— Вот как. Это очень похоже на… — Она чуть было не сказала на Джонатана, — моего брата. — Но мама поддерживала в доме мир.
— А вы похожи на вашу матушку?
— То есть, умею ли я поддерживать мир? Нет. — Люсинде не хотелось говорить о прошлом, и она сменила тему. — Почему вы пошли служить в армию?
Он едва заметно поморщился.
— Это длинная история. А что ваш муж? Нравилась ли ему армейская жизнь? Как он перенес разлуку с вами?
— Солдат идет туда, куда ему прикажут, милорд.
— Он знал о ребенке до того, как уехал?
— Нет. Появление дочери явилось настоящим сюрпризом. — Люсинда улыбнулась. — Этот сюрприз принес много радости.
— Остается лишь удивляться вашей храбрости. Растить ребенка одной!
— Делаю что могу. — Голос ее дрогнул, и она совсем расстроилась.
— Странно, что вы не вернулись в лоно вашей счастливой семьи.
Во рту у нее пересохло. Она судорожно сглотнула.
— Все изменилось.
— Роды были легкими? — спросил Уонстед. Люсинде стало не по себе.
Господи, о чем еще он может спросить? И что отвечать?
— Не очень подходящая тема для разговора, слишком интимная, но роды были легкие.
— Вам воистину повезло. — Он прислонился к дереву, закрыл глаза, расслабился и уже не казался таким суровым. Морщины на лбу и в уголках губ разгладились.
Ей захотелось поцеловать эти неулыбчивые губы. Но он не для нее. Другая женщина испытает радость, сделав его счастливым.
Обратил бы он на нее внимание, появись она в свете? Предпочел бы ее стройным, элегантным лондонским леди? Разумеется, нет. Если только не вознамерился жениться на деньгах.
Во рту у Люсинды пересохло. Сердце учащенно забилось. По телу побежали мурашки. В ней вспыхнуло желание.
Его взгляд упал на ее губы. Он придвинулся ближе.
«Отодвинься, Люсинда».
Он коснулся губами ее губ. Губы у него были горячие, мягкие, вызывающие желание.
Люсинда обвила руками его шею, пальцы скользнули в его шелковистые волосы.
Это было ни с чем не сравнимое блаженство.
Губы шевелились на ее губах, его язык дразнил, поощрял. Люсинда раскрыла губы. Ощутив во рту его язык, Люсинда, забыв обо всем на свете, выгнулась. Их сердца гулко стучали в унисон.
Горячее прикосновение его руки, описывающей круги на ее спине, повторяло осторожные толчки его языка, лишая ее воли.
Неожиданно Хьюго отодвинулся, его взгляд стая жестким.
Охваченная желанием, Люсинда забыла о своей; неполноценности. Она судорожно сглотнула и опустила глаза на одеяло, на остатки их пиршества. Она быстро сложила тарелки и уложила их в корзину. Все, что угодно, лишь бы не смотреть на него, не видеть презрения в его глазах, не ощущать глубину своего унижения.
Хьюго сел и положил свой бокал в корзину. Он собирался завоевать ее доверие, но утратил самообладание. Как это могло случиться после всего, что он знал о себе? Он швырнул ветчину в корзину.
Она выглядела такой красивой, раскрасневшейся, взгляд у нее был таинственный, пышная грудь была совсем рядом с ним. Мысль о том, что под пышной серой юбкой прячется соблазнительная плоть, мягкое тело, довела его до крайности. А сейчас казалось, что она вот-вот заплачет. Черт бы побрал все на свете. С каких это пор он утратил способность сдерживать свои инстинкты? Во время кампаний он месяцами не видел женщин и не испытывал ни малейшего желания совокупиться с первой попавшейся ему на дороге, а сейчас он повел себя как животное во время гона. Хотя понимал, что до добра это не доведет.
— Я должен извиниться перед вами, — сказал он. — Мне не следовало…
Она жестом остановила его.
— Это была ошибка. Давайте забудем о ней.
Он почувствовал себя набедокурившим мальчишкой. Возможно, он немного увлекся, но ведь она отвечала на его поцелуи.
На этот раз он пощадит ее стыдливость. Но в другой, будет действовать более осторожно. В другой раз? Хотя его тело отозвалось на эту перспективу, он понимал, что другого раза быть не должно.
Он ударил кулаком по дереву, с трудом поднялся, помог встать ей.
— И что же вы решили?
Она еще раз оглядела луговину и кивнула:
— Да, милорд, это место вполне подходит.
Глава 8
Укрытая от палящего солнца тенистым деревом, Люсинда сидела вместе с остальными дамами из организационного комитета и смотрела, как лорд Уонстед шагает по лужайке перед домом викария. Сегодня в его походке не было никаких признаков нерешительности. Люсинда старалась не замечать, как синий сюртук облегает его сильные плечи, как натягиваются панталоны на мускулистых ногах. До его прихода она то ужасалась, то мечтала о том, как они встретятся. На душе у нее было тревожно.
Преподобный Постлтуэй, широко улыбаясь, поднялся.
— Добро пожаловать, лорд Уонстед. Вы все же нашли время прийти.
— Добрый день, викарий. — Лорд Уонстед хлопнул по протянутой руке викария.
— Разрешите представить вас нашему комитету, — сказал Постлтуэй.
Лорд Уонстед кивнул:
— Весьма рад. Прошу вас, леди, не вставайте.
— Миссис Грэм вы, конечно, знаете.
Лорд Уонстед взял ее за руку и по-военному поклонился.
— Конечно. Как поживаете, миссис Грэм? — Он окинул ее пронзительным взглядом.
— Прекрасно, благодарю вас, милорд. Викарий пошел по кругу.
— Это миссис Педдл.
Сухопарая жена хозяина постоялого двора склонила голову.
— И мисс Кротчет.
Пухленькая швея вспыхнула, как школьница; ее яркое цветастое платье резко контрастировало с морщинами на напудренном лице.
— Я хорошо знаком с миссис Трип, — сказал лорд Уонстед, слегка поклонившись супруге мельника.
Как любезно приветствует он этих простых людей. С каким уважением. Совершенно новое ощущение наполнило грудь Люсинды, теплое и радостное. Гордость?
— Замечательно. — Викарий потер руки. — Сейчас подъедут дамы Доусон, и комитет будет в сборе. Прошу, милорд, садитесь.
Люсинда не удивилась, когда лорд Уонстед сел на свободное место рядом с ней. А потом то и дело на нее поглядывал, видимо, моля о помощи.
— Мы только что разбирались, в каком состоянии находятся наши дела, — сказал викарий. — Миссис Педдл сообщила, что пивовар доставит бочки с пивом за два дня до праздника.
Миссис Педдл пожевала поджатыми губами и кивнула.
— Миссис Трип, каковы планы насчет выпечки? — спросил викарий.
— Ах, — ответила миссис Трип, — мой Уильям обещал десять мешков муки. А мистер Белл заказал, коринки и сахара столько, что хватит на десять дюжин экклских слоек и десяток пирогов. Экклские слойки идут по пенни за штуку. Пироги по два пенса. Он поделит доходы ровно пополам.
