У окна стоит огромный мужчина. Раньше я его не видел. Поворачивается, с усмешкой на меня глядя.
Шабкат? Наверное. Не нравится мне его взгляд. И сам он.
И вся эта история мне тоже очень не нравится.
За моей спиной Рустам и мои люди. Прячутся в коридоре на всякий случай.
- Почему вы все еще здесь? Я сказал всем уйти.
- Как ты разговариваешь со старшими Тамерлан? – голос подает Алиев, отец Мадины.
Хочу сорваться. Накричать. Не вижу тут старших! И своего отца в этот момент просто… не понимаю! Как можно было так поступить с сыном? Ради чего? Ради бабла? Да я за последние десять лет его заработал столько, что можно всю нашу маленькую, но гордую республику содержать не один год!
Я богатый человек. Очень.
И я думал, что умный.
Но нет.
Я куда-то засунул свой мозг в тот момент, когда отец «прогонял» мне всю ту историю с рейдерами, враждой кланов, и прочей… шнягой.
- Забирайте свою дочь и уходите. Я развожусь с ней.
- Что?
- Вы привели в мой дом нечистую невесту. Она опозорила ваш род!
- Сынок! – всхлипывает мать, всплеснув руками! – Как же ты… Так нельзя.
- Нельзя так, как поступили со мной. Это грех. Обман.
- Сынок… она была чиста! У нас есть доказательства!
Мадина поднимает на меня глаза, они полны слез. Как же хорошо она играет! Молодец!
Опускает взгляд, поднимает снова и я вижу такую жгучую ненависть!
А ее отец и мать сидят с каменными лицами, полностью уверенные в своей безнаказанности.
- Зря ты сказал эти слова, Тамерлан. – голос подает шавка, стоящая у окна. Я не ошибся. Он не Шабкат. Он шавка…
Прихвостень Алиева. Сын он ему? Брат Мадины? Как бы не так…
Чувствую, что родством тут не пахнет.
- Я никогда не говорю зря.
- Я не хочу видеть в моем доме эту женщину. И ее родственников тоже.
- Тамерлан! – отец встал, мать придерживала его за руку.
- Отец. Это моя семья и я разберусь! Забирайте свою дочь.
- Ты хорошо подумал, Тамерлан Умаров?
- Хорошо!
- Сынок! – мать начинает плакать, причитать…
Я знаю, что по нашим законам в этих разборках вообще не должно быть женщин, но они здесь. Ради фарса. Ради того, чтобы устроить плач и разжалобить меня.
Но мне сегодня уже никого не жалко.
Меня никто не пожалел.
И моего Светлячка.
Представляю, какой ужас она пережила!
Вспоминаю ее глаза.
Как я мог поверить в то, что она…
И еще одно воспоминание проносится в голове.
Волосы… золотые волосы водопадом, стекающие к моим ногам…
«Забери их себе, Там. Может тебе они принесут больше счастья чем мне».
О, Всевышний! Как я мог…
- Уходите все. Убирайтесь!
- Сыночек! – голос матери срабатывает как триггер!
Вспоминаю наш разговор с ней.
Как она уговаривала меня принять брак, тогда уже с Мадиной. Говорила…
Говорила неприятные вещи про Зою, а я верил!
- Ильяс рассказал мне про эту девочку, Тамик… Зачем ты хотел ввести ее в семью! Я же видела ее, она приходила к нам. Да, красивая. Но… она пустая внутри, Тамик… Денег у отца потребовала. Вела себя… непристойно. Сказала, что… ох, сынок… сказала, что отдалась тебе и ты обязан на ней жениться…
А я сидел и слушал этот бред! Когда должен был зубами всех рвать за свою любимую, за маленькую свою!
Через что ей пройти пришлось! Моей девочке родной!
«Насчет наследника, Тамерлан. У тебя уже мог быть один. Мог быть, Тамерлан. Но не будет. Уже. Так что…Можешь не беспокоиться».
А! А! А! Вспоминаю слова ее и кричу! Кричу как зверь раненный!
- Уходите! Оставьте меня! Вон!
Не знаю, что делать! Если бы сейчас в руках был пистолет, перестрелял бы всех!
Нет. Так нельзя!
Сяду. Не отмажут.
Мне жизнь моя нужна! Мне этой жизни не хватит, чтобы вымолить у любимой прощение! Не хватит! Но я буду стараться!
