сама, но только когда буду готова. Когда мы оба будем готовы к этому.
Арт недовольно отворачивается и, сжав ладонь в кулак, легонько бьет по стене.
— Теперь я уже жалею, что влез в это дерьмо, — стонет он. — Молчание — не моя сильная сторона, ты же знаешь.
Знаю. Сегодня смогла убедиться лично. Поэтому я подхожу ближе, обхватив двумя ладонями его кулак, убираю его от стены и прошу:
— Всего неделя, Арти. А потом я всё расскажу. Обещаю.
Из комнаты Ника доносится шум. Шаги гремят в коридоре, а потом на лестнице. Значит, все разошлись. Собрание закончилось.
— Ладно, — неохотно тянет Артур. — В конце концов он твой парень, не мой. Тебе решать. Просто если Ник узнает, что я от него скрывал, он меня прикончит.
— Не прикончит, ведь ты его лучший друг.
— Слабое оправдание, — отмахивается Арт, вскинув бровь.
Постаравшись сделать максимально убедительное лицо, я кладу ладони ему на плечи и прошу: — Арти, ну пожалуйста.
Он демонстративно закатывает глаза:
— Хорошо тебе говорить, ведь ты девушка. Тебя Ник не убьет.
— Зато это сделает его брат, — отвечаю я. — И поверь, он на то, что я девушка, не посмотрит. Еще и обставит всё как несчастный случай.
Арт ухмыляется, качая головой:
— Старину Джесса я возьму на себя. Только прошу, не затягивай с этим, ладно? — Он открывает дверь и на пороге добавляет: — Одна неделя! — А потом уходит.
Я устало прислоняюсь к пыльной стенке. На рукаве тут же остается белесый след, и я принимаюсь стирать его другим рукавом. Из комнаты Ника слышится недовольный голос Джесса. Я хочу развернуться и уйти, но останавливаюсь, выхватив собственное имя из монотонного бурчания.
— И что теперь с ней делать? — спрашивает Джесс. — Ты же понимаешь, пока Виола здесь, Максфилд нас в покое не оставит. Он будет искать ее даже по ту сторону океана. Ее надо вернуть отцу.
— В каком смысле вернуть? Она же не вещь, — отвечает Ник. — Если решит остаться, значит, так и будет. И тебе придется смириться, нравится она тебе или нет.
— А тебе? — вдруг спрашивает Джесс.
Ник притихает.
Не дождавшись ответа, я залепляю его многозначительным молчанием, словно пластырем, дыру в сердце и, прикрыв дверь, выскальзываю из подсобки. У меня остается неделя. И отсчет пошел.
Глава 7. Фантом
Сегодняшнее утро начинается рано. Я открываю глаза от шума голосов. Вокруг темно. Сквозь занавешенные ветошью и заклеенные бумагой окна я вижу: солнце еще не встало. Настольная лампа, слишком тусклая для такого помещения, служит единственным источником света в комнате, которая нашими стараниями обросла мелочами, превратившими ее в дом: шкаф в углу из трех сложенных друг на друга ящиков, стопка поддонов под матрасами и даже большая столовая зона, собранная из кресел зрительного зала и огромного деревянного стола.
Слева — территория Джесса и Шона, где царит идеальный порядок, только тщательно соблюдая который, по их убеждению, можно выжить. «Хочешь изменить мир — начни с собственной кровати», — примерно так звучит жизненный принцип, который они всеми способами пытаются навязать.
Артуру, правда, на их слова плевать с высокой колокольни, потому что в углу напротив словно символ противостояния душным армейским ценностям — его матрас, застеленный явно наспех красным флагом с желтыми кисточками. Сшитый то ли из блестящего атласа, то ли из сатина, он вечно сползает на бок, так что сидеть на нем сплошное мучение. Это и кровать, и стол, и диван, и просто свалка всех вещей, которые могут понадобиться среди ночи. Где-то сбоку от этого беспорядка спим мы с Рейвен, но сейчас ее половина постели даже не разобрана. Сидя перед ноутбуком вместе с Ником, она о чем-то увлеченно рассказывает.
Если бы не столь очевидная разница в росте, их с лёгкостью можно принять за брата и сестру — оба темноволосые, белокожие, со слишком яркими, резкими и не свойственными англичанам чертами лица. Глядя в экран, заслонившись волосами, словно черными занавесками, одинаково о чем-то хмурятся. Вокруг разложены свернутые кольца электрических проводов и пустые кружки — свидетельства бессонной ночи.
Я с облегчением вздыхаю, хваля себя за то, что перед сном вытащила из дневника несколько последних глав и перенесла на карту памяти. Мои догадки, что как только Ник сможет встать, он примется изучать содержимое диска, подтвердились. Слишком рано ему знать о нас.
— Доброе утро, — смущенно роняю я, выползая из постели и подбирая одеяло.
Вся реакция на мое приветствие — едва заметный кивок. Ник не оборачивается и ничего не отвечает. Как и Рейвен, впрочем, не обращает на меня внимания.
— Привет, Ви, — это Шон. Он уже успел привести себя в порядок и налил кофе.
Я киваю, оглядывая пустующие матрасы. Джесса нет, значит, его очередь дежурить. Арт, спящий прямо возле моих ног, еще что-то сонно бормочет, пряча голову под подушку и не желая вставать.
— Сколько агентов сейчас здесь, в Карлайле? — спрашивает Ник уже громче, и его вопрос теперь могут услышать все. Раз наступило утро, сохранять тишину больше нет необходимости.
— Не больше двадцати подключённых к Эхо, и то все — исключительно твоя группа. Новички. Сколько обыкновенных военных — не знаю. Может, сотни. Мы никогда не отслеживали.
— Представляю, в каком Максфилд бешенстве, что потерял сразу стольких, — ухмыляется Ник, достает из кармана тонкую резинку и стягивает отросшие волосы в хвост.
Рейвен довольно хмыкает:
— Еще бы.
Они переглядываются.
В грудной клетке неприятно щемит. Потому что их общение кажется таким буднично-рутинным, будто эти двое не пару дней назад встретились, а работали бок о бок долгие годы.
И это почти невозможно вынести.
— Глупая самонадеянность… — цедит Ник и раздражённо толкает по столу стакан, где одной рукой его ловит Рей.
— По большому счету, сейчас его интересуют лишь двое, — говорит она.
«Я и Ник», — вздыхаю я обречённо. И вряд ли отец остановится, пока не найдет нас.
— Ты имеешь ввиду… — раздается голос Шона.
— Я и Ник, —
