Судя по углу отвесной образующей, которую норовил изобразить британский пилот, можно было подумать, что он уже не помышлял о выходе из пике.
Ему и не суждено будет.
Это делало атаку похожей на «выстрел в упор»: поймавший эффект «target fixation»* пикирующий суицидник уже не мог избежать удара — довести себя, донести бомбу, уложить костьми себя и бомбу!..
Крейсер не успевал уклониться манёвром. Практически…
Инициируясь на чувствительный детонатор, осколки снарядов делали своё дело, кося разлетающимся гало плоскости, фюзеляж, ампутируя целые куски обшивки. Растерзанная в воздухе «Барракуда»… сигнальщики — зрители «первого ряда» — свидетельствовали, будто именно меткий разрыв зенитного снаряда под брюхом пикировщика сорвал с держателей подвешенную бомбу… ей бы детонировать…
Шеститонная машина уже не управлялась, но направлялась на всё ещё несущей силе крыльев, почти бы догнав, дотянувшись до цели — пала обломками в туче брызг напротив миделя. Судить о том, насколько близко от борта можно было по тому, как какие-то лёгкие дюралевые элементы разваливающегося в воздухе летательного аппарата просыпались на палубу крейсера.
Отделившаяся 1600-фунтовая тушка бомбы летела более инертной траекторией, булькнув в воду на фоне рухнувшего самолёта почти незаметным всплеском — метрами дальше, но и метрами ближе к корме. И уже могло показаться, что всё — не сработала, не взвёлся там… взрыватель-ветрянка**, как через пару неуловимых секунд рванула, вздыбив каскады воды.
В ходовой рубке воздействие близкого взрыва никак не сказалось — ни ветром не дунуло, ни всплеском не качнуло, может чуть дрогнула под ногами палуба, и то показалось… с «низов» же от трюмачей немедленно посыпали звонки на КП с запросами о произошедшем — почти панические — у них там, докатившись подводной взрывной волной, всё выглядело совсем иначе.
Там внизу, в закрытых в замкнутых помещениях «коробочки» не только иная акустика распространения звуков. Там свою роль ещё играет и сенсорная проблема — люди не видят, не знают, что происходит наверху, для них любой стук, удар, в условиях возможного, что корабль подвергается атаке, всё воспринимается в разы уязвимей. Выкрикивалось: «Осмотреться в отсеках»! — скорей типичное для подплава, но очень актуальное.
Перепуг с «низов» передался и «наверха».
Осыпающийся водяной столб оседал уже за транцем отворачивающего на перекладке с заносом кормы крейсера, медленно рассасываясь — океан затягивал, «переваривал» пенную рану…
Кэп с тревогой прислушивался, на всякий случай глядя на креномер, ожидая сообщений от умчавшихся в трюма специалистов авариной команды, докладов от машинной группы:
«Гидравлический удар, несомненно, был. Был и мог нанести вред корпусу корабля. Мог сказаться на… ай, нет, не будем накручивать себя домыслами. Осмотрятся в отсеках, разберутся, донесут. Вот тогда по факту и…».
— И что?.. — зыркнул на старпома. Распаляясь. До зарезу хотелось спросить с кого-то — как так, чёрт возьми, да, чёрт побери⁈ Ища виноватого, себя виня, разумеется, лишь отчасти, — что, товарищ капитан 2-го ранга?.. — обнаружили, опознали, сопроводили… и? Просрали⁈
* Target fixation (фиксация взгляда на цели) — феномен концентрации внимания на объекте, при которой человек уже не может от неё оторваться, доводя до столкновения.
** Ветрянка — предохранительное устройство, расположенное в носу или в хвосте бомбы в виде крыльчатки на стержне — раскручиваясь от набегающего потока воздуха, высвобождает детонатор.
