Солдаты, склонив головы, смотрели себе под ноги, поэтому лиц он не видел и только по дергающимся плечам понял их состояние – они смеялись уже молча, и он знал, над кем. Шепча про себя неизменное «ну и пусть», созвучное с отрицательной эмоцией из той песни, и не думая о последствиях военной молвы, лейтенант повернулся, четким, почти строевым шагом прошел мимо киоска и в каком-то ребяческом запале опять вскинул руку в воинском приветствии, отдавая честь рыжеволосой девушке, той, за стеклом, которая обхватила руками пачку журналов и, прижав их к груди, задумчиво блестела ему вслед своими отличными от других глазами.
Краснея и кляня себя за неподобающее поведение, думая о многом и жалея об одной, зло пиная по дороге ни в чем не виноватые листья, лейтенант быстрым шагом направился к гостинице, но перейдя дорогу, не удержался, остановился и печально посмотрел назад. Женщины крикливой группой уже усаживались в кузове машины, а солдаты, стоя к ним спиной рядом с откидным бортом, терпеливо ожидали окончания посадки, привычно разглядывая пыль у себя под ботинками, и только одинокая фигурка с велосипедом, невольно заставив сильнее забиться чье-то сердце и попутно ожидая своей очереди, как ему показалось и на что он в душе надеялся, печально смотрела в его сторону.
Поужинал офицер в кафе при гостинице – плов, который остался от обеда, традиционная аджика и такой же, но зеленый чай, после которого, остыв так же, как и он, решил вернуться к киоску за так и не купленными газетами и журналами, который, к сожалению, вызванному не только невозможностью утолить информационный голод, но и другой более жизненной причиной, оказался заперт на обычный амбарный замок. Обескуражено посмотрев по сторонам, он увидел вдали бодро вышагивающую стройную, высокую девушку в потертых джинсах и черной футболке, с длинным хвостиком рыжих волос, раскачивающихся в такт спортивной, пружинистой походке. Рядом шел офицер в белой, выгоревшей «песчанке», с армейским рюкзаком через плечо, оживленно размахивая руками, то ли обвинял ее в чем-то, то ли сам извинялся за что-то.
«Ну и пусть… Не мое дело», – печально вздыхая, подумал лейтенант, который, как потом оказалось, сделал неправильный вывод и тогда еще не знал об этом.
Глава 3. Превосходство в силе
Ночь в гостинице прошла спокойно, только где-то вдалеке громыхнуло пару раз, и с потолка посыпалась штукатурка. Ничего не понимая, лейтенант сел в постели и, лихорадочно сдернув с вездесущей прикроватной тумбочки электронные часы, подаренные родителями на выпуск, нажал на кнопку сбоку, и спросонья вглядываясь в маленькие красные светящиеся цифры, убедился, что на службу еще очень рано, поэтому в полудреме относительно спокойно повернулся на бок, натянул на голову простыню, заменяющую одеяло, и попытался заснуть, тут же забыв причину пробуждения. Но только он успел провалиться по назначению, как проснулся опять, разбуженный топотом ботинок по асфальту за окном, выкриками команд и шумом двигателей грузовиков. Его должность и штатное место службы там, за речкой, не подразумевали участие в оперативной работе отряда, да и вносить сумятицу в стройные ряды бегущих куда-то солдат и офицеров ему просто не хотелось, поэтому он, ударившись головой о подушку, незамедлительно провалился туда, откуда только что поднялся.
Насчет «томления духа»4 лейтенант, стремящийся всегда читать первоисточники, пусть и в переводе, был не уверен, но внешне штаб в восемь часов утра выглядел как «суета сует», или в другом варианте – как «погоня за ветром», потому что бегали все, кто с бумагами, кто с оружием, а кто и просто так. У одного из пробегающих мимо военных он уточнил, где находится опергруппа, поднялся на последний этаж, постучался, поправил новую, непривычную, но теперь такую же, как у всех, форму и, соблюдая положенные формальности, мирно вошел. Подполковник, который, склонясь над столом у окна, что-то на нем разглядывал, нетерпеливо оглянулся через плечо и сурово спросил: «Откуда, с какой „точки“? Почему не знаю?» Лейтенант четко представился по форме, кратко изложив содержание.
– Вот, посмотри, – кивнув в ответ, отошел в сторону офицер.
На столе, подстелив под себя газету, с названием, подтверждающим правдивость происходящего, лежала разорвавшаяся гильза от реактивного снаряда. Растопыренные, перекрученные щупальца этого железного кальмара навевали известные мысли о «сне разума и рождаемых им чудовищах»5, а резкий запах сгоревшего пороха, похожий на серный, дополнял отвратительную картину. Лейтенант внутренне содрогнулся, представив себя в этих железных объятиях, и тут же завел руку за спину и скрестил пальцы, отгоняя видение, потому что плюнуть три раза через плечо или постучать по дереву не позволяла обстановка в целом и внимательный, оценивающий взгляд подполковника в частности.
