Напоровшись на кинжальный огонь «максимов», немецкая головная группа развернулась и сумела добраться до леса. У них на руках осталось 2 МГ-34, и один наш пулемёт они уже подавили, погиб снайпер. Мы поспели к моменту, когда немецкие пехотинцы кинулись в атаку. Но пять дягтерей – сила! Немцы натолкнулись в буквальном смысле на стену огня и свинца. Выживших было немного. Остаток боя занял еще минут восемь. Расчеты МГ-34 дрались умело и храбро, вдвоем против пяти заставили замолчать еще один дягтерь. Но и они нашли свою смерть на советской земле.
Вернулись основные силы батальона. И снова потери. На поле в атаку пошло около двухсот фрицев. Плюс около взвода ударило с хвоста во фланг. Наши хорошо проредили их огнем автоматического оружия и гранатами, но не подоспей с леса подмога – пришлось бы худо. Немцев крепко учили стрелковому бою, но и в штыковой они кое-что умели. Плюс численное превосходство. Наш штыковой удар завершил бой. Но человек тридцать фрицев смогли уйти. У нас же выбыло погибшими и тяжело ранеными около семидесяти человек.
Комбат расставил по обеим сторонам дороги группы прикрытия из всех пулеметчиков и снайперов, остальной личный состав собирал наших раненых и трофеи. Немецких раненых не трогали, добивать их мы тогда еще не хотели – не та ожесточенность. Но и оказывать помощь не стали. Времени было мало, в любой момент на шум боя могло подойти очередное подразделение врага.
Собрав всё, что могли унести и что могло пригодиться, батальон отступил. Пройдя сквозь лес и выйдя на опушку с противоположной стороны, сделали привал. Раздали трофейный немецкий харч. Фрицы воевали на сытый желудок. Помимо тушенки, сушеных овощей и галет, мы нашли трофейное кофе (эрзац-кофе), шоколад, какие-то разноцветные пакетики. Оказалось, их содержимое можно разводить с водой, получалось довольно вкусно. Городские ребята сказали, что напиток напоминает лимонад. Консервы тоже недурственные, это был первый раз, когда я ел немецкую тушеную свинину.
После привала Пантюхин разбил оставшийся личный состав на две группы. Человек 17 тяжелораненых эвакуировали легкораненые бойцы – их было около взвода. Плюс полтора отделения выделили в качестве охранения. Им предписывалось отступить в поселок, где мы оставили первую группу и который становился нашей опорной базой.
Оставшаяся группа сокращалась до 180 человек. По сути, за 2 дня батальон превратился в роту. Наметился кризис снабжения боеприпасами – пополнять растраченные за два боя патроны и гранаты было неоткуда. Выручало вражеское оружие.
Трофеи собирались впопыхах, забрали мы определенно не всё. Но опытный комбат очевидно уже бывал в подобных ситуациях, потому трофейные команды «реквизировали» боеприпасы и оружие организованно, каждое отделение имело свою цель. В результате с полным боеприпасом нам досталось 100 карабинов маузер, 34 пистолета-пулемета МП-40. В исправном состоянии нам досталось 40 (!!!) пулеметов МГ-34. Плюс гранаты и штык ножи каждому бойцу, плюс патроны. Немецкие пистолеты P-08 взял себе каждый командир, начиная от комбата и заканчивая отделёнными, а также все пулеметчики и снайперы, расчёты минометов. Было захвачено 9 противотанковых ружей. 4 комбат выделил уходящей группе, 5 оставил у себя. Во время боя погибло 3 наших минометных расчета. Оставшихся бойцов перевооружили немецкими 50-милиметровками, добавили 4-х подносчиков снарядов – сохранив таким образом 4 расчёта. СВТ оставили снайперам – пять человек, плюс в строю было трое бойцов с оптикой – всего 8. Всем командирам достались помимо пистолетов трофейные автоматы, все пулемётные расчеты поменяли вооружение на машингеверы.
Доукомплектовали до полного боезапаса 5 дягтеревых, один «максим», 5 ППД – передали возвращающимся на базу. Плюс ленты от «максимов» к оставшейся зенитной установке. Им же отдали все РГД. 80 мосинок, что остались в нашей группе, имели теперь полный боезапас.
Час потратили на ознакомление с «обновкой». Оружие чистили и смазывали. Пристреливать комбат запретил. Пулеметчикам Пантюхин уделил особое внимание: объяснил действие МГ-34, показал как заправлять и подавать ленту, как в асбестовой рукавице менять перегревшийся ствол. Машингевер тридцать четвертый – машина серьезная. Более скорострельная и технологичная, чем тот же дягтерев, она является одной из самых успешных конструкторских разработок рейха.
