— Меня… не было в замке, — немного смутился Майлз. — Я ждал тебя здесь.
Гермиона замерла, нерешительно подняла на него глаза, замечая, как розовеют его скулы.
— Здесь?
— Да, на улице. Я подумал… тебе нужно немного прийти в себя после работы. Не решался подняться.
Она положила руку на пояс.
— Это похоже на слежку, — усмехнулась она.
— Извини…
Он бросил на неё такой взгляд, от которого мурашки пробежали по ногам. Гермиона поёжилась и села к столу.
Внезапно Живоглот запрыгнул на колени мужчины, Майлз немного отстранился, изумлённо взглянув на кота.
— Эй, мистер! — возмутилась Гермиона. — Вы что себе позволяете?
Она бросилась спасать гостя, но кот уже успел лечь, свернувшись калачиком.
— Подожди, — усмехнулся Майлз. — Пусть лежит. Это такое… странное ощущение.
Гермиона вернулась к столу.
— У тебя не было кота? — поинтересовалась она.
— Нет. Отец всегда считал животных низшими существами, брезговал ими. Допускал применение сов только потому, что в них была необходимость.
Гермиона с наслаждением наблюдала, как его огромная ладонь ласково скользит по шелковистой шерсти Живоглота. Кот блаженно щурился, но мурлыкать явно считал ниже своего достоинства.
— Мои друзья его не любят, — усмехнулась она. — Слишком он своенравный.
— Я ещё не понял, как к нему отношусь, — улыбался Майлз, следя за движениями шерсти под кончиками пальцев. — Надеюсь, отсутствие опыта меня извиняет.
Он доброжелательно взглянул на девушку, понимая без слов, что она в восторге.
Гермиона отвела взгляд. Ей до сих пор казалось, что она всей кожей чувствует прикосновения его ладоней, его тепло. Какое непостижимое удовольствие испытывать этот трепет, счастье от того, что он рядом, совсем близко.
Живоглот вдруг спрыгнул с колен Майлза, лениво потянувшись, взмахнул хвостом и покинул кухню.
— Ты… прости, что я не дождался твоего письма, — начал Майлз, поднимаясь и включая воду. Он неспеша вымыл руки и обернулся. — Знаешь, я сам себе удивляюсь. Стараюсь быть всегда учтивым и пунктуальным. Навязчивость — дурная черта, на мой взгляд. Для мужчины это недопустимо…
— Это не навязчивость, — тихо заметила она, и Майлз внимательно взглянул на Гермиону. — Иногда человек должен быть решительным. И… мне нравится это в тебе. Решительность. Я больше боялась, что ты… неправильно мог понять…
— Гермиона, решительность женщины иногда решает даже больше. Решает всё.
Она опустила глаза, начала теребить краешек своих шорт. Он подошёл так тихо, что она не заметила и вздрогнула от того, что её руки оказались в ладонях Майлза. Он присел перед ней на корточки, осторожно коснулся губами её маленьких пальцев.
— Ты дала мне понять, что я нужен, — тихо заговорил он. — У меня никогда прежде не было серьёзных отношений. Сказать по-правде, их вообще не было. Я не знаю, каково это. Но мне это нужно. Нужно с тобой. Сейчас.
Она с трудом решилась взглянуть ему в глаза. Внутри всё дрожало от любопытства и волнения.
— Почему? Ты… такой удивительный человек. Ты мог бы… иметь всё, что захочешь.
Он вздохнул, с нежностью прижимаясь лбом к её рукам. Она с блаженством закрыла глаза. Что-то невероятно близкое было в этом жесте.
— У меня есть очень дурная черта, Гермиона. Я не умею доверять людям. Не верю женщинам, не верю друзьям. Никому не верю.
Её дыхание замерло, она смотрела в глубину его синих глаз. Неужели это всё происходит с ней?
— Но тогда… почему я? — выдохнула Гермиона. — Я ничем не отличаюсь…
Его улыбка заставила её умолкнуть. Майлз перешёл на шёпот, такой нежный и соблазнительный, что мурашки побежали по спине.
— Ты сама знаешь, что это не так. Ты другая, не такая как все. Ты всегда была лучшей, с первого курса.
Он испытывал восторг от того, как краснеют её щёки, как искрятся глаза, как еле сдерживаемая улыбка играет на её губах, желанных, трепетных, красивых.
