Она вздрогнула, понимая, что так сильно сжала бокал, что ещё немного и стекло могло треснуть. На мгновение ей показалось, что вся гостиная: потолок, пол, стены, мягкие подушки дивана, залиты вином, напоминавшем в приглушённом свете кровь. Анна моргнула, и наваждение исчезло, а вино так и осталось в бокале.
Раз, два, три ― пей.
«Да пошло оно всё к чёрту!.. ― пронеслось в голове. ― И Альфред в первую очередь!» ― с этой мыслью Анна сделала глоток.
Ноты цветов, смол и сухих трав сплетались в благоухающий букет, и Анна пожалела, что Хавьеру с его простым, не обострённым ликантропией обонянием не уловить всего спектра ароматов.
― Оно такое, каким я его представляла, ― негромко произнесла Анна, позволяя напитку пролиться в желудок. ― Спасибо.
― Я рад, что вам понравилось. ― Чёрные глаза Хавьера отражали свет ламп. ― У меня есть ещё вот что.― Он пошарил во внутреннем кармане, извлекая оттуда пачку «Marlboro». ― Хорошие испанские сигареты.
Кто-то из её знакомых курил «Marlboro», вдруг вспомнила Анна. Или об этом говорил Альфред? Но кто?.. Почему она не могла вспомнить?.. Ей показалось, что сейчас это жизненно важно, но Хавьер протянул ей пачку сигарет, одна их которых призывно возвышалась над остальными, и мысль пропала, так и не найдя в памяти ответ.
Колебалась Анна мгновение. Она устала. Смертельно устала от того, что надо вести себя степенно и правильно, слушать мужа и никогда не делать того, что хочется. Посиделки с друзьями, неоновый свет в клубах, сигареты и текила с лимоном ― всё это стало недоступно после замужества. Чувствуя, как стучит от предвкушения сердце, Анна взяла сигарету.
Она затянулась, блаженно впуская мягкий дым в лёгкие. Ещё нигде после злополучного укуса семь лет назад Анне не было так хорошо. Запахи и звуки не тревожили, а цвета не пропадали. Сидевший рядом Хавьер не спешил, не хотел славы и признания, он просто наблюдал своими чёрными глазами за тем, как она курит.
― Я знаю, что мне будет стыдно за всё это. ― Она не узнала собственный голос. ― Но мне этого так долго хотелось…
― Не переживайте, Анна. ― Хавьер допил своё вино и, отставив бокал на стеклянный столик, пересел ближе, так, что край его брюк касался её обтянутой тонким капроном ноги.
Анна почувствовала себя ужасно неловко в открытом платье, вырез которого вдруг показался ей слишком откровенным.
― Не могу… ― Она чувствовала, что теряется. Хавьер был так близко, что она могла рассмотреть каждую чёрточку на его мужественном красивом лице.
― Вы красивая женщина, Анна. ― Он положил большую прохладную ладонь на её открытое подолом платья колено. Анна резко и громко вздохнула, чувствуя, как напрягается у неё всё внутри. Она понимала, что происходящее неправильно, но у неё не было сил, чтобы попросить Хавьера убрать руку. ― Вы многого достойны. По крайней мере, большего, чем роль девочки на побегушках. У вас милое лицо, хорошие волосы и изящная фигура, а глаза смотрят прямо в душу. Я увлёкся вами с того мгновения, как увидел в первый раз. Длинные платья вам идут. Но и это прекрасно.
Словно в такт своим словам, Хавьер продвинул ладонь выше, очерчивая мягкие плавные линии стройных ног Анны.
Его голос убивал волю и разум. Лекие внутри неё хотелось заскулить, прижаться к земле и завилять хвостом, а женщина готова была отдаваться от заката до рассвета.
― Я замужем, ― прошептала Анна.
― Сеньор Дрелих сейчас тоже занят, ― мягко произнёс Хавьер. Его прохладные руки скользили по телу Анны, заставляя сжиматься и трепетать. ― Лючия всегда найдёт, чем развлечь дорогого гостя. ― Он наклонился к Анне, почти касаясь носом кончика её носа.
Его губы обжигали. Густые чёрные волосы масляными волнами струились сквозь пальцы, зацепляясь за многочисленные серебряные кольца. Он целовал её тягуче и долго, как будто впереди у него была ещё целая ночь. Это было похоже на грёзу со сладковатым запахом тлена.
Такой запах она почувствовала на могиле Чумного Доктора.