- Тамерлан, ты поступаешь неразумно. Зачем нам враждовать, сын… - снисходительный тон Алиева – еще один триггер!
- Я вам не сын. Я не хочу видеть вас, и ваших людей в моем доме. Уходите, если вы хотите мира.
- Ты угрожаешь мне, Тамерлан?
- Сын! Извинись! Что ты делаешь!
Отец вскочил, мать встала за ним, рыдая. Алиевы тоже встали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И только моя жена – жена! – осталась сидеть. Она подняла на меня взгляд, в котором было торжество. А потом…
Потом посмотрела на Шабката. И…улыбнулась!
Значит… брат?
Это стало последней каплей.
Алая пелена заслонила мне все.
Я бросился на него, хватая за шею, сдавливая.
Я кричал, орал диким голосом, стараясь выдавить ему глаза пальцами…
Рустам и мои люди зашли в комнату. Кто-то попытался оттащить меня от Шабката, но…
Видимо поздно.
Потому что я услышал хлопок, а потом что-то горячее потекло по телу. И стало как-то очень легко…
Почему-то громко кричала женщина. Я думал о том, что это моя мама, хотел ей сказать, чтобы она не волновалась, что со мной все хорошо будет. И не смог. Ни звука не смог произнести.
А дальше…
А дальше я увидел Светлячка.
Она сидела верхом на Альхайят, на моей золотой ахалтекиночке. Они были словно одной породы. Как золото самой высшей пробы. У ахалтекинки не было гривы, но золотые волосы моей любимой развевались на ветру.
Ее глаза сияли. Губы были влажными, чуть припухшими.
Я помнил ее такой. Она была такой каждое утро, там, в Сочи. Когда ее золотая головка лежала на моем плече. А под глазами были тени – я утомлял ее темными сочинскими ночами. Сильно. Не мог насытится. Не мог насладиться своей сладкой любовью…
Она улыбалась и звала меня. Звала!
- Тамерлан! Поедем со мной! Тамерлан!
Ахалтекинка пустилась вскачь, переходя с шага на рысь, затем на галоп. Она уезжала! Быстро, быстро!
Уезжала от меня моя любимая!
Я вскочил на Тамерлана и бросился ей вслед.
- Тамерлан, ну что же ты? Догоняй! Догонишь – и я вся твоя!
Догоню! Конечно догоню, любимая моя!
Мы с моим вороным неслись во весь опор. Он был быстрее ветра!
Но догнать Альхайят и Светлячка я никак не мог…
- Постой же! Погоди, любимая! Остановись!
- Не могу, Тамерлан! Не могу…
Она смеялась, сначала смеялась таким счастливым смехом! Как смеялась, когда мы гуляли по набережной, и я покупал ей всякие глупые сувениры и сладости.
А потом ее смех стал другим. Надрывным. Истеричным.
Я догнал ее, схватил повод ее кобылы, и увидел…
Увидел в седле совсем другую девушку. Бледную, почти белую. С черными кругами под глазами.
Ее золотых волос уже не было. Жалкие клочки остались. Губы были словно обветрены.
- Зоя, что с тобой?
- Я умерла, Тамерлан. Ты убил меня.
- Нет! Нет! Нет!
Я в ужасе пытаюсь открыть глаза и не могу…
И мне кажется, что я тоже мертв.
Потому что что-то очень сильно болит слева. Там, где у нормального человека должно быть сердце.
Но меня там ничего нет.
Черная дыра.
Пустота.
Пустота, которая болит так, что мне кажется – еще один вздох будет последним.
Я стараюсь не дышать. Но это не помогает.
Прощай, Светлячок.
Прощай, Тамерлан.
Моей Зои, моей жизни со мной нет. Так стоит ли и мне жить?
Глава 21.
Аэропорт оглушает меня суетой. Обилием людей. Хаотичностью передвижений.
За те два дня, что я была у Хосии и Тенгиза я привыкла к покою, размеренности.
Удивительно, что совсем чужие люди за такой короткий срок стали родными, близкими.
Прощались мы очень тепло.
- Спасибо вам за все! Вы меня спасли, если бы не вы…
Я и правда не знала, что было бы, если бы не они. И дело даже не в том, что Тенгиз спас меня от Шабката. И не в том, что два дня я у них пряталась.
За два дня Хосия смогла внушить мне столько уверенности в моем завтрашнем дне, в том, что у меня обязательно будет счастливая жизнь без Тамерлана, что я выходила от них абсолютно спокойной и убежденной в этом!
