Он снимает очки и с любопытством смотрит на Сюэсюэ. Его фигура поражает своей безупречностью, не свойственной для жителей Ублиетта. Он улыбается, но довольно рассеянно, словно прислушивается к чему-то еще.
— Я улыбалась красному гладиатору, — говорит она. — И делаю это уже около года. По крайней мере, один час в неделю.
— Почему?
— Ну, существует мнение, что внутри них заключены медленные гоголы, — говорит она. — Это старая игра Королевства. И для гоголов это яростная битва. Они сражаются за свою свободу. Знаете, если долго на них смотреть, можно заметить, что они двигаются. Поэтому я предположила, что они тоже нас видят. Если только мы достаточно долго остаемся в неподвижности. Как след изображения.
— Понятно. — Он искоса смотрит на робота. — У меня, наверно, не хватило бы на это терпения. А почему вы выбрали именно этого?
— Не знаю, — признается она. — Возможно, он показался мне очень одиноким.
Молодой человек трогает нагрудник робота.
— А вы не задумывались о том, что можете отвлечь его? И он проиграет бой? И никогда не обретет свободу?
— Королевства давно нет. Они свободны уже около ста лет, — отвечает она. — Мне кажется, кто-то должен сказать им об этом.
— Отличная мысль. — Он протягивает ей руку. — Меня зовут Поль. Я немного заблудился в этих перемещающихся улицах. И надеялся, что вы могли бы подсказать мне выход.
Его примитивный гостевой гевулот пропускает отголоски эмоций: смущение, тяжесть вины. Сюэсюэ представляется, что на его спине огромный прилипала. Ощущение ей знакомо. И внезапно разговор с незнакомцем обретает большее значение, чем улыбка для робота.
— Конечно, я могу это сделать, — говорит она. — Но почему бы вам немного не задержаться? Что привело вас в Ублиетт?
Она составляет мысленный контракт гевулотов и предлагает его Полю. Он недоуменно моргает.
— Что это?
— Наш последующий разговор никто не услышит и не запомнит, — поясняет она. — Даже я его забуду, если вы не позволите сохранить его в памяти. — Она улыбается. — Так у нас принято. Никто не должен оставаться посторонним.
— Это все равно что иметь при себе переносную исповедальню.
— Что-то вроде этого.
Поль садится на землю рядом с Сюэсюэ и смотрит на робота.
— Знаете, — говорит он, — трудно встретить истинного альтруиста. Это великолепно.
Сюэсюэ улыбается.
— Себя вы к их числу не относите?
— Я свернул с этой дороги эволюции очень и очень давно. Где-то на полпути между динозаврами и птицами.
— Никогда не поздно измениться, — говорит она. — Особенно здесь.
— Что вы имеете в виду?
— Это же Ублиетт. Место забвения. Здесь вы можете встретить тиранов Королевства или лидеров Революции и даже не узнаете их. Или сидеть рядом с еще худшей личностью вроде меня.
Она вздыхает.
Он смотрит на нее широко раскрытыми глазами. Она открывает свой гевулот слой за слоем, словно чистит луковицу, и предлагает ему свои воспоминания.
Сюэсюэ продавала бессмертие. Она странствовала по городам и селениям, пострадавшим от землетрясений или оползней, или по рыбацким деревням, оказавшимся на берегах пересохших озер. Она заглядывала в сознание детей при помощи магниторезонансного сканера, вмонтированного в телефон, и рассказывала их отчаявшимся родителям о жизни вне плоти. Она показывала детям видео с Небес, в которых боги и богини говорили о вечной жизни, как создатели о новой программе. Дети смеялись и показывали на нее пальцами. Но в каждой деревушке находилось несколько ребятишек, желающих уйти с ней. С помощью помощников-дронов она собирала их в автоматизированные грузовики и везла к Сверкающим Вратам Небес.
Врата представляли собой наскоро возведенные бараки в пустыне Ордос[21], накрытые маскировочными тентами. В уборных стояла страшная вонь. Походные койки застелены грязным бельем.
Первые две недели у них даже не было душа, но Сюэсюэ и остальные инструкторы — по большей части просто лица на мониторах дронов с дистанционным управлением — говорили, что все это неважно и скоро их освободят от потребностей плоти.
Первая стадия трансформации происходила в классной комнате. Детям надевали на головы колючие шапочки, благодаря которым машины компании могли узнать, о чем они думают. Сюэсюэ наблюдала за ними все время, пока шли занятия: долгие часы программирования, формирования блокирующих кодов и последовательностей символов. В случае достигнутого успеха вмонтированный в шапочку транскраниальный магнитный стимулятор вызывал у ученика приступ оргазмического наслаждения, а в случае медлительности или ошибки заставлял пережить адские муки. В классе не было никаких разговоров, только повторяющиеся крики боли и наслаждения.
Как правило, они были готовы через шесть недель: на бритых головах оставались незаживающие ожоги, глаза постоянно были полузакрыты, а конечности подергивались, словно в быстром сне. После этого она одного за другим приводила к Божественному Доктору, обещая, что теперь они получат прививку бессмертия. Из палатки Доктора не возвращался никто. Вечером Сюэсюэ устанавливала сверхплотный канал связи со спутником компании и отправляла терабайты, собранные с молодых мозгов, новых гоголов, предназначенных для небесных ферм программного обеспечения.
После этого она позволяла себе ненадолго забыться с помощью дешевого рисового вина и наркотиков, а потом снова отправлялась в мир.
Десять лет работы на компанию, и она получит настоящее бессмертие для себя лично. Высококачественная закачка Моравеца, никаких разрывов в сознании, медленная хирургия по последовательной замене каждого нейрона искусственным имитатором: истинное перевоплощение в цифровое существо. Царство по ее собственному замыслу, на небесах.
Она говорила себе, что дело того стоит.
С новой группой рекрутов она прибыла на место в тот самый момент, когда с неба злобно жужжащим облаком налетели микробеспилотники Западного округа,
