко от него упала с неба и взорвалась выпущенная из миномета мина. Его лишь обдало комьями разлетевшейся по сторонам мерзлой земли. Потом ударила вторая, уже намного ближе. Сбила его с ног. Ее осколки порвали на нем ватник, пробили валенок, прошили один подсумок и фляжку для воды на поясном ремне. Его самого оглушило. Вставая, он мельком попытался отыскать рядом спасительное углубление в земле. Замешкался, споткнувшись обо что-то, и упал вновь, но уже сраженный осколками третьей мины.
– Витек! – прорезал воздух громкий голос кого-то из пулеметчиков.
Виктор поднял голову. Вокруг все еще гремел бой. Пороховая гарь затянула землю вокруг него. В ушах стоял шум, в голове гудело. Он попытался снова встать, но почувствовал, как острая боль пронзила его бедро. Заныла выше локтя рука. Что-то горячее заструилось по шее и спине.
– Ребята, – простонал он и решительно, через силу, вопреки сопротивлению своего израненного тела, поднялся.
Тащить за собой тело убитого в бою товарища он уже не мог. Не было сил. Энергия в нем иссякла. Ноги подкашивались. Боль пронизывала бедро. Плетью висела вдоль тела рука, по которой вниз, по предплечью, ладони и пальцам струилась на землю кровь.
Взрыв еще одной мины сбил его с ног как раз в тот момент, когда он должен был перешагнуть через бруствер и ввалиться в траншею своего стрелкового полка. От ее волны он слетел сверху вниз в земляные укрепления. Его вовремя подхватили сильные руки товарищей, которые ждали его, прикрывали огнем, верили, что дойдет, наблюдали за его шагами и действиями, как только это позволял сделать свет немецких ракет в небе над полем боя.
– Витек, живой! – радостно прокричал кто-то из них.
Но Виктор уже не слышал его. Сознание молодого солдата отключилось как раз в тот момент, когда он осознал, что добрался, дошел, хоть и раненый, выжил вопреки всему и выполнил приказ командира.
Глава 3
Прозвучала громогласная, произнесенная опытным командиром команда на построение, и огромная солдатская масса, суетливо, быстро, с шумом, под крики прибывших офицеров, построилась в длинную, в несколько сотен человек, шеренгу.
– Равняйсь! – раздалась команда. – Смирно!
Сотни людей в единообразной военной форме вытянулись в ровную, сформированную, словно по линейке, шеренгу, в которой установилась тишина.
– Сержанты и старшины, три шага вперед! – громко прокричал кто-то в стороне.
Несколько десятков бойцов с лычками на погонах, почти все с нагрудными нашивками за ранения, а многие и с наградами, шагнули вперед. Офицеры их тут же собрали отдельно, в стороне от общего солдатского строя.
– Как звать? – неожиданно услышал позади себя Виктор и обернулся.
Он представился, тут же услышав в ответ от расплывающегося
