Однако броневиков и среднего панцера нам за глаза хватит. Пехота врага прорывается вперед, бронетехника предусмотрительно держится позади, стреляя из пулемётов.
Фрицы очень точно метают свои «колотушки» с дистанции 35—40 метров. У наших Ф-1 и РГД-33 дальность броска по ттх тоже 35—40 метров, у Ф-1 даже пятьдесят. Только вот попробуй кинь её из окопа на такое расстояние, да под пулеметным огнём! Однако выход есть. В среднем время горения запала в обеих гранатах от 3 до 4 секунд. В процессе подготовки каждого бойца я учил метать гранату с 2-х секундной задержкой. При таком броске, большинство гранат должны будут взорваться в воздухе и накрыть фашистов в пределе той зоны, откуда им сподручней кидать свои М-24.
На дистанции 40 метров от своих позиций (специально замеряли) мы заранее воткнули в снег небольшие, но вполне заметные бруски. Они есть перед траншеями каждого взвода. И гансы уже практически поравнялись с ними. Пора! Стреляю желтой сигнальной ракетой: приказ роте – гранаты к бою!
Две секунды спустя синхронно взметнулись десятки рук и к немцам полетели смертельные «подарки». Хлопки гранат, крики боли по всей линии. Не зря учил, доводя до автоматизма действия бойцов, молодцы ребята! Красная ракета: пулеметы к бою, рота – к бою!
В первые же секунды огонь пехотных дягтерей здорово проредил наступающие группы немцев. На флангах гансам пришлось залечь. Но в центре наступали сразу два взвода при поддержке бронеавтомобилей. Их пулемётный огонь заставил красноармейцев залечь. Штурмовые группы фрицев последним рывком ворвались в наши окопы…
Всё, с этого момента как командир я себя исчерпал. Пришло время действовать как боевой единице.
– Штурмовое отделение к бою! Это я своему резерву «гвардейцев – рукопашников». Тремя группами от кп – по числу ходов сообщений -двигаемся ко второму взводу. Десяток другой секунд бега и мы врываемся в ад рукопашной схватки…
Впереди меня бежали двое бойцов. Очередь в упор из МП-40 срезала обоих: один поймал свинец полной грудью, второй получил ранение в плечо. Однако меня они фактически закрыли своими телами. Ответная очередь из моего ППД срезала немецкого унтера. Разогретый первым успехом я вылетаю в окоп, тут же нарываюсь на штыковой удар сбоку. Немецкий карабин Mauser 98k оснащен штык-ножом SG 84/98, с длинной клинка 25 см. Его удар пришелся на уровень груди. И, Слава Богу, прошел вскользь, порезав ватник, гимнастерку и верхний слой мышц груди и рук. Боль дикая! ППД я выронил, но успел схватить карабин за ствол. Немец рванул винтовку на себя, порезанными руками я ее практически выпустил. Но тут же без замаха ударил носком под коленную чашечку. Рывок винтаря на себя, с одновременным зашагом правой ноги под травмированное колено немца; толчок корпусом. Немец валиться, все еще не отпуская карабин; бью сверху вниз стопой в его лицо.
Бойцы моей группы схватились в окопе с вражескими пехотинцами. Все красноармейцы из кадровых солдат, которых в своё время очень упорно готовили к штыковым схваткам. И, несмотря на численное превосходство противника (5 человек), трое моих бойцов сумели перебить их, эффективно и умело работая штыками. От выстрела в упор погиб только один мой солдат; остальные устремились на выручку бойцам второго взвода.
Какой-то внутренний импульс заставляет повернуть голову вправо: над окопом стоит, целясь в меня, очередной враг. Рывком прыгаю к противоположной стенке. Не слышу, а улавливаю, как в землю позади меня входит пуля. Выронив карабин, нашариваю на поясе кобуру с ТТ. Немец спрыгивает в окоп, вскидывает свой маузер. Падаю спиной на дно, одновременно поднимаю пистолет. Лёжа вверх ногами целиться не очень удобно, но с трех шагов не промахиваюсь.
Слава Богу, маузер не автоматическая винтовка, нужно передернуть затвор. А я, ещё в самом начале немецкой атаки, дослал патрон в ствол, расстегнул кобуру. Боезапас был увеличен до 9 патронов. Хоть это и не поощряется (слабый предохранитель, бывали случаи самострелов), сейчас это действие выиграли мне 2 секунды… и целую жизнь.
Всаживаю в живот фрицу три пули, чтобы наверняка, чтобы не хватило сил нажать на курок. Враг оседает на колени, выпуская карабин; изо рта обильно выливается кровь.
Резкая боль в запястьях, ТТ вылетает из рук. Это ожил первый немец, обезоруживший меня ударом ноги. Второй удар обрушился мне на лицо. Сверху вниз – вернул должок. Наваливается сверху; получаю в голову несколько сильнейших ударов кулаками. Сознание практически потухло. К жизни меня возвращает нехватка воздуха и сжатые пальцы на моём горле. Это он зря.