— Как ты можешь так говорить? — с недоумением произнесла она осипшим от волнения голосом. — Ты не можешь всего этого знать. У меня такое ощущение, что ты… видишь меня насквозь. Это… невообразимо представить…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Майлз опустил глаза, внутри всё рушилось и ломалось от ниоткуда взявшегося страха. Он должен ей сказать. Должен. Но как она воспримет? Испугается. Наверняка. Майлз прикусил губу решаясь.
Внезапный удар в стекло заставил их вздрогнуть. Гермиона отдёрнула руки, и Майлз поднялся на ноги. Настойчивый удар в окно повторился. Девушка быстро приподняла раму. Ухоженная министерская сова терпеливо ждала, пока Гермиона забрала письмо, и тут же улетела. Девушка развернула конверт и вздохнув, прочла вслух.
Мисс, Грейнджер.
С почтением уведомляем Вас о том, что отправленное Вами в 17:00 письмо, не было доставлено. Вы сможете забрать его завтра в Отделе совиной почты.
С уважением, Министерство магии Британии.
Нить разговора была утеряна. Гермиона смотрела в потемневшее окно, за которым горели фонари вечернего города. Майлз был даже рад, что так и не открыл ей свою тайну. Но с другой стороны, когда теперь предоставится такой подходящий момент? Стоило ему задуматься, что лучше завершить этот разговор, как Гермиона обернулась.
— С министерскими совами всегда так. Они не способны ждать. Долг службы — вернуться.
— Почему министерская? У тебя нет совы?
Она расстроенно покачала головой.
— Живоглот их не выносит. То есть, сам понимаешь, он же хищник. Оставлять на целый день сову в его обществе крайне безответственно. Здесь нет совятни, где она могла бы жить в безопасности.
— А что на крыше?
Гермиона пожала плечами.
— Ничего. Крыша.
— А голубятни там нет?
— Я… я не знаю… — растерялась Гермиона. — Думаешь, может быть?
— Возможно. Прежде в Лондоне их было немало. Это сейчас маглы пытаются ревностно следить за чистотой города.
— Ты прав! Почему я не подумала? — обрадовалась она. — Идём!
Она моментально побежала в прихожую, принесла Майлзу куртку, набросила на себя приталенный френч до колена и надела кеды. Её вид позабавил, но Майлз уже понял, что эта девушка далеко не всегда печётся о своём внешнем виде.
Они вышли в парадный и быстро поднялись на два этажа выше. Выход на крышу был заперт.
— Алохомора, — спокойно произнесла Грейнджер, и молодые люди оказались наверху.
Ею овладел несказанный восторг, когда чуть поодаль от трансформаторной будки, Гермиона увидела небольшой домик.
— Ты посмотри! — воскликнула она, быстро добежав до строения. — Пусто. Майлз, ты просто гений!
Ему сложно было сдерживать улыбку. Он не привык так жить. Не привык, что рядом есть кто-то настолько эмоциональный, вспыхивающий радостью, восторгом, порывами нежности и заботы. Это была совершенно другая жизнь, которая нравилась ему всё больше. Она — эта маленькая женщина, словно добавила красок в его серую палитру ощущений.
Гермиона в считанные секунды оказалась рядом, хватая его за руку, улыбалась, глядя в глаза.
— Завтра же им займусь, он ужасно грязный. Не знаю. Сову нужно будет подыскать, наверное, сыча лучше всего, они маленькие в городе не будет привлекать внимание. Ты не представляешь, как я рада! Я уже давно перестала думать, как быть с почтой. Патронус, конечно, тоже вариант…
— Какой у тебя?
— Что?
— Не так, — усмехнулся Майлз. — Кто у тебя Патронус?
— Выдра, — улыбнулась Гермиона. — У тебя тоже есть?
— Да. У меня кит.
— Кит? — в темноте её глаза казались ещё больше. — Ого! Не видела такого. Наверняка это потрясающе! Покажешь когда-нибудь?
— Обязательно, — выдохнул он, неожиданно обнимая её за плечи, порывисто прижимая Гермиону к своей груди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она перестала дышать, слушала биение его сердца. Нежность окутала тёплым одеялом, согревая её озябшие руки. Глубоко вдохнув аромат трав и цветов, исходящий от него, Гермиона осторожно обвила руками его торс, пробравшись под распахнутую куртку. Она ещё никогда не была ни с кем так умопомрачительно близко, близко душой.