– Сегодня ночью был нанесен ракетный удар по нашей территории – два реактивных снаряда разорвались на автозаправке, на въезде в город, видел ее, наверное. Чудом не попали в цистерны с бензином. Разрушения минимальны, но они есть, людям там теперь и «сходить» некуда, и мы это так не оставим, сам понимаешь. Ты как, готов? Не, не, только вот без этого, без пионерии, не детские игры, – осадил он вскинувшего было в неуставном приветствии руку лейтенанта. – Вижу и так, готов. Хорошо, сейчас как раз машина на «взлетку»6, там уже сидит десантно-штурмовая группа соседнего отряда, наша на другой операции. Два «борта»7 скинут их сразу за «линейкой», потом на твою «точку», возьмут две ваши заставы и высадят в тыл «духам» – зажмем противника в клещи, «операция возмездия», так сказать. Понятное дело, ты остаешься. Вопросы есть? Вопросов нет, «наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи»! Раньше так говорили… М-да, откуда ты все знаешь-то? – подмигнул довольный подполковник и широким жестом приглашения направил его, куда следует.
На военно-полевом аэродроме таможенник, старший лейтенант с синяком под глазом, вещи не проверял, молча сунул таможенную декларацию на пересечение границы, забрал заполненную и махнул рукой в сторону двух пятнистых транспортных «бортов», рядом с которыми разогревалась пара других, многоцелевых, ударных – хищных и «горбатых», а вдалеке, на краю взлетно-посадочной полосы, самолет соседнего отряда, сбросивший ДШГ, уже выруливал на взлет.
В стороне от вращающихся винтов, прямо на траве сидел пограничный десант – молодые ребята в заношенных «песчанках», касках с линялым камуфляжем, с горбами рюкзаков на спинах и в армейских нагрудниках, «лифчиках», плотно забитых автоматными магазинами. Боевая, камуфляжная раскраска на лицах и мрачные сосредоточенные взгляды под ноги ничего хорошего их возможному противнику не обещали, так же как ручные пулеметы и автоматы с подствольными гранатометами, огневую мощь которых подкрепляло и стоящее позади тяжелое вооружение – минометы и автоматические гранатометы. Два офицера в выцветших комбинезонах и без звездочек на погонах, проверяя экипировку, ходили между рядами и, хлопая по плечам подчиненных, выбивали из них пыль и неуверенность, заколачивая сплоченность и боевой дух подразделения, а закончив тактильное общение, сразу перешли к акустическому и визуальному, дав команду на построение. Группа, бряцая оружием, быстро построилась, а двое рядовых развернули на руках карту, с помощью которой старший офицер шомполом от автомата пояснил их маршрут, зону высадки и привычной скороговоркой довел боевой приказ.
– Задача ясна? Вопросы есть? Находим и давим. Понеслось! – обернулся он к «бортам» и закрутил над головой рукой. – К вертолетам! По местам!
Свист винтов усилился, «горбатые» приподняли хвосты и сорвались с места, а группа, быстро и слаженно разобрав тяжелое вооружение, ящики с боеприпасами и продовольствием, двумя организованными потоками затекла в подбрюшья транспортных вертолетов и с веселым служебным шумом и гамом расселась по скамейкам вдоль бортов, где нашлось место и для лейтенанта, у самой кабины пилотов. Техник каждой «вертушки» стоял под хвостовым винтом, обозначая своим присутствием границу опасной зоны.
«Взлетка» за иллюминатором качнулась, встала перед глазами стеной, ушла вниз и влево, уступив место шахматной доске городка на границе, а затем и блестящему на солнце извилистому руслу реки с многочисленными илистыми отмелями, которая быстро осталась позади, заставив пилотов резко снизить высоту. Через несколько минут ровного полета над щербатым одеялом приграничной полупустыни «борт» развернулся против ветра и приземлился прямо в эпицентре поднятого им пылевого урагана местного значения. Техник открыл задние створки, и ДШГ потекла вспять, готовая немедленно выполнить боевой приказ по восстановлению контроля над территорией и уничтожению виновных, препятствующих этому, а новоиспеченный «песчаный воин», только-только начинающий понимать, во что ввязался, проводил солдат тревожным взглядом, шепча им вслед слова с пожеланием удачи. Салон быстро опустел, и с ним остались двое, сидящие по этому же борту в конце салона – старший лейтенант приветливо кивнул и махнул рукой, а рядовой, чем-то неуловимым отличающийся от остальных, в такой же амуниции, как у всех, но без оружия, молча и сосредоточенно продолжал разглядывать у себя под ногами заклепки на днище, осторожно проверяя их пыльным ботинком на прочность.
