Одно из основных проявлений трансформации трудовых отношений оказывается общим как для самопрограммирующейся, так и общей рабочей силы — это гибкость. Сетевая форма организации бизнеса, высокие темпы развития глобальной экономики и наличие технических возможностей для работы в режиме онлайн, как у частных лиц, так и у фирм, приводят к возникновению гибкой схемы занятости. Представление о предсказуемой модели карьерного роста— с работой полный рабочий день в фирме или в государственном секторе, в течение длительного периода времени, с четким определением договорных прав и обязанностей, общим для большинства работающих, — постепенно исчезает из практики деловых отношений, несмотря на то что оно продолжает сохраняться на регулируемых рынках труда и в сокращающемся государственном Лекторе. Мартин Карной (2000) в своей изобилующей оригинальными мыслями книге, посвященной вопросам трансформации рабочей силы в условиях новой экономики, документально показал, что самостоятельная занятость, работа неполный рабочий день, временная работа, выполнение работ по субподрядам и консультирование получают все более широкое распространение во всех экономиках. Что касается менее развитых экономик, то там неофициальные виды деятельности, полностью неконтролируемые и базирующиеся на схемах случайной занятости, характерны для весьма значительной части городской рабочей силы большинства стран. А общая тенденция здесь такова: место «организованного мужчины» занимает «гибкая женщина». Так, исследование Криса Беннера (2001) продемонстрировало, что гибкая практика занятости, воплощением которой являются посредники по трудовым ресурсам и гибкая политика найма, представляет собой отличительную особенность экономики Силиконовой долины. Обзор, сделанный Калифорнийским университетом в Сан-Франциско и Филдовским институтом (1999) на основании репрезентативной выборки рабочей силы в Калифорнии в 1999 году, представил эмпирическое подтверждение сокращения доли традиционных схем занятости. Если, согласно данному исследованию, определить традиционную работу как такую, которая выполняется одним постоянным работником полный рабочий день в ходе дневных смен на протяжении всего года с оплатой его труда фирмой, для которой эта работа делается, причем данный человек не работает дома или в качестве независимого подрядчика, то тогда оказывается, что только лишь 33% работников в Калифорнии вписываются в такую схему. Если же мы присовокупим к этому «традиционному» статусу требование как минимум трехлетнего контракта в одной компании, то доля калифорнийцев трудоспособного возраста, удовлетворяющих указанным критериям, уменьшится до 22%.
Хотя европейские рынки труда отличаются меньшей гибкостью, общая тенденция здесь оказывается той же самой, как это документально продемонстрировал Карной (2000). Формы проявления такой гибкости варьируются от страны к стране в зависимости от положений трудового и налогового законодательств. Так, в Италии и Великобритании самая высокая доля самостоятельных предпринимателей по отношению к другим странам — членам Организации экономического сотрудничества и развития, в то время как Нидерланды проделали путь от серьезных проблем с безработицей в 1980-х годах к самому низкому проценту безработных в Европе в 2000 году, создав многочисленные рабочие места с неполным рабочим днем (главным образом, для женщин) с покрытием всех социальных выплат государством.
Гибкость трудового процесса, разнообразие схем занятости и условий работы и индивидуализация трудовых отношений представляет собой системные особенности электронного бизнеса. Гибкая практика использования рабочей силы имеет тенденцию к распространению из этого ядра новой экономики по всему рынку труда, тем самым внося свой вклад в появление новой разновидности социальной структуры, которую я описал в концепции сетевого общества.
Производительность, новаторство и новая экономика
Если существует новая экономика, то только благодаря резкому скачку в повышении производительности труда. Не будь такого скачка, мы все еще могли бы утверждать, что есть техническая революция, но вовсе не обязательно — новая экономика. Как следствие, в течение многих лет среди экономистов велась ожесточенная полемика по вопросу о действительной эволюции в повышении производительности труда, а также о причинах данного явления. Измерение производительности всегда было непростым делом, в условиях нашей экономики усложнявшимся следующими тремя обстоятельствами: большинство людей работают в сфере услуг, где определение производительности сталкивается с наибольшими трудностями; статистические категории, разработанные для промышленной эры, являются удручающе неадекватными для оценки информационной экономики (примером здесь может служить практиковавшееся Министерством труда США до 1998 года определение затрат на программное обеспечение как расходов, а не как инвестиций); бизнес работает в глобальных сетях производства и дистрибуции, и поэтому при бухгалтерском учете производительности фактически должны приниматься во внимание любые факторы, делающие свой вклад в изменение производительности на протяжении всей цепочки создания стоимости, а это находится вне досягаемости современных методов бухгалтерского учета. Добавьте сю да наблюдаемый историками-экономистами разрыв во времени междутехническими революциями и моментом начала их воздействия на уровне фирмы, и мы тогда сможем лучше понять «парадокс производительности», уже в течение многих лет сбивающий с толку экономистов.
