На мгновение воцарилась напряженная тишина. Мне захотелось то ли провалиться сквозь землю, то ли покусать засранца. Зато граф в своих желаниях был более чем однозначен.
— Она еще не ушла?.. — дрожащим от бешенства голосом прошипел Виль.
Честно говоря, таким мне его еще видеть не доводилось, и от его злости воздух будто сгустел и нагрелся, сердце дернулось куда-то в желудок, а в голове забили тревожно колокола, предупреждая об опасности. Я только рада была, что злился он не на меня. Айзех удивленно и слегка обижено вскинул брови, будто не понимая, почему Виль злится, и от этого выражения, совершенно искреннего и, в сущности, не злого, даже обидеться на него не получалось.
Я не очень понимала, что делать — ситуация была бы комично, не будь я ее действующим лицом. Так что я решила действовать по-старинке!
Ресницы задрожали, прикрывая повлажневшие глаза, щеки стыдливо раскраснелись и я прижала пальцы к губам, на проверку всхлипнув. Оба замолкли и перевели взгляд на меня.
— Простите… простите, я не думала… не хотела мешать! — я снова всхлипнула, и первая слеза сорвалась с ресниц и упала на щеку, — Я сейчас же уйду, простите…
Виль, уже было дернувшийся меня успокаивать, вдруг замер, нахмурился и обвел меня оценивающим взглядом. На долю секунды его лицо озарилось радостной улыбкой, от которой будто стало и светлей, м теплей, и немного жутко… А потом он крутанулся в сторону брата и воскликнул, как на мой вкус, слегка переигрывая.
— Видишь, что ты натворил?! Ты довел ее до слез! Боги, Айзех, в тебе есть хоть капля такта? — Виль покачал головой, вперив полный осуждения взгляд в слегка побледневшее лицо брата.
— Мисс… Я прошу прощения, и в мыслях не было вас обидеть, — пробормотал он, — Боги, она и правда плачет! — испугано прошептал он, и почти жалобно добавил, — Хотите, я вам колье куплю?..
— Колье?.. — боги, он что, идиот? — Вот что вы обо мне думаете?.. — потрясено покачала головой я и сделала вид, что опомнилась, — Ах, нет, простите, Ваша Светлость! Ничего не над-до, — я помотала головой, начиная рыдать только сильнее, но изо всех сил «пытаясь» сдерживаться, — Я-я прост-то пойду… Простите! Я… я…
— Айзех! — прорычал Виль, — Как ты можешь?! Ты специально, да? Мало тебе было того, что ты поставил ее в неудобное положение своим визитом, так ты теперь еще больше унизить ее хочешь? — Виль разочарованно покачал головой и с надрывом добавил, — Айзех, как ты мог…
Я булькнула смехом, тут же пряча его за рыданиями, когда мельком взглянула на выражение лица Айзеха Фламмена. Такое беспомощное, виноватое лицо, боги вы мои! Кажется, я поняла, в чем тут дело.
Стоило вспомнить о моей встрече с их матушкой, герцогиней Фламмен, как все встало на свои места.
Такая женщина, переплакать которую не получилось бы даже у меня, просто не могла не быть причиной этой растерянности, плескавшейся в глазах на вид не самого робкого мужчины.
Да они оба с детства запуганы женскими слезами и истериками!
И если Виль, видимо, научился различать, где правда, а где фальшь, Айзех просто терялся и пытался откупиться. И, полагаю, с их матушкой такой трюк вполне мог работать. Мне было его почти жаль. Точнее было бы его почти жаль, не сорви он мне планы на вечер.
— Я все понимаю, Ваше Сиятельство, — помотала головой я, вскинув на него распахнутые, блестевшие от слез глаза; мужчина опасливо сглотнул, — Такая женщина, как я… такая… — я уронила лицо в ладони и снова зарыдала, — Не может тут… нах-нахо…
Судя по всему, в случае с этим господином переиграть невозможно, так что я дала себе волю. Неудовлетворенное желание делало меня мелочной и раздражительной. И мне хотелось, чтобы некомфортно здесь было не только мне. Айзех подскочил ко мне, едва не сшибая Виля.
— Мисс…
— Ламбри… — подсказала я, длинно всхлипнув, и начала вырываться из его рук, — Нет-нет, не запоминайте, не запоминайте имя падшей женщины!