* * *
Костяк эскадры «Советский Союз» и «Кронштадт» вновь выстраивался в кильватерный порядок, сохраняя меж собой небольшой интервал. «Чапаев» шёл заметно в стороне, развив максимальный ход, правя форштевнем на волну… полётная палуба чиста, ожидая приёма самолётов, ближе к корме вьющиеся дымки шашек — наглядные указатели направления ветра для лётчиков. Вдоль по левой стороне борта по обе стороны надстройки замершие в ожидании команды технических служб, размотаны рукава пожарных шлангов, на всякий случай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Первым «выпросился» на посадку капитан Шипов* из пятой эскадрильи. На командном пункте авианосца, все кто слушал выведенный на репродуктор «громкой связи» эфир общего канала, обеспокоенно переглядывались — с капитаном явно было что-то не в порядке, он говорил, путаясь в словах, мыча точно пьяный. По всем признакам был ранен.
На глиссаде его «Як» держался сравнительно ровно, однако посадочный сигнальщик, находящийся у среза в корме полётной палубы, даже без запрета с мостика и сам видел — скорость слишком большая, дав белым флажком срочную отмашку на повторный заход.
До Шипова пытались докричаться по радио, предупредить жёсткую посадку, а то и неизбежную аварию, но лётчик видимо находился уже в полубессознательном состоянии, плохо соображая, и ратовал лишь за то, чтобы дотащить машину до избавительной площадки… (всё-таки «сухопутные привычки» неприемлемы для палубной авиации, в подобной критической ситуации разбившийся самолёт нёс если не угрозу кораблю, то мог привести к приостановке взлётно-посадочных операций, что было бы чревато худшими последствиями).
Вместе с тем пилот всё же попытался активно погасить скорость увеличением угла атаки, момент совпал с зацепом гака за трос, торможение махом опустило поднявшую нос машину, ударив об палубу так, что подломились обе передние стойки шасси, плюхая «Як» с нарисованной на капоте мордой льва на «живот»; Винты, рубанув по настилу, погнулись, двигатель встал. Недолго проелозив, замер посреди полосы и самолёт.
К нему немедленно ринулись люди из палубной команды, готовые локализовать любое возгорание и разлив бензина. Пробитый в двух местах фонарь пришлось вскрывать ломом, из кабины аккуратно вытащили окровавленного лётчика, тут же не отходя, на крыле, оказывая первую медицинскую помощь.
Старшему авиаинженеру «Чапаева» хватило одного взгляда на «просевшую» деформацией нервюр хвостовую часть, чтобы определиться: покачав головой, без слов подняв разведённые ладони, он поставил крест на машине — неремонтопригодна.
Если у кого-то и взыграла привитая бережливость сохранить матчасть (разбитый самолёт для технарей «полевых аэродромов» это зачастую лишняя каннибализированная** дефицитная деталь или агрегат) возиться с этим сейчас попросту не оставалось времени, посадочную полосу следовало немедленно очистить для приёма других, ожидающих в воздухе.
Командир палубной команды дважды махнул рукой в сторону среза, дав понять подчинённым: «Всё! За борт, за борт»! Обозначив резким жестом — быстро!
В аврале, не усложняясь какими-то приспособлениями, упором более трёх десятков натужных тел, истребитель с тягучим скрипом был дотащен до края палубы и сброшен в океан.
— Убрать, убрать, — старшина из помощников, пересекая полётку, указывал матросам на оставшиеся, отвалившиеся куски дюраля.
Не прошло и минуты, следующий «Як» коснулся колёсами палубного настила.
* А. П. Шйпов, советский лётчик-ас истребительной военно-морской авиации. 11 побед.
** «Каннибалить» в авиации — разбирать один самолёт, чтобы заменить неисправные детали на однотипном другом. Возможно само слово «каннибалить» вошло в спецлексикон технарей несколько позже, уже после войны.
Не так-то их и много осталось, даже навскидку посчитать — сколько там ходило кругами над авианосцем. Однако принятый первым «подранок» дал наглядных впечатлений «наземному» персоналу, чтобы отработать свою часть задачи по приёму самолётов сверх всех нормативов.
Севших немедленно откатывали в носовую часть, поочерёдно спуская в ангар. Механики во главе с авиаинженером проводили, беглую визуальную дефекацию, в журнале списочным контролем делая пометки против каждого тактического номера: разбит хвостовой стабилизатор, пулевые отверстия в плоскостях, в фюзеляж, сочащиеся из двигателей масла или другие жидкости, «бракуя» на способность немедленного взлёта или же давая условное «добро» на после.
