Это вызывало раздражение. Как и все сегодня.
— Плевать, — прошептала я, прикладываясь горячим лбом к стеклу, — Приеду, получу свою порцию ласки и уеду.
Интересно, а что сам Виль обо мне думает? Я прикусила щеку изнутри, сдерживая косую, безрадостную улыбку, которая в отражении стекла выглядела на диво жалко. Он так легко меня соблазнил — что он мог обо мне думать? Утренние слова Эни о том, что я всегда такой была, крутились в голове. «Только пальцем помани»? Видимо, это и правда обо мне!
Как мы доехали, как я стучалась, как он выглядел, когда открыл — все это смазалось и не запомнилось. Волна веселого смирения толкнула меня в его объятия с мыслями о том, что надо просто принять себя такой, какая есть и не дергаться.
Вечная любовница. Может быть я вообще всю жизнь только к этому и шла! Это имеет значение только пока, когда я никто. Мелкий чиновник, которого легко заменить. Но когда я стану незаменимой, когда я добьюсь своего, все будет иначе. Это не я буду любовницей, это у меня будут любовники! А может даже целый гарем — почему нет? И никто не посмеет мне даже пикнуть на этот счет.
Я быстро обвила его руками, втолкнула обратно в коридор, оборвав рвущейся вопрос с его губ поцелуем. Захлопнула ногой дверь и толкнула к стене, тут же прижимаясь к нему всем телом.
— Фив… — хрипло то ли позвал, то ли простонал он, принимая ласки, — Фиви…
Его глаза так быстро затуманились, а щеки раскраснелись, что во мне всколыхнулось что-то вроде гордости или злорадства. Он выглядел так невинно с растрепанными волосами и приоткрытыми припухшими губами. Открытая длинная шея будто приглашала к поцелуям — и я не стала себе отказывать, вырывая из него все новые и новые вздохи и сдавленный стоны. Вытащила сорочку из штанов, запуская руки под плотную ткань, чтобы погладить-царапнуть чувствительную, как я недавно узнала, поясницу.
Его возбуждение передавалось мне. Именно так — я получала удовольствие просто от его вожделеющего взгляда, от неразборчиво шепчущих просьбы губ.
В какой-то момент эти губы вдруг растянулись в довольной шаловливой улыбке, блестящие глаза игриво сощурились. И я сама оказалась прижата к стене, прижата нетерпеливыми руками и жаркими поцелуями. В нем не было ни капли смущения, ни крупицы робости, только широкие зрачки, укрывающие собой радужку и улавливающие любой признак удовольствия на моем лице.
Я уже знала пару его чувствительных мест, но Виль, казалось, знал даже о том, о чем не знала я сама. Он с искренним, немного пугающим любопытством выглядывал в моем лице реакции на поцелуи, ласки, на нежность и грубость, на робость и настойчивость, легко подстраиваясь и почти пытая удовольствием.
Сердце грохотало, выстукивало так громко, что слышно должно было быть всей столице…
И только когда входная дверь открылась, я поняла, что так громко стучало отнюдь не сердце. Виль сообразил быстрее меня, тут же утаскивая за свою спину, и с раздраженным шипением уставился на визитера.
— Какого черта?! — рявкнул он так низко и зло, что я вздрогнула, не узнавая его, — Айзех?..
Молодой мужчина с темными, прилизанными волосами и равнодушным выражением на лице чуть оттянул длинным пальцем воротник.
— Виль.
На мгновение повисло молчание.
— Проваливай в ту задницу, откуда выполз, — улыбнулся в итоге Виль, — И прикрой за собой дверь — дует вообще-то!
Мужчина, кинув взгляд на мою торчащую из-за спины Виля макушку, тактично опустил глаза. Лучше бы он тактично не входил без разрешения…
— Я останусь у тебя ненадолго, пока в столице.
— Я тебя не приглашал, — скривился Виль, — Отправь мне просьбу через секретаря, и я рассмотрю ее, а пока — проваливай.
— Мы семья, — спокойно возразил старший брат Виля, будущий герцог Фламмен, — Мне казалось, мне не нужно особого приглашения.
— Тебе казалось! — в отчаянной злости что-то доказать воскликнул Виль, — Именно потому, что мы семья, тебе нужно особое приглашение! Да боги, Айзех, я не один, у тебя есть совесть?!