— Мисс Ламбри, — прохрипел он, — Ну что вы такое говорите! Такая чудесная девушка не может быть падшей, вы скорее похожи на… да, точно! Небожителя! Вы как небожитель, такая светлая и тонкая, будто только с небес спустились, я вам клянусь… Только не плачьте, умоляю. Хотите, я прикажу подать сладкое?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Айзех, ей же не пять лет, — скривился Виль уже совершенно спокойным тоном.
— С Леоной работало, — нахмурился мужчина.
— Но она не Леона, — выгнул бровь Виль, — И вообще, ты уже лишил ее сладкого! Но если ты прямо сейчас уйдешь…
Я поперхнулась воздухом, пытаясь не рассмеяться.
— Виль, — зашипел Айзех, скидывая с себя растерянный вид, — Как ты можешь делать такие грязные намеки в присутствии этой милой леди?!
Виль раздраженно фыркнул, откидывая волосы за спину. Да, меня лишили сладкого. И это все еще делало меня мелочной и раздражительной, и мне все еще хотелось, чтобы некомфортно здесь было не только мне. Так что…
— Ничего, ничего… — я помотала головой и грустно улыбнулась, — Я заслужила.
Виль распахнул ошарашено глаза и приоткрыл губы в удивлении.
— Виль! — прорычал Айзех, — Как ты можешь?!
— Да что за?.. — Виль закатил глаза.
Что же, кажется, мне пора! Свое дело я уже сделала. Мужчины только рады были вцепиться друг в друга, и не заметили, как я тихонько выскользнула в коридор, быстро уцепив свой упавший на пол плащ.
— Ну вот опять — как приятен прохладный вечерний воздух, — я вдохнула его полной грудью, пытаясь прийти в себя и успокоить сердцебиение.
Щеки до сих пор были мокрыми, а нос слегка заложило и из него текло. А платка у меня не было.
— Даже платка у тебя нет, растяпа, — проворчала я, утирая нос рукавом.
Сегодня я бегу из всех домов, потому что нигде мне нет покоя. Нигде не выдохнуть. Где же я промахнулась, что дышится так тяжело?
Я поторопилась, стараясь побыстрее отойти от дома графа, пока он не заметил мою пропажу. Казалось, еще мгновение — и он выбежит злой меня искать… Хотя с чего я взяла, что ему вообще надо меня искать? Кто я, в сущности, для него такая? Просто развлечение, как и он для меня. А Айзех его брат, как бы он ни был раздражен его неожиданным визитом.
И все же я скрипнула зубами и — сама не понимаю зачем — спряталась в тени переулка, где был открыт обзор на парадную его дома. Притаилась и вперилась взглядом в закрытые двери. Щеки полыхали так горячо, как не полыхали даже когда нас застал его брат в самый неподходящий момент — чего я жду? А главное, зачем? Почему это так важно? Я не хотела даже на секунду задумываться, что стоит за этими вопросами. Слишком неудобно. Совершенно неуместно.
Боги, как неловко! Я сглотнула вязкую слюну и проморгалась, смахивая остатки слез. Глаза все равно продолжали слезиться. Мгновения тянулись, словно вечность. Я уже собиралась выйти, когда с грохотом, слишком громким для этой вечерней тишины, распахнулись двери, и на пороге появился растрепанный Виль.
В животе будто распустился какой-то узел, и я чуть не рухнула от облегчения прямо на камни.
— Фиви, — позвал он, — Фив?.. Черти!
Он продолжал зачем-то стоять, вглядываясь куда-то перед собой, и я зашла поглубже в тень, чтобы он случайно меня не разглядел. Почему-то это казалось даже более неловким, чем если бы его брат увидел меня голой. Что такое нагое тело перед обнаженными чувствами?
— Черти, — одними губами произнесла я.
Не знаю, сколько мы так простояли. Я не могла пошевелиться, ошарашенная тем, насколько мне не все равно; почему не шевелился он, не имела ни малейшего понятия. Когда он уже развернулся, чтобы вернуться в дом, из-за поворота вышел высокий мужчина в плаще, тихонько его подозвав. Виль вздрогнул и как-то нервно обернулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я, будто вынырнув из оцепенения, осознала, что успела замерзнуть, а высохшие слезы стягивали кожу лица. В темноте вечера разглядеть мужчину у меня не получилось, а разговаривали они тихо, что я различала только отдельные слова. Да и те даже не пыталась сложить во что-то осмысленное. В голове до сих пор звенела пустота, и мне просто хотелось уже поскорее уйти, но сделать это сейчас, если я хотела остаться незамеченной, у меня бы не получилось.