Эта мысль пронзила Анну. Она на миг застыла в руках Хавьера, а затем, повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, с силой оттолкнула его. Что-то с ним было не так. Вино пахло травами, даже грёзы имели запах, а Хавьер…
Для того чтобы попасть под действие проклятия, нужно было впустить сомнение в своё сердце. Сначала Хавьер, потом Лючия, а затем и Анна с Альфредом. Всё это пронеслось в голове Анны за долю секунды. Словно паззл сошёлся, а последние фрагменты встали в общую картину.
Она поняла, что смутило её в Хавьере. Хозяин поместья совсем не пах. Ничем. Будто его и не было здесь.
Не было в мире живых.
Раздираемая страшной догадкой, Анна, поправляя спущенное с плеч платье и стараясь прикрыть грудь, подняла глаза на Хавьера.
― Догадалась, значит. ― Из его голоса исчез источаемый мгновение назад хмельной мёд. ― Не зря семь лет прожила со старым колдуном. ― Глаза Хавьера казались чёрным льдом. Даже свет не отражался в них. ― Тем хуже для тебя: я надеялся убрать тебя с пути нежно.
Анна не успела даже вскрикнуть, как тяжёлые, словно стальные руки Хавьера сомкнулись на её шее.
Дыхание перехватило, а в ушах зашумело. Она дёрнулась было, потянулась за стоящей на столике лампой, но лишь опрокинула её. Раздался звон бьющегося стекла, а в следующее мгновение Хавьер отпустил её горло и, вдавив в диван, скрутил руки за спиной.
Слёзы брызнули из глаз, а лоб уткнулся во что-то, лежавшее за подушкой. Анна заметалась, задёргала головой, и диванная подушка упала на пол.
Её взору открылась маска. Чуть оплавленная, пахнущая кожей и едкими травами, похожая на клюв маска чумного доктора.
― Альфред! ― закричала она. Голос охрип и срывался, а сердце колотилось точно отбойный молоток. ― Альфред, помоги!
― В этом доме никто не услышит твой крик. ― Сухой, почти безжизненный голос Хавьера зазвучал над самым ухом. Его дыхание больше не опаляло кожу. ― Добро пожаловать в мой дом с привидениями. ― С этими словами хозяин поместья поволок всё ещё сопротивляющуюся и надсаживающую голос Анну к двери, ведущей, как вдруг она с ужасом поняла, в подвал нежилой старой части Липовой рощи.
Как она могла не заметить, что Хавьер пригласил её в заброшенную часть поместья?
Эта мысль набатом била в голове, пока Хавьер тащил Анну по тёмным коридорам, пахнувшим плесенью и пылью, находившимся, казалось, ниже самого нижнего ада. Деревянный пол сменился шершавым камнем, а на стенах то и дело обозначались потёки селитры: Анна чувствовала исходивший от них резкий запах.
Высокие каблуки то и дело застревали в трещинах, и Анна падала, ударяясь коленями о твёрдый каменный пол. Хавьер же продолжал идти и вести её, то вздёргивая до хруста в суставах вверх, то почти волоча по полу. Анна уже ободрала руки и ноги, а сдавленная шея болела. Она почти чувствовала, как по коже расползаются синяки, а тёплая кровь щекотала.
― Зачем ты это делаешь, Хавьер? ― прошептала пересохшими губами Анна. ― Чего ты добиваешься?
― Он хочет вернуться. ― Голос Хавьера звучал равнодушно. Он даже не запыхался, пока тащил её.
― Зачем мы ему? ― Анна старалась говорить, отвлечь Хавьера от того, что он может сделать с ней в конце пути.
― Ты ему не нужна, ― бесцветно бросил Хавьер. С ужасом Анна поняла, что он замедляет шаг. ― Ему нужен твой муж.
― Зачем? ― повторила она. Голова шла кругом.
― Гасящий вернул Дрелиха с того света. ― Хавьер остановился возле запертой на тяжёлый железный засов двери. Той самой двери в подвал, возле которой Анна впервые почувствовала присутствие зловещего нечто. ― А теперь он заберёт его свечу. ― С этими словами Хавьер распахнул дверь.
Анна не сдержала вскрик. За дверью уже не было сплошной кладки: вместо этого в стене зиял чёрный проём, казавшийся почти бездонным. В слабом свете луны, который пробивался через щели в заколоченных окнах и неплотно подогнанных друг к другу досках крыши, виднелись пыльные ступеньки, уходящие вниз.
Хавьер дёрнул Анну за собой и начал спускаться вниз.
