…А потом как гром среди ясного неба… Война. Мой призыв должен был уйти домой осенью, ребята переживали, что могут задержаться. Но в большинстве своем настроения были оптимистичными.
«И на вражьей земле мы врага разгромим
Малой кровью, могучим ударом!»
Таков был лозунг, на котором воспитывали Красную армию и советский народ. Именно к такой войне готовилось командование и партия, именно этого ожидали солдаты. Вполне серьезно разговаривали о том, что к осени война уже закончится и демобилизация всё-таки пройдет в свой срок. Мы ещё не знали, что такое «Блицкриг».
В конце июня численность дивизии соответствовала штату мирного времени. После 22 числа командование начало её лихорадочно пополнять и к моменту отправки на фронт наш батальон имел полный штат военного времени – 534 человека. Его отправили первым, как самый подготовленный, одним эшелоном.
Но в плане вооружения и обеспечения, мы во многом отставали от норм оснащения. К примеру, большинство бойцов было вооружено винтовками мосина (а не СВТ), на отделение в среднем приходилось по одному автоматчику (а не по два). У меня помимо пулемета был не штатный ТТ, а старый наган.
Ограниченное количество снайперских винтовок получили перед самым отправлением. По-моему, в подразделении было 4 снайпера, вооруженных винтовками с оптическим прицелом. Однако число пулеметов было доведено до штатного: ручных дягтерей – 36 штук, станковых «максимов» – 6 штук. Полным был комплект минометов – 9 50-мм ротных и 6 80-мм батальонных. Как первый отправляемый эшелон, нас значительно усилили артиллерией и средствами ПВО. Против танков и вражеской пехоты нас могли поддержать четыре 45-мм противотанковых орудия и две 76-мм полковушки. Средства ПВО использовались для защиты эшелона с воздуха: ДШК установили для прикрытия паровоза в голове, счетверённые установки пулемётов «Максим» – в середине и хвосте состава. Комдив особым распоряжением выделил 37-мм зенитное орудие, его также установили в середине состава для прикрытия платформ с артиллерией. Между прочим, зенитные пушки могли эффективно использоваться против наземных целей, конкретно против танков или бронемашин. Одним словом, огневая мощь батальона внушала сильное уважение, и многим казалось, что любой враг нам не страшен.
Путь от Энгельса (где дислоцировалась моя 148-я стрелковая дивизия) до Белоруссии занял трое суток. Поначалу всё шло неплохо. Веселый боевой задор и энтузиазм бойцов, помноженный на самоуверенность, которая появилась после интенсивной подготовки, были заразительны. Бойцы радовались, пели песни, хвастались и уже считались, кто, сколько побьёт немцев. Реальную же картину происходящего никто себе не представлял. Даже многоопытный и бывалый комбат, даже он не мог себе представить той трагедии, что разворачивалась в Белоруссии в первые месяцы войны.
Поволжье и центральную часть страны мы проехали относительно быстро и благополучно, практически не задерживаясь. Два раза в сутки поезд делал стоянки для питания бойцов горячим. Однако чем ближе мы были к фронту, тем труднее становилось наше продвижение. Да и что сказать, в какой ситуации были железнодорожники! С запада эвакуировались промышленные предприятия, шли эшелоны раненых. С востока на фронт постоянно перебрасывались пополнения. Напряженность работы была невероятной, а ведь по железнодорожным объектам постоянно наносились воздушные удары, совершались диверсии. Однако железнодорожники трудились как проклятые. Не последнюю роль в этом сыграло и то, что в ведомстве Кагановича расстрел, как наказание за невыполненную работу, практиковался повсеместно.
Конечной точкой нашего маршрута был город Кличев. Однако, военная судьба непредсказуема. В город мы должны были попасть по графику движения 6 июля, а 5 числа немцы прорвали оборону советских войск…
Первым для нас реальным столкновением с войной стал воздушный налёт немецкой авиации. Начало налета мы не видели, сквозь шум состава не услышали гул авиационных моторов. Но зато хорошо услышали рёв сирен атакующих пикировщиков, грохот взрывов. После очередного взрыва поезд встал. Команду: «всем покинуть вагон!!!» выполнили мгновенно. Когда отбежали от поезда метров на 50 и залегли, перед глазами предстала совершенно нереальная картина атаки вражеских бомбардировщиков. Они были со странными, больше похожими на лапти шасси. В другой ситуации я бы над ними, наверное, посмеялся. Но тогда они могли вызвать всё что угодно, кроме смеха.