В училище мне преподавали рукопашный бой по системе «САМОЗ». Этот опыт оказался на редкость полезным.
Левую руку кладу на душащие меня ладони. Слегка скручиваюсь на правый бок; что есть силы, бью кулаком в локтевой сгиб, вкладывая корпус в удар. Не слышу, а вижу, как кривиться в крике боли лицо врага. Второй удар наношу туда же, но предплечьем; одновременно привставая на мостике, сбрасываю с себя фрица. Теперь сверху я, левая моя рука контролирует его руки. Немец парализован от боли в сломанном локтевом суставе, практически не сопротивляется. Наношу два быстрых удара кулаком в челюсть, выхватываю бебут. Кривой казачий кинжал, состоял на вооружение у артиллеристов и пулеметчиков в империалистическую. Им можно рубить, резать, колоть – универсальная штука. Обрушиваю два рубящих удара по голове, фриц начинает бешено вырываться. Поворачиваю кинжал клинком вниз, и с животным рыком всаживаю фашисту в горло. Всё, этот готов.
Кидаюсь к валяющемуся ППД. Оглядываюсь. Вблизи справа и слева никого нет. Мой раненый спаситель уже верно, потерял сознание. Выглядываю из окопа: прямо передо мной в 15 метрах бежит расчет МГ-34. Ну, твари, не уйдете! Вскидываю свой пистолет-пулемет. Промахнуться тяжело, но сдают нервы: высаживаю слишком длинную очередь, оружие клинит. Перекос патрона. Однако свою задачу оно выполняет: два немца остаются лежать, третий уползает. Ранен. Сознание успевает зафиксировать горящий слева «хорьх» и двигающийся на позицию третьего взвода танк. Кто уделал бронеавтомобиль? Вернувшийся слух фиксирует стрельбу дягтеря только на левом фланге. А еще он очень близко фиксирует немецкую ругань.
Два немца с маузерами выныривают справа. Время схватить оружие, уже нет; рыбкой кидаюсь в ход сообщения. Пуля рвёт ватник и задевает левое плечо. Мне сегодня везёт, второе ранение по касательной. Встаю, тянусь к винтовке погибшего бойца. Понимаю, что мне не успеть…
Какой родной и спасительный крик: УРА!!! И треск выстрелов мосинок. Вылезаю в окоп. Передо мной стоит взводный – один Гончаров Николай.
– Коля, выручил, спасибо! Что там у тебя, почему покинули позицию?
– У себя атаку отбили, Грушко (сержант-пулеметчик, первый номер) сжег броневик. Фрицы перенацелились на позиции третьего взвода, решил часть людей направить на помощь.
– Молодец. Тогда веди бойцов, только отдай Круглову (пом. комвзвода, надежный старший сержант), свой ППД. Мы тут постреляем. Войкутов (снайпер-манси)! Останешься с нами!
Я подобрал свой пистолет-пулемёт, отстегнул магазин, энергично встряхнул оружие. Стандартная процедура при возникновении перекоса. Решив эту проблему, открываю огонь, который тут же подхватывают мои бойцы. Два пистолета-пулемета с дисками на 71 патрон, и самозарядка с ёмкостью обоймы в 10 патронов, становятся очень грозным оружием в руках метких стрелков. В течение двух минут мы безнаказанно расстреливали немцев, уничтожив до отделения. Наступающие на нашем участке враги вынуждены были залечь. Но затем мы сами залегли под огнем опомнившихся пулемётчиков. Очевидно, они уже и не ждали, что «иваны» откроют столь плотный огонь из занятых их камрадами окопов. Потому непростительно долго мешкали.
– Здесь готово, вперёд!
Совместный удар моей группы и подоспевшая помощь от первого взвода меняет баланс сил в нашу сторону. По крайней мере, центр позиций мы отбили. Но враг перегруппировывается и переносит всю тяжесть своей атаки на стык второго и третьего взводов. Именно там сейчас находится их бронетехника, и именно там они ещё могут развить успех. Туда же спешим и мы.
Моя рота занимает участок обороны длинной не менее 450 метров. По три метра на бойца, по 150 метров на взвод. Из-за этой протяжённости, какое-то время мы пробежали по мертвым окопам. Второй взвод полег практически полностью. Лейтенант Голотюк лежал, прислонившись к стенке траншеи, а с противоположной ее стороны валялись два отработанных им фрица. ППД видно не было; видимо подобрали. Надеюсь, что наши.
Чуть дальше лежал и снайпер – ворошиловец; его СВТ, с окровавленным штыком, лежал под телом. Вперемешку разбросала война насмерть сцепившихся врагов: в одном месте русский и немец умерли в объятиях друг друга. Каждый при этом держал горло врага смертельной (вот уж точно) хваткой. Также врезались в память три немецких тела со следами страшных рубленых ударов. Это работал саперной лопаткой физически очень сильный человек. Наверняка из истребителей танков.
