И, повторяя это снова и снова, он уснул, наконец, под своим тентом.
Его разбудил, тряся за плечо, какой-то человек.
— Проснитесь, проснитесь, мастер холбитла! — окликал он его, и Мерри, в конце концов, вынырнул из глубокого сна и мгновенно уселся. Ему показалось, что всё ещё очень темно.
— В чём дело? — спросил он.
— Герцог зовёт вас.
— Но солнце ведь ещё не взошло, — сказал Мерри.
— Нет, и не взойдёт сегодня, мастер холбитла. И вообще никогда больше, как сдаётся под этой тучей. Но, хотя солнца нет, время не стоит на месте. Поспешите!
Торопливо накинув на себя кое-какую одежду, Мерри выглянул наружу. Мир потемнел. Даже воздух казался бурым, а все предметы вокруг были чёрными и серыми, без теней, и повсюду царило глубокое безмолвие. Туч видно не было, только очень далеко, на западе, всё ещё продолжали ползти вперёд скрюченные пальцы великой мглы, и слабый свет просачивался сквозь них. Над головой висел мрачный, бесформенный полог, и свет, казалось, скорее убывал, чем разгорался.
Мерри увидел, что многие стоят и смотрят вверх, бормоча что-то, и лица их были серы и угрюмы, а некоторые даже испуганы. С упавшим сердцем он пошёл к герцогу. Перед герцогом стоял Хиргон, гонец Гондора, а рядом с ним был другой человек, в такой же одежде и вообще похожий, но ниже и коренастее. Когда Мерри вошёл, он говорил, обращаясь к герцогу:
— Это идёт из Мордора, господин. Всё началось прошлым вечером на закате. Я видел, как мгла поднимается из-за холмов Восточных Лощин твоего герцогства и наползает на небо, и всю ночь, пока я скакал, она шла позади, пожирая звёзды. Теперь огромная туча висит над всеми землями отсюда до Чёрных гор, и всё густеет. Война уже началась.
Некоторое время герцог сидел молча. Наконец он произнёс:
— Итак, свершилось. Пришла, наконец, великая битва нашего времени, в которой должно погибнуть многое. Но, по крайней мере, отпала необходимость скрываться. Мы поскачем коротким путём по открытой дороге и со всей скоростью. Сбор начнётся немедленно, замешкавшихся ждать не будем. В Минас Тирите достаточные запасы? Потому что, раз теперь мы должны скакать как можно быстрее, то придётся двигаться налегке, взяв еды и воды не больше, чем нужно, чтобы продержаться до битвы.
— Мы давно заготовили очень большие запасы, — ответил Хиргон. — Скачите, не обременяя себя ничем, так быстро, как сможете!
— Тогда зови герольдов, Эомир, — велел Теоден. — Командуй построение!
Эомир вышел, и вскоре в Гнезде запели трубы, и снизу им ответило множество других; но теперь голоса их больше не звучали светло и гордо, как показалось Мерри прошлой ночью. Глухими и хриплыми были они в тяжёлом воздухе, и крик их был зловещим.
Герцог обратился к Мерри.
— Я ухожу на войну, мастер Мериардок, — сказал он. — Очень скоро я выступлю. Я освобождаю тебя от службы мне, но не лишаю дружбы. Ты будешь жить здесь и, если захочешь, служить госпоже Эовин, которое будет править народом вместо меня.
— Но… но, господин, — заикнулся было Мерри. — Я предложил вам свой меч. Я не хочу расстаться вот так с вами, герцог Теоден. И мне стыдно оставаться, когда все мои друзья ушли в бой.
— Но мы скачем на высоких и резвых лошадях, — сказал Теоден. — А ты, хоть сердце твоё доблестно, не сможешь усидеть на таком животном.
— Тогда привяжи меня к его спине или позволь уцепиться за стремя, или ещё за что-нибудь, — возразил Мерри. — Бежать далеко, но, если я не смогу ехать, то побегу, даже если собью ноги до костей и опоздаю на недели.
Теоден улыбнулся.
— Уж скорее я посадил бы тебя к себе на Снегогрива, — сказал он. — Но, по крайней мере, ты поедешь вместе со мной в Эдорас и взглянешь на Медусельд, потому что я двинусь этим путём. Стибба отнесёт тебя туда; пока мы не достигнем равнин, большой скачки не будет.
После этого поднялась Эовин.
— Пойдём, Мериардок! — сказала она. — Я покажу доспех, который приготовила для тебя.
Они вышли вместе.
— Только об одном просил меня Арагорн, — продолжила Эовин, пока они пробирались между навесами. — Вооружить тебя для битвы. Я исполнила это, как могла. Ибо моё сердце говорит мне, что тебе понадобится такое оружие перед концом.
Она подвела Мерри к палатке среди лагеря телохранителей герцога, и оружейный мастер вынес ей маленький шлем, круглый щит и прочие вещи.
— У нас нет подходящей тебе кольчуги, — сказала Эовин, — и нет времени изготовить её, но вот прочная кожаная куртка, пояс и нож. Меч у тебя есть.
Мерри поклонился, и госпожа показала ему щит, похожий на тот, который дали Гимли, тоже с эмблемой в виде белой лошади.
— Возьми всё это, — сказала она, — и носи на счастье! Прощай пока, мастер Мериардок! Но, может быть, мы встретимся снова, ты и я.
Вот так среди сгущающейся мглы Владыка Герцогства приготовился вести всех своих Всадников по дороге на восток. Сердца были тяжелы, и многие упали духом под надвинувшейся тенью. Но это был суровый народ, преданный господину, и даже в Гнезде, в лагере, где поселились изгнанники из Эдораса — женщины, дети и старики, — почти не раздавались плач или ропот. Рок висел над их головами, но они встречали его молча.
Минули два быстрых часа, и вот герцог сидел уже на своём белом коне, отсвечивающем в окружающем сумраке. Он казался гордым и высоким, хотя волосы его, струившиеся из-под шлема, были подобны снегу, и многие любовались им и воодушевлялись, видя его несгибаемым и бесстрашным.
На широких лугах рядом с бурной рекой выстроились отрядами добрых пятьдесят и пять сотен Всадников в полном вооружении и многие сотни других людей с легко нагруженными запасными лошадьми. Запела одинокая труба. Герцог поднял руку, и войско Ристании молча пришло в движение. Сначала выступили двенадцать телохранителей герцога, прославленные рыцари. За ними последовал сам герцог с Эомиром по правую руку. Он распрощался с Эовин наверху, в Гнезде, и воспоминание было горьким, но сейчас он обратил свои мысли к предстоящему пути. За ним ехал с гонцами Гондора Мерри на Стиббе, а позади ещё двенадцать телохранителей. Они двигались вдоль длинных рядов ждущих людей с суровыми, застывшими лицами. Но один из них, почти в самом конце ряда, поднял глаза и пристально поглядел на хоббита. "Молодой человек, — подумал Мерри, возвращая взгляд, — пониже и тоньше, чем большинство других". Он уловил блеск ясных серых глаз и содрогнулся, потому что внезапно сообразил, что это лицо того, кто без надежды идёт искать смерти.
Они ехали вниз по серой дороге, которая шла вдоль Снеготала, бурлящего на камнях, через деревушки Нижнедол и Надречье, где из тёмных дверей выглядывали печальные лица женщин, и так, без музыки рогов или лютен, без звука людских голосов, началась великая скачка на восток, о которой потом пели в Ристании на протяжении многих поколений людей:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