Пока личный состав вооружался, допросили пленных. Комбат дал распоряжение снайперам не убивать офицеров именно для того, чтобы получить осведомленных «языков». Трёх легкораненых увели чуть подальше в лес. Какое-то время спустя оттуда послышались приглушённые крики. Потом всё стихло. Немцев мы больше не видели.
Оставшиеся оружие мы обернули чем смогли, и кое-как схоронили поглубже в лесу. Может, оно кому-то из наших ещё пригодится.
Комбат погнал нас курсом параллельно шоссе. Километров пять спустя мы вышли к грунтовой дороге. Дальше снова углубились в лес, двигаясь курсом параллельно грунтовке. До темноты разведка вышла к деревеньке, занятой немцами. Был объявлен 4-х часовой отдых.
Эта деревня стала целью не просто так: в ней расположились ремонтные мастерские немецкой танковой дивизии. Очевидно, информацию получили от «языков». Охрана состояла из полнокровной немецкой роты, плюс два счетверенных автоматических зенитных орудия. Также здесь могли находиться экипажи ремонтируемых танков. Ремонтники имели штатное оружие, рацию – вдобавок исправные рации могли быть в бронетехнике. А значит, немцы свободно могли вызвать подкрепление.
На окраине села у дороги также стояла бронемашина, колеса спереди, под десантным отсеком гусеницы. Вооружена пулемётом; на месте был и дежурный пулемётчик. «Ганомаг» – сказал кто-то из командиров…
Лес практически подходил к восточному краю села, но там немцы оборудовали пулемётное гнездо. Вдоль околиц ходили часовые. Стало понятно, что фронтальная атака закончиться очень большими потерями. Кроме того, вряд ли мы бы добились основной цели-уничтожения бронетехники, ремонтного оборудования и специалистов.
Комбат решил по-иному.
– Снимем часовых с южной стороны. Заходим основными силами. Работаем тихо – штыками. Немцы ремонтируют технику и ночью, значит возможные крики будут приглушены. По четыре пулемёта плюс снайперы – у дороги и на опушке леса. Первая группа – по два отделения к пулемётчикам, флакам (зенитки немцев-Flack-40), ганомагу. Стрелять при крайней необходимости. Вторая группа – шесть отделений – зачищают дома. Не меньше отделения на дом. Третья группа – блокируют ремонтников, наблюдают, в контакт без крайней необходимости не вступать. Выполнившие свою первую задачу, усиливают эту группу. Если поднимется шум —всеми силами атакуем мастерские. К 4-м (через 2 часа) заканчиваем с пехотой – всей группой по ремонтникам. Вопросы?
Вопросов не было. Ночная атака на манер казаков-пластунов была единственной возможной. Только она предполагала какой-то шанс на успех.
Деревня имела неправильную геометрическую форму, более всего напоминающую вытянутый ромб. Лес, которым мы к ней вышли, примыкал к восточной ее стороне; с южной между ним и домами росли какие-то огороды. Вот через них комбат и решил вести батальон.
Все последующие события вспоминаются так ярко, будто всё происходит со мной сейчас, а не несколько месяцев назад…
Во время подготовки я показал один из лучших результатов при снятии часовых. Пригодилась отцова наука. Потому на трёх немцев, замеченных со стороны поля, пошли я, Белик и Кудасов Александр, из кубанских казаков. Его призвали как и меня, в 39-ом, но был он не из моей роты. Кстати, снайпер. Но тогда очень нужны были именно те, кто с большей вероятностью снимет охранение.
Пантюхин выделил на всё про всё 40 минут. Немало, но и немного. Когда снимаешь часового, главное – остаться незамеченным. Вначале я тихо по-пластунски подполз шагов на 50 к своему немцу. «На войне враг часто не видит, не слышит, а чувствует тебя», рассказывал мне отец, «если будешь смотреть на него со злобой, ненавистью, то обязательно вызовешь его внимание». Послушав совет отца, я постарался максимально приглушить свои эмоции, мысли. Для этого при сильном волнении задерживал дыхание. 15 минут я изучал маршрут его движения, 10 – подбирался. Осталось еще 15 (комбат выдал мне часы и фонарь перед боем). С собой трофейный штык-нож, пистолет и две запасные обоймы, 4 трофейные гранаты. Только не деревянные колотушки, а маленькие и круглые, как яйца. На подошвы ботинок намотал обмотки – чтобы мягко ступать.
Наконец немец отходит на достаточное расстояние. На полусогнутых, короткими перебежками добегаю до ближней избы, прячусь за углом. Сердце бешено бьется, вдруг немец засёк, услышал? Вроде нет. Стук в мастерских достаточно громкий; он заглушает шум, произведенный моим бегом.
