Но когда пришёл холодный и бледный рассвет, Арагорн сразу поднялся и повёл отряд вперёд в величайшей спешке и усталости, какой никто среди них не знал доныне, кроме него одного, и лишь его воля заставляла их идти вперёд. Никакие другие смертные не могли бы выдержать этого, кроме дунедаинов севера и с ними Гимли, гнома, и Леголаса, эльфа.
Они миновали Горловину Тарланга и очутились в Ламедоне, и призрачное войско следовало за ними по пятам, и страх мчался перед ними, пока они не пришли к Калембелу, что над Кирилом[8], и солнце село, словно в крови, на западе за оставшимся позади Пиннат Гелином[9]. Городок и броды Кирила оказались покинутыми, так как много людей ушло на войну, а все оставшиеся бежали в горы при слухе о приближении Короля Мертвецов. Но на следующий день здесь не было рассвета, и Серый Отряд вступил во мрак бури из Мордора и скрылся от смертного взора, но Мёртвые следовали за ним.
Глава III
Сбор Ристании
Отныне все пути вели на восток, навстречу приближающейся войне и надвигающейся Тени. И как раз, когда Пин стоял у Больших ворот Города и смотрел, как стяги принца Дол Амрота входят в него, герцог Ристании спустился с гор.
День угасал. В последних лучах солнца Всадники отбрасывали длинные острые тени, бежавшие перед ними. Темнота уже забралась под шепчущие что-то хвойные леса, которые одевали крутые горные склоны. Теперь, в конце дня, герцог ехал медленно. Вскоре тропа обогнула высокое голое плечо скалы и нырнула во мрак тихо вздыхающих деревьев. Вниз, вниз спускались они длинной извилистой шеренгой. Когда наконец они добрались до дна ущелья, вечер уже сгустился в глубоких лощинах. Солнце исчезло, и сумрак лежал над водопадами.
Весь день глубоко под ними прыгал горный поток, сбегавший с высокого перевала позади и пробивший себе узкую дорогу в одетых соснами стенах; теперь он вырвался из каменных ворот в долину пошире. Всадники последовали за ним, и внезапно перед ними открылся Колодол, наполненный по-вечернему громким плеском воды. Здесь, соединяясь с меньшим потоком, шумно бежал, вскипая пеной на камнях, к Эдорасу, зелёным холмам и степям, белый Снеготал. Далеко справа, в голове большой долины, вздымался над своим обширным основанием, окутанном облаками, мощный Ледорог: его зазубренная вершина, одетая вечными снегами, сверкала в вышине, синея тенями на востоке и подкрашенная красным лучами заходящего солнца на западе.
Мерри изумлённо смотрел на эту удивительную страну, о которой не раз слышал за проделанный ими долгий путь. Это был мир без неба, в котором глаза его различали сквозь тусклую пустоту подёрнутого тенями воздуха лишь вечно громоздящиеся друг на друга склоны, громадные каменные стены за такими же стенами и хмурые пропасти в клубах тумана. Несколько мгновений он сидел, как в полусне, вслушиваясь в шум воды, шёпот тёмных деревьев, треск камней и безбрежную насторожённую тишину, которая нависла за всеми этими звуками. Он любил горы, точнее, любил думать о них, проплывающих торжественным строем где-то на краю историй, принесённых издалека. Но теперь невыносимая тяжесть Средиземья угнетала его. Он жаждал укрыться от безмерных пространств у камина в тихой комнатке.
Мерри очень устал, потому что хотя ехали они медленно, но зато почти без остановок. Почти три томительных дня он час за часом трясся рысью то вверх, то вниз, через перевалы и по длинным лощинам, и через множество горных ручьёв. Временами, когда дорога была пошире, он скакал рядом с герцогом, не обращая внимания на то, что многие всадники улыбались, видя эту пару: хоббита на маленьком лохматом сером пони и Владыку Ристании на его большом белом коне. В такие минуты он беседовал с Теоденом, рассказывал ему о своём доме и занятиях хоббитов или наоборот, слушал истории Маркгерцогства[10] и предания о могучих воинах древности. Но большую часть времени, особенно в этот последний день, Мерри ехал позади герцога, молчал и пытался понять мерный, звучный говор Рохана, на котором переговаривались люди, скакавшие позади него. Время от времени несколько Всадников запевали своими чистыми голосами какие-то волнующие песни, и Мерри чувствовал, как колотится его сердце, хотя и не понимал, о чём речь.
И всё же ему было одиноко, особенно теперь, под конец дня. Он спрашивал себя, куда же в этом чуждом мире довелось попасть Пину, и что сталось с Арагорном, Леголасом и Гимли. Потом внезапно, словно холодная рука сжала сердце, пришла мысль о Фродо и Сэме. "Я начинаю забывать про них! — упрекнул он сам себя. — А ведь они гораздо важнее, чем все мы вместе взятые. И я ведь шёл, чтобы помочь им; но теперь они должны быть в сотнях милях отсюда, если… если ещё живы". Он содрогнулся.
— Колодол, наконец-то! — сказал Эомир. — Наше путешествие почти окончено.
Они остановились. Все тропы, выводившие из узкого горла, круто спускались вниз. Сам дол, в сгустившихся внизу сумерках, был виден лишь мельком, как сквозь узкое окно.
— Это путешествие кончено, быть может, — ответил Теоден, — но мне предстоит ехать ещё далеко. Прошлой ночью было полнолуние, и утром я поскачу в Эдорас на сбор Герцогства.
— Но, если вы последуете моему совету, — молвил Эомир тихо, — потом вам следовало бы вернуться сюда до тех пор, пока война не кончится победой или поражением.
Теоден улыбнулся.
— Нет, сынок, ибо так я буду называть тебя, не вливай в мои старые уши сладких слов Злоречива! — Он выпрямился и оглянулся на длинную вереницу людей, теряющуюся в вечерних тенях. — Словно годы прошли за те дни, когда я поскакал на запад, но я не стану больше склоняться над посохом. Если война будет проиграна, что хорошего выйдет из пряток в горах? А если она кончится победой, что за горе, если я и паду, истратив свои последние силы? Довольно об этом. Сегодняшнюю ночь я проведу в Гнезде в Сироколье. По крайней мере, нам остался еще один вечер мира. Едем!
В сгущающихся сумерках они спустились в долину. Здесь Снеготал тёк ближе к западной стене дола, и вскоре тропа привела их к броду, где мелкие воды громко журчали, переливаясь через камни. Брод охранялся. При приближении герцога из тени скал выскочило много людей, радостно закричавших при виде его:
— Герцог Теоден! Герцог Теоден! Герцог Ристании вернулся!
Затем один из них проиграл долгий роговой сигнал, эхом раскатившийся в долине. Ему ответили другие рога, за рекой засияли огни.
И внезапно откуда-то сверху, словно из гулкого амфитеатра, загремел грандиозный хор труб, сливших свои ноты в один голос, который раскатисто ударил в каменные стены и отразился от них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