Однако последние изменения в статистических категориях в Соединенных Штатах и использование более совершенных процедур бухгалтерского учета, похоже, позволяют сделать вывод о существенном росте производительности в результате массированных инвестиций в информационные технологии, связанных с организационными преобразованиями на базе сетевых структур. В конце концов с точки зрения экономической теории одним только увеличением производительности труда можно объяснить возникновение экономики, способной развиваться с постоянно высокой скоростью при почти полной занятости, с ростом доходов и низкой инфляцией на протяжении длительного периода времени, как это происходило в Соединенных Штатах с 1993 года по конец 2000 года. Если в период 1985—1995 годов производительность труда в США увеличивалась со среднегодовой скоростью 1,4%, то с 1996 по 2000 год эта скорость возросла вдвое, составив 2,8%. В течение двенадцати месяцев между вторым кварталом 1999 года и вторым кварталом 2000 года производительность труда росла с ошеломляющей скоростью 5,2%. Согласно различным оценкам, в течение десятилетнего периода 2000—2010 годов предполагаемый рост производительности будет составлять от 2,3 до 4% в год, хотя падение курса акций в 2000—2001 годах и позже способно существенно изменить этот прогноз в результате уменьшения инвестиций, а тем самым и внедрения инноваций, роста производительности и экономического роста. Тем не менее в последнем квартале 2000 года в условиях значительного спада американской экономики производительность труда увеличивалась со среднегодовой скоростью 2,4%, меньшей по сравнению с предыдущим кварталом, однако все еще достаточно высокой, чтобы довести годовой рост производительности за весь 2000 год в целом до 4,3%. Таким образом, даже использование более низкого порога оценок будущего роста производительности — примерно в 2,3%.ежегодно —- позволило бы существенно улучшить показатели по производительности труда в США для двух предшествующих десятилетий с обеспечением основы для подъема новой экономики, чьи форма и логика все еще находятся на стадии развития.
Исследования, проведенные Стивеном Олинером и Даниэлем Зихелем из Федерального резервного банка в Вашингтоне, а также Дейлом Йонгерсоном из Гарварда и Кевином Стиро из Нью-Йоркского федерального банка, позволяют сделать вывод, что инвестиции в информационные технологии и высокая производительность в компьютерной индустрии оказались основными факторами ускорения роста производительности труда (Oliner and Sichel, 1994; Sichel, 1997; Jorgenson and Stiroh, 2000; Jorgenson and Yip, 2000). Действительно, на протяжении 1990-х годов производительность в секторе информационных технологий ежегодно увеличивалась на 24%. Как свидетельствует история, новаторы и создатели новых технологий первыми начинают их использовать, а также первыми готовят рабочую силу для них и соответствующим образом видоизменяют организационную структуру. Таким образом, самые ранние пользователи становятся первыми, кто извлекает выгоду из роста производительности труда. Однако по мере того как их бизнес-модель вместе с новыми технологиями начинает проникать в другие сектора экономики, увеличиваются и темпы роста производительности. На это обратили свое внимание Бриньолфсон и Хитт (2000), в период с 1987 по 1994 год исследовавшие деятельность шестисот американских фирм. Они показали, что внутренняя децентрализация фирмы и использование сетевых форм организации являлись необходимыми условиями увеличения производительности посредством информационных технологий. Взяв за основу анализ ряда конкретных случаев, Лукас (1999) также показал, что выгоды фирмы от инвестиций в информационные технологии, будучи в целом позитивными, бывают весьма различными по своей природе. Не все они измеряются возвратом инвестиций, однако технология, как правило, является весьма важным фактором в позиционировании фирмы в контексте продукции, производства и рынка.
