Пошли, Нюся, к нам! А вы подождите! — приказала она мальчишкам.
— Чего ещё,— забурчал Ваня.— Идёмте лучше в школу, а то влетит от Тамары Константиновны. Урок-то уже начался.
— Да нет, подождём,—сказал Ромка.— Посмотрим, что она придумала.
Надейка и Нюся притащили два ведра, таз и цинковую ванночку.
— Это зачем? — фыркнул Женька.— Грома купать, что ли?
— Погоди ты,— сказал Ромка. Он кое-что начинал уже соображать.
Надейка распоряжалась. Она сунула Ромке и Женьке по ведру, Ване — ванночку, а Нюсе оставила таз.
— Вверх дном держите,— приказала она.— И барабаньте что есть мочи! Ну, начинайте!
и
— Сама бы и барабанила, раз охота,— бурчал Ваня.
— Ладно тебе! — прикрикнула Нюся.
Ваня ещё побурчал, а потом поудобней ухватил ванночку одной рукой, а другой так грохнул по дну, что просто удивительно, как оно не вылетело.
Вам! Вам!
Бим-бам-бам! Бим-бам-бам! — забарабанили все.
Нет, эту музыку невозможно передать даже на нотной бумаге. Кому интересно, пусть попробует сам одновременно бить по дну ванны, таза да ещё по двум вёдрам. Только вряд ли ему от старших поздоровится. Когда музыканты вошли во вкус, лязг жести стал невыносимым — хоть уши затыкай. Тогда На-дейка распахнула Мирошникову калитку, и все увидели, что Гром, свирепый Гром, распластавшись на снегу, прижав уши к затылку и вздрагивая при каждом «бим-баме», уползает в свою конуру.
Ребята заплясали, как дикари, под свой дикарский оркестр. Дрожа всем телом, жалобно скуля, Гром забился в конуру и закрыл морду лапами.
Дав знак, чтобы продолжали барабанить, Надей-ка не прошла — проплыла на середину двора, подняла письмо и так же медленно, пят.ясь, не спуская глаз с Грома, вышла и захлопнула калитку.
Ванночка, вёдра н таз разом упали в снег, а ребята покатились со смеху. Снова загремела цепь, засновала скоба по ржавой проволоке, и раздался хриплый, клокочущий лай: Гром пришёл в себя.
— Надейка! — плясала Нюся.— Как же ты додумалась?
— Да просто! — сказала Надейка.—Его Мирош-ничиха тазиком воспитывала, чтобы гусят не душил. Он молодой был, глупый, а гусята вылезут из загородки и в чашку, где у него еда была. Он ухватит гусёнка за шею и душит. А Мирошничиха его тазиком, тазиком по морде! Сейчас к ним за молоком придёшь, Гром залает, а Мирошничиха только тазиком или ведром стукнет, он сразу в конуру прячется. Она тазиком вход в конуру прикроет, и он сидит — не высовывается.
— Так это п я видела,— сказала Нюся,— когда за спичками к ним ходила.
Гомка промолчал. Он тоже знал об этой слабости Грома, а вот не додумался до такого.
— А кому письмо? — спросила Нюся.
И тут все заинтересовались: для кого же они старались, в самом деле.
Женька выхватил из рук Надейки конверт и громко прочитал:
— «Кедровская средняя школа, директору...»
— Наверно, от моего папы! — воскликнула Надейка.— Нет, какое-то казённое...
— А ты хотела от папы? — участливо спросила Нюся.
— Конечно, он скоро в гости приедет. Я его ещё ни разу не видела. Хотя... видела, когда мне годик был, только ничего не помню.
По дороге ребятам повстречалась тётя Клава.
— Достали-таки? — обрадовалась она.— Ну давайте сюда.
— Тётя Клава, это Капитолине Ивановне письмо,— сказал Женька.— Мы сами отдадим.
— Ишь какие прыткие! Этак никакого порядку не будет. Штамп на почте надо поставить? Надо. Да-вайте-давайте!
Ребята с сожалением расстались с письмом и побежали в школу.
ЗЕЛЁНЫЕ СОБАКИ
Никогда Тамара Константиновна так не уставала от урока. То и дело открывались двери: «Тамара Константиновна, можно войти?» Пол-урока прошло, если не больше, и тут наконец ввалилась последняя пятёрка.
— Где вы пропадали?
— Мы за письмами, Тамара Константиновна,— бойко ответила Нюся, заплетая косичку.
— Письма давно подобрали. Такая большая перемена, можно было успеть.
— Там был Гром...— опять начала Нюся.
— Может, ещё и молния была?—усмехйулась учительница.— Снимай-ка лучше, Стрижко, пальто да иди к доске. А вы все тоже раздевайтесь, садитесь и пишите в тетрадях.
Придерживая косичку, которую так и не успела заплести, Нюся пошла к доске.
— Пиши,— диктовала Тамара Константиновна.— «Зелёные сопки гляделись в озеро». Как напишешь «в озеро»? Слитно или раздельно?
— Раздельно.
— Полным ответом.
— Я напишу «в озеро» раздельно.
— Почему?
— Потому что «в» — предлог.
Такими же «полными ответами» Нюся объяснила, как она проверит безударные гласные в словах «озеро», «гляделись», «зелёные».
— Хорошо, пиши.— И учительница пошла по рядам, уверенная, что уж теперь Нюся напишет правильно.
С Нюсей Стрижко у неё было много забот. Неусидчивая, нетерпеливая девочка. Если не получается что-нибудь, сразу же бросит. Тамара Константиновна чуть ли не каждый день оставалась с ней после уроков, и Надейка Боровикова помогала подружке. Дела у Нюси пошли лучше, и Тамара Константиновна радовалась и боялась, как бы Нюся не успокоилась и опять не разленилась.
Неожиданно учительница услышала хихиканье — вот уже весь класс хохочет, покатывается.
— Что такое?
Растерянная Нюся тоже ничего не понимала. Строчки, написанные ею, лезли по доске снизу вверх, но ребята смеялись не над этим. Тамара Константиновна прищурилась и прочитала: «Зелёные собаки гляделись в озеро». Сначала ей тоже стало смешно, но она тут же спохватилась: смеяться нечему, так старались, так разбирали каждое слово, и вот нате вам. Эта Стрнжко такая несобранная девочка! Стоит и улыбается, будто так и надо, ямочки на щеках.
— Садись, Стрижко! Сотри всё, что написала!
На перемене только и разговоров в классе было,
только и смеху над «зелёными собаками». Особенно изощрялся Женя Смородин.
— Нюсь, а Нюсь,— говорил он,— а это случайно не лягушки были, а ты их за собак приняла? После Грома...
— Ой, умираю! Ой, умираю! — взвизгивала Аллочка Макущенко — красивая кудрявая девочка, которая очень любила посмеяться над кем-нибудь, но не любила, когда над ней смеялись.
— Хватит вам! — рассердилась Надейка. Она-то видела, что Нюся хоть и улыбается', но губы у неё дрожат.— Иди сюда, Нюся, я тебе покрепче косички 8аплету.
ХРАБРЫЕ ОХОТНИКИ
Ромка и Надейка дружили с двух лет, вместе ходили в детские ясли,
