– К тебе внеплановый «борт» уже вылетел… вроде… Так что встречай. Высылаю полевой кабель, у вас там некоторое движение ожидается… Что? А, скоро узнаете, какое, не уполномочен… Две радиостанции пришли из ремонта, и твой прапорщик с «боевых» возвращается, будь с ним повнимательнее, он представлен… Что? Тьфу, не представился, а представлен, к награде государственной… За что? Да там такая каша заварилась, а он помог ее расхлебать, в общем, сам расскажет… Все, до связи, удачи вам…
Лейтенант, то мотая обожженной рукой в воздухе, то прикладываясь к ней губами, заглянул в небольшую комнатку на входе в узел связи и с надеждой на исчерпывающую информацию спросил у дежурного по мангруппе, когда будет «борт», просто спросил, так, без всякого подвоха, но тот, поудобнее устраиваясь на самодельном, сколоченном из снарядных ящиков кресле, поправляя под собой серую, выцветшую подушку без наволочки, лишь усмехнулся:
– Это не прогноз погоды, этого не знает никто, слушай и да услышишь…
Лейтенант дежурно улыбнулся дежурному, молча вернулся к себе в каптерку и минут двадцать проковырялся с перебитой антенной, приводя ее в соответствие, а потом поднялся из блиндажа на поверхность горизонта событий и, внимая только что полученному, полному библейской мудрости совету, недоверчиво прислушался. Тонкое ненавязчивое жужжание где-то далеко за сферой принимаемых сознанием во внимание мелочей, которое быстро сменилось стремительно нарастающим рокотом, застало его уже подбегающим к вертолетной площадке. На старте крикнув дежурному по взводу, чтобы тот прислал двоих солдат, на финише он уже перепрыгнул через сухой арык, прошел сквозь полосу уже знакомых тополей, окружающих «взлетку», вышел на открытое пространство и оторопел. Бешено заколотилось сердце, во рту пересохло, и он, находясь в определенном психическом состоянии, известном как «дежавю», сначала не понял, потом не поверил, а затем сконфуженно покраснел, потому что два знакомых белобрысых солдата с оружием и в касках, теперь используемых по прямому назначению, сидящие на корточках в тени дувала полевой оперативной группы, который белел за зелеными металлическими плитами вертолетной площадки, заметили его сразу, но в этот раз повели себя совсем по-другому – следуя положениям строевого устава, они уважительно встали, на несколько секунд приняли строевую стойку, а потом вернулись к своим прямым обязанностям.
Как назло, все фигуры в черных до пят одеяниях или стояли спиной к окружающему миру, или молча сидели на корточках «низко голову наклоня», не позволяя офицеру вернуться к тому самому чувственному настроению, подкрепленному отрицательно окрашенной эмоцией, вызванному наблюдением прекрасных органов зрительной системы карего цвета, принадлежащих одной из них… Когда лейтенант, начиная приходить в себя, взволнованно оглянулся по сторонам, то сразу нашел причину такого не свойственного этим одинаково одетым женщинам поведения. В этот раз увиденную ранее в Союзе похожую сцену дополняла другая группа – смуглые, или по своей природе, или от бешеного солнца, мужчины, одни в военной серой, колючей на вид форме, а другие в обычных для этой страны широких, свободных штанах, длинных рубашках и жилетках, и у всех – автоматы, набитые магазинами «лифчики», непривычное отсутствие растительности на лице и какие-то понурые, неуверенные взгляды по сторонам или себе под ноги. Рядом с ними стоял старший лейтенант из разведки мангруппы, который через солдата-переводчика разговаривал с очень колоритным, видным, седовласым старцем, опирающимся на крючковатый посох, который своей выступающей вперед белой бородой, чалмой, пыльными туфлями без задников и с загнутыми носами смутно напоминал кого-то знакомого, доброго и близкого.
Немного робея перед таким количеством незнакомых людей, как в училищном клубе на танцах, лейтенант помедлил и, приняв решение, срезая по краю открытое пространство аэродрома и уважительно обходя квадрат скрепленных вместе зеленых металлических пластин площадки приземления, направился к солдатам охранения, бдительно несущим несвойственную им и пока непонятную ему службу.
– Кто они и что здесь делают? – кивнув в ответ на приветствие, лейтенант выразительно, но без поворота головы повел глазами в интересующую его сторону.
– Жены и дочери местных активистов, военных, периодически вылетают в Союз за покупками, к родным, и мы их сопровождаем, а это их охрана и родственники, они не летят, только женщины, не мужское дело, видимо, – понятно и доходчиво объяснил ситуацию рядовой, на вид худенький и слабенький паренек непризывного возраста.