— Я тихонечно, — сообщил он, быстрым и довольно изящным для его отнюдь не хрупкого сложения движением проскользнув мимо нас в дом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все так же не поднимая глаз, чтобы меня не смущать.
— Леди, нижайше прошу прощения, — пророкотал он низким голосом.
Глава 8. Отношения
«Думаю, самое сложное в этой жизни — это отношения с людьми, которых ты никак не собираешься использовать. Все недопонимания воспринимаются слишком остро, а все радости — зыбки и непостоянны. Это проблема, решение которой не приносит никаких выгод.
— — — Игнорировать проблемы, которые меня раздражают;
— — — Сконцентрировать внимание на том, что действительно важно — работе!!!»
Мы стояли в прихожей в молчании, слушая как чуть в отдалении мистер Айзех тихо отдает какие-то указания дворецкому Виля.
— Я даже не знаю, что сказать, — пробормотал ошарашено Виль, — Вроде не в первый раз, а все равно бесит…
— Очень тебя понимаю, — кивнула я, вспоминая, как билась головой о стену, когда узнала о приезде сестер.
К сожалению, этот момент солидарности с чужим раздражением быстро прошел, и пришло осознание, что старший брат Виля, сын герцога Фламмена, и вообще не последний человек королевства сейчас застал меня в максимально неприглядной для женщины ситуации. Гораздо лучше было бы быть представленной ему где-нибудь во дворце, где бы я держала ситуацию под контролем и сразу смогла бы произвести правильное впечатление — на будущее, так сказать!
Вместо этого я могла только надеяться, что мужчина успел разглядеть меньше, чем мог бы, а его нрав — хотя бы в половину настолько же свободный, как у его брата и сестры, и судить обо мне с точки зрения общественной морали он не будет. Потому на мнение человека, который в будущем унаследует герцогский титул, наплевать с высокой колокольни у меня вряд ли получится…
— Я, пожалуй, пойду, — сказала в итоге, бесполезно пытаясь запахнуть рубашку с вырванными наверху пуговицами.
Ну ничего! Под плащом все равно не видно.
— Черт, — пробормотала я.
Вот тебе и вечер с любовником! Хотела расслабиться и сбежать хоть ненадолго из дома? Теперь еще думай, как после этой сцены общаться с мистером Айзехом! А ведь он тесно работает с министерством иностранных дел — с ним я потом по своему проекту тоже общаться буду! Чертчертчерт.
Виль нахмурился, раздраженно выдохнул и криво улыбнулся.
— Погоди, пойдем ко мне, я тебе что-нибудь найду…
— Не надо, — отмахнулась я, махнув на рубашку, — Ерунда.
Смотрела я ему куда-то в переносицу. Эмоции схлынули и вместо них осталось только какое-то почти смиренное чувство гадливости. От себя, от ситуации, от окружающих, которые считают себя вправе врываться в твой дом, не спросив разрешения… Но больше всего все-таки от себя.
Будто я делала что-то неправильное. Где-то поторопилась, что-то недоглядела, смалодушничала или выбрала слишком легкий путь — и теперь на меня наваливалось ощущение, что все не так, как надо. Еще пару месяцев назад все казалось идеальным. Новая должность, новый дом, новые перспективы и чувство полнейшей гармонии. А теперь в моей жизни какой-то беспорядок. Бардак. И я никак не могу понять, где и что я сделала не так. Или все же дело не во мне и просто период такой? Или все-таки во мне…
Виль притянул меня к себе, уткнувшись лбом в лоб и все-таки заглянул в глаза.
— Пожалуйста, Фив, я не пущу тебя в рваной рубашке… Ну что ты? Прости, что так вышло, — он опять скривился раздраженно, но быстро натянул обратно по-детски жалостливое выражение, выгнув мгновение назад жестко заломаные брови домиком, — Прости, но давай я тебя все же переодену, а? Пожалуйста…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я кивнула, и мужчина повел меня к себе, оглядываясь и одним взглядом распугивая всех, кто мог бы попасться нам на пути. Но никого не было.
— Виль, я хотел спросить… — из-за угла неожиданно выглянул его брат, — Ой, а вы еще не ушли?