Скорость пикирования была столь высокой, что наши зенитчики просто не успевала прицелиться; никакого урона не смогли нанести бронированному врагу наши «максимы». Очередной взрыв поглотил одну из артиллерийский платформ.…Однако на выходе из пикирования один из бомбёров всё же попал под разрыв 37-милимитровки. Потеряв крыло, самолёт практически сразу врезался в землю под наши радостные крики. Но мы тогда не знали, что немецкие лётчики очень любят мстить.
Следующий их заход пришелся на платформу зенитчиков. Наши ребята продемонстрировали стойкость и мужество, ведя огонь до последнего, но немцы показали мастерство и умение воевать. Один из бомбардировщиков начал заходить сверху, отвлекая на себя огонь нашей пушки, а оставшиеся два прошли курсом параллельно земле на встречу друг к другу. Точкой соприкосновения стала зенитка… На этот раз «выл» только один самолет, и прежде чем попасть под прицельный огонь, он свернул с курса. По остальным бомбёрам открыли огонь залегшие красноармейцы, счетверенные установки «максимов» – они ещё были в строю. Вёл бронебойно-зажигательными патронами огонь и я – безрезультатно. Позже мы узнаем, что лаптежники обладают отличным бронированием, огонь патронами винтовочного калибра (7,62 мм) против них малоэффективен. А крупнокалиберный ДШК (12,7 мм) молчал. Очевидно, его вывели из строя ещё во время атаки на локомотив.
Зенитчики успели понять, что происходит, но им не хватило буквально пары секунд навести автоматическое орудие хотя бы на одного из немцев. На сходящихся курсах германцы открыли прицельный огонь из курсовых пулеметов…
Уничтожив расчет, один из бомбардировщиков начал утюжить неподвижный состав, а оставшиеся на тех же малых высотах стали расстреливать залегшую пехоту. Поступившее в последний момент пополнение не проходило суровой школы Пантюхина; не выдержав страха и пытаясь убежать, они в большинстве своём становились лёгкой добычей. Ядро батальона вело огонь из всех стволов, пытаясь если не сбить, то хотя бы отогнать немецких коршунов.
Огонь вели и оставшиеся зенитные пулеметы. Вот взорвана хвостовая платформа с «максимами»…Однако один из немцев, увлекшись расстрелом пехоты, не сразу справился с управлением. Замешкался с набором высоты, снизил скорость. В этот момент по нему точно вдарила последняя счетверенная установка. Немец задымил, начал терять высоту. После с трудом выровнялся. Решив, что с нас хватит, развернулись на запад и остальные бомбардировщики.
Потери батальона были просто страшными. Погибла вся артиллерия, практически полностью были выбиты расчёты. Погибли лошади, их просто забыли или не смогли выпустить. Убитыми, тяжело и средне ранеными мы потеряли около двухсот человек, в основном из новичков. Не успели вытащить тяжелые батальонные миномёты, сократилось число пригодных станковых пулеметов и ротных минометов: до 4-х и 6-ти единиц соответственно. Уничтожены были три расчета ручников, их оружие было в нерабочем состоянии. На мой взгляд – полный разгром. Ещё не побывав ни в одном нормальном полевом бою, батальон сократился практически вдвое, утратив все средства усиления и значительно потеряв в огневой мощи.
Однако комбат считал иначе. Пантюхин выжил во время налета. И сразу после боя начал приводить ошарашенных и надломленных бойцов в чувство. Разбил оставшихся солдат на три роты, каждой поставил задачи. Первая рота занимала круговую оборону вокруг состава, к ней присоединились все станковые пулеметы, расчеты минометчиков, а также расчеты ручных пулеметов третьей роты. Вторая рота, разбитая повзводно (теперь в каждой роте оставили по три взвода), отправлялась в разведку. Задачи стояли следующие: не вступая в бой с противником (без крайней необходимости), найти грунтовые или шоссейные дороги, по которым мы могли бы выйти к Кличеву. По возможности выйти на связь с находящимися в районе частями РККА. При обнаружении населенных пунктов уточнить возможность расположить там раненых; реквизировать лошадей или иной транспорт.
Каждому взводу предписывалось в едином боевом порядке проследовать около одного километра. Оставив одно отделение в засаде, оставшимися в расходящемся направлении продолжить поиск ещё на два. При обнаружении искомого отправлять посыльных. При встрече с противником, при условии избегания огневого контакта, выяснить численность.
