Арагорн не коснулся его, но молча разглядывал некоторое время, затем поднялся и вздохнул.
— Никогда, вплоть до конца мира не придут сюда цветы симбельмюнё, — пробормотал он. — Девять курганов и семь зеленеют ныне травой, и все эти долгие годы лежал он у двери, которой не мог открыть. Куда ведёт она? Почему он хотел пройти? Никто никогда не узнает!
Ибо это не моё дело! — воскликнул он, отворачиваясь и обращаясь к шепчущей тьме позади. — Храните ваши тайна и ваши клады, спрятанные в Проклятые Годы! Лишь скорости мы просим. Пропустите нас, а затем приходите! Я призываю вас к Камню Присяги!
Ответа не было, разве что воцарилось совершенное безмолвие, более пугающее, чем прежний шёпот, а затем пронеслось холодное дуновение, в котором факелы дрогнули и погасли, и их не удалось зажечь снова. Из того, что было дальше, длилось это час или много часов, Гимли запомнил мало. Остальные торопились вперёд, но он вечно плёлся последним, преследуемый щупальцами ужаса, которые, казалось, в любой момент были готовы схватить его, и за ним двигался шорох, словно призрачный топот множества ног. Он ковылял вперёд, постоянно спотыкаясь, пока, наконец, не пополз по земле, как животное, чувствуя, что не может выдержать больше: он должен либо добраться до конца и спасения, либо в безумии помчаться назад, навстречу преследующему страху.
Внезапно он услышал журчание воды, звук чёткий и резкий, словно камень, брошенный в кошмарную паутину теней. Свет усилился — и смотри! — отряд вышел через другую арку, высокую и широкую, и рядом с ними из темноты выбежал ручеёк, а дальше спускалась круто вниз дорога между отвесными утёсами, острые края которых вырисовывались на фоне неба высоко наверху. Так глубока и узка была эта расщелина, что небо казалось тёмным и на нём поблёскивали мелкие звёздочки. И тем не менее, как Гимли узнал позже, оставалось ещё два часа до захода солнца того дня, когда они выступили из Сироколья, хотя по всему, что он был в состоянии сказать тогда, это мог быть сумрак каких-то позднейших лет или вообще иного мира.
Отряд снова сел верхом, и Гимли вернулся к Леголасу. Они скакали вереницей, и настал вечер, и спустились глубокие синие сумерки, но страх всё ещё преследовал их. Леголас обернулся, чтобы сказать что-то Гимли, и гном увидел блеск в ясных глазах эльфа. За ними скакал Элладан, последний из отряда, но не последний из тех, кто спускался этой дорогой.
— Мёртвые следуют за нами, — сказал Леголас. — Я вижу фигуры людей и лошадей, и бледные стяги, словно клочки облаков, и копья, похожие на зимнюю рощу туманной ночью. Мёртвые следуют за нами.
— Да, мёртвые скачут позади. Они были призваны, — отозвался Элладан.
Наконец отряд вышел из расщелины так внезапно, словно их выбросило из трещины в стене, и перед ними открылся гористый край и большая долина, и поток рядом с ними стекал вниз с холодной песней на многочисленных порогах.
— В каком месте Средиземья мы очутились? — спросил Гимли, и Элладан ответил:
— Мы спустились от истоков Мортонда, длинной холодной реки, что впадает под конец в море, омывающее стены Дол Амрота. Тебе вряд ли надо спрашивать, откуда взялось это название: Чернокоренье зовут его люди.
Долина Мортонда образовала широкую лагуну, врезанную в отвесные южные склоны гор. Её крутые склоны поросли травой, но всё было серым в этот час, так как солнце зашло, и далёко внизу в домах людей мерцали огоньки. Долина была богата, и в ней жило много народу.
Тут Арагорн, не оборачиваясь, крикнул так громко, что все услышали:
— Друзья! Забудьте усталость! Скачите теперь, скачите! Мы должны добраться до Камня Присяги прежде, чем кончится этот день, а путь всё ещё долог.
Так, не оглядываясь, они скакали по горным полям, пока не очутились у моста через расширившийся поток и не увидели дорогу, ведущую дальше.
Огни гасли в домах и хижинах при их приближении, двери захлопывались, а люди, бывшие в поле, в ужасе кричали и разбегались, как вспугнутая дичь. В сгущающейся ночи поднялся вопль:
— Король Мертвецов! Король Мертвецов идёт на нас!
Далеко внизу зазвонили колокола, и все люди бежали перед Арагорном; но Серый Отряд мчался, как призрачные охотники, пока их лошади не начали спотыкаться от усталости. И так, чуть прежде полуночи и в темноте чёрной, как пещеры в горах, они добрались наконец до холма Эреха.
Издавна страх перед Мёртвыми лежал на этом холме и пустых полях вокруг него. Потому что на вершине холма стоял чёрный камень, круглый, как огромный шар, в высоту человека, хотя до половины он был погружён в землю. Неземным выглядел он, словно упал с неба, как считали некоторые; но те, кто ещё помнил предания Запада, говорили, что он был привезён из руин Нуменора Исилдуром и установлен им здесь после того, как был брошен якорь. Никто из людей долины не смел приблизиться к нему, никто не осмелился бы поселиться рядом, поскольку говорили, что это место сбора призраков, и тут они сойдутся в страшный час, столпившись вокруг Камня и перешёптываясь.
К этому Камню и пришёл Отряд и остановился среди мёртвой ночи. Тогда Элроил дал Арагорну серебряный рог, и тот затрубил, и стоявшим рядом почудилось, что они слышат отзвук ответных рогов, словно эхо из глубоких пещер вдали. Других звуков не было, и всё же чувствовалось присутствие громадного войска, полностью окружившего холм, на котором они стояли, и с гор дул знобкий, как дыхание призраков, ветер. Но Арагорн спешился и, встав у Камня, громко прокричал:
— Клятвопреступники, зачем вы пришли?
И в ночи раздался голос, ответивший ему, словно с большого расстояния:
— Исполнить нашу клятву и обрести покой.
Тогда Арагорн сказал:
— Этот час пришёл наконец. Сейчас я иду к Пеларгиру над Андуином, и вы последуете за мной. И когда весь этот край будет очищен от слуг Саурона, я сочту клятву исполненной, и вы обретёте покой и исчезнете навеки. Ибо я Элессар, потомок Исилдура из Гондора.
И тут он приказал Халбараду развернуть большой стяг, который тот нёс, и — подумать только! — он оказался чёрным, и если и был какой-либо девиз на нём, то он был скрыт тьмой. После этого наступило молчание, и ни шёпота, ни шороха не было слышно всю долгую ночь. Отряд расположился у Камня, но спали они мало, так как страшились окружавших их теней.
Но когда пришёл холодный и бледный рассвет, Арагорн сразу поднялся и повёл отряд вперёд в величайшей спешке и усталости, какой никто среди них не знал доныне, кроме него одного, и лишь его воля заставляла их идти вперёд. Никакие другие смертные не могли бы выдержать этого, кроме дунедаинов севера и с ними Гимли, гнома, и Леголаса, эльфа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