– Аааа… – офицер замялся, не удержался и, бросив взгляд по назначению, но, к сожалению, безрезультатно, наконец, глубоко вздохнув, решился. – В прошлый раз девушка там была, с велосипедом, помните, наверное.
Солдаты заулыбались и с хитринкой в глазах, понимающе переглянулись.
– Так точно, помним, – смущенно кашлянув в кулак, ответил второй, крепкий и высокий, прямая противоположность первого. – Третья жена местного активиста, бывшего хозяина здешнего.
– Как жена? – отшатнулся от неожиданности лейтенант, сделал шаг назад и, заметно покраснев, нервно попытался расстегнуть и так широко распахнутый воротник «песчанки», а заметив свою оплошность, стал смущенно растирать шею на затылке.– Да она же девчонка совсем.
– Нее, ей тринадцать лет, взрослая уже, – улыбаясь, подмигнул рядовой своему напарнику. – Две недели назад я их свадьбу наблюдал, как раз на батарее, на посту стоял. Оттуда вся дорога к ее счастью была видна как на ладони – и свадебный кортеж из танков, и стрельба в воздух, и ракетницы залпами, в общем, красиво жить не запретишь, да вот и она, с молодым супругом!
На «взлетку» со стороны КПП вырулил союзный внедорожник с богато украшенными всякими висюльками стеклами, проскочил мимо лейтенанта и солдат, резко тормознул и, подняв клубы пыли, остановился недалеко от женщин. Офицер проводил взглядом проехавшую за спиной машину и как бы ненароком, но продолжая краснеть и говорить рядовым что-то бессвязное, сделал пару шагов назад, что позволило ему держать под наблюдением обе ее стороны. С водительского места выскочил молодой парень в обычной национальной одеже, но с крестом пулеметных лент на груди, наклонился внутрь и вытащил ручной пулемет на сошках, держа его на весу, быстро обежал вокруг машины, ловко приставил оружие к ноге и, открыв заднюю правую дверцу, замер в почтительном поклоне.
Из машины, спиной вперед, ощутимо качнув ее при этом, с подобающей его рангу медлительностью, осторожно вылез немного тучный бородатый мужчина средних лет с непокрытой, наголо обритой и почерневшей от солнца головой. Держа в руках белесый от постоянного использования автомат с потертым деревянным прикладом и свисающей с него тонкой металлической цепочкой, другой конец которой терялся в складках одежды на груди, он встал перед открытой дверцей спиной к покрасневшему наблюдателю, оглянулся по сторонам, вникая в обстановку, а затем оценивающе, но уж слишком небрежно и быстро осмотрел лейтенанта с головы до ног и, видимо, довольный результатом, сразу потерял к нему интерес, тем самым заставив того пересмотреть свое отношение к ситуации. Сделав некоторое внутреннее усилие, возвращая контроль над эмоциями и, как следствие, над кожей, офицер принял вызов – одернул «песчанку» и застегнул верхнюю пуговицу, прикрыв уже желтоватый от пота и пыли несвежий подворотничок, уверенно прищурился из-под козырька низко надвинутого кепи и несколько дольше и внимательнее оглядел зарвавшегося молодожена, недовольно отметив про себя, что его ответные действия прошли незамеченными, так как субъект стоял к нему спиной и на горячий, пронизывающий взгляд в мощный бритый, кожаный затылок никак не реагировал, заведя руки назад и перебирая пальцами в перстнях крупные темно-коричневые четки. Занятый внутренней борьбой с понятно почему принятым за соперника бородачом, лейтенант все же сразу заметил смуглую худенькую кисть со сползшим к локтю широким черным рукавом одежды, обшитым по краю серебряным орнаментом, которая показалась в проеме дверцы, как-то робко и неловко дотронулась до локтя своего повелителя, попыталась найти в нем поддержку и опору, но после того как тот недовольно повел плечами, сбрасывая ее…
Лейтенант замер, глубоко и печально вздохнув полной грудью, с досадой и болью в сердце обратил взор и мысли на пыльную землю под ногами, а когда через пару мгновений все-таки решился освежить в памяти прекрасное видение карего цвета и поднял взгляд, то вместо ожидаемой маааленькой коричневой родинки на краю левого века увидел знакомый цветной треугольничек на черных солнцезащитных очках, шикарно модных и популярных в Союзе. Стало как-то пусто и в душе, и в голове, и вообще в жизни, эмоции и их последствия из-за бешено заколотившего сердца опять выдали его состояние, оценить которое было уже некому – девчонка повернулась к нему спиной, смотря в землю, прошла мимо своего царственно парящего над окружающими законного обладателя, и сразу как-то сжалась и ссутулилась, проходя мимо сделавшего пару шагов назад водителя. От женской группы отделились две одинаковые черные фигуры и мелкими шажками, склонив головы, подошли к ней, окружили и увели к себе подобным.
