Дружинники засуетились, и началась быстрая профессиональная мародерка. Сундук? Вскрыть! От покрытой панелями на ромейский лад стены идет глухой звук? Взломать! В полу одна доска шевелится? Вывернуть! В общем, мои люди знали, что искать, а я пнул тело Зальха ногой, плюнул на него — собаке собачья смерть, и подошел к столу протопопа, на который воины сваливали добычу.
Так-так. И что же мы имеем? Несколько тяжелых мешочков с серебряными гривнами и золотыми византийскими монетами. Хабар. Хорошо. В хозяйстве все пригодится, ведь воинам и нашим агентам нужно платить. Далее книги. В основном на церковную тематику. Мракобесие полное, но для библиотеки, которую я хочу организовать в Рароге, они сгодятся. Пусть молодежь вчитывается в эти трактаты, дабы можно было бить противника не только оружием, но и словом. В сторону. Что еще? Переписка. Вот это то, что нужно. И с кем же там у нас протопоп Исаак Комит переписывался?
Первое письмецо. От патриарха Николая Музалона, откровенное и от всей его широкой ромейской души. Великий князь говнюк. Русские князья тупицы и рядовые исполнители, достойные представители стада «словесных овец». Митрополит Климент пес смердячий и еретик, которого надо бы спалить. Ну и так далее. Сплошной компромат.
Второе послание. От Гюрги Долгорукого. Жалобы. Просьбы о помощи. Изяслав Мстиславич, как водится, свинячий кал, а все, кто его поддерживает, тупые варвары, которые не понимают, что Константинополь это светоч для всего мира и оплот цивилизации. Знакомая песня всех русских западников. Принижение собственной культуры в угоду чужакам, которые могут быть кем угодно: византийцами, немцами, французами, англичанами или американцами. Лай сявки, но тоже нужная бумага, которую можно и нужно использовать.
Третье и четвертое. Это от епископов, Козьмы Полоцкого и Нифонта Новгородского. Более или менее все сдержанно. Только вот Козьма уведомлял протопопа, что полоцкий князь готов встать на сторону Гюрги. Ну, а новгородский священнослужитель докладывал, что готовится поднять народ против Святополка Мстиславича. Следовательно, пока в городе будет буча, ни о каком участии Новгорода в войне против Долгорукого и Ольговичей, говорить не стоит. Еще один компромат и это только малая толика всей переписки.
Короче говоря, документы интересные. Но это не самое важное. Потом пошли списки ромейских агентов, и кого там только не было. Киевский тысяцкий, великокняжеские воеводы, купцы, священнослужители, наместники городков и влиятельные горожане. И все это с расписками и подтверждением, кто и сколько брал у имперцев денег, да как они хаяли Изяслава Мстиславича. Весьма серьезные бумаги, так что вскоре очень многим не поздоровится. И если великий князь начнет прижимать меня и выискивать в уничтожении ромеев венедский след, то нам будет, чем оправдаться. Я-то часть бумаг, которые попали ко мне, и так ему передам, не напрямую конечно. Но если совсем туго станет, то и имперскую агентуру сдам. При этом, конечно, ее можно использовать в собственных интересах. Однако это опасно. Ромеи предателей родины не только на деньги ловили, но и на общность веры, и на культуру, а это факторы более чем весомые. Ну, а поскольку я не в состоянии бегать за каждым агентом и прощупывать его внутреннюю суть, мне проще создавать свою собственную сеть. Тем более что делать это стану не я, а люди, которым данное направление будет поручено: вароги, Бравлин Осока и его разведка, которая уже освоилась и основы шпионской деятельности ухватила.
— Вадим, — в дверях кабинета появился Поято, — пора уходить.
— Всех зачистили? — спросил я прусса.
— Да, — подтвердил он.
— Масло по терему разлили?
— Все, что в кладовках нашли.
— Тогда нам, в самом деле, пора, — я кивнул воинам на стол. — Собрать, и смотрите, чтобы ни одна бумажка не пропала.
— А с рыцарем что делать? — поинтересовался один из дружинников.
— Тело во двор и бросьте его рядом с воротами.
Дружинники занялись упаковкой трофеев и перетаскиванием мертвеца, а я спустился вниз. Кругом запах масла и жира, да накиданная по углам солома и тряпки. Осталось только уголек в ближайшую кучу кинуть и все — гори-гори ясно, чтобы не погасло. Ветра на улице нет, а терем в центре двора, так что пожар на город не распространится.
Рядом остановился Кедрин, и его руки были покрыты кровавой коркой. Я взглянул на него, а он на меня и, приподняв свои ладони, сказал:
— Я выполнил уговор. Теперь дело за тобой.
— Мы поможем тебе вернуть близких.
— А как?
— Сейчас галицкий князь Владимирко Володаревич на лукоморских половцев выступил, так что вскоре проход по Днепру будет чист. Отправишься в империю, и с тобой будут мои люди. На месте разберетесь, что делать, но мое мнение таково — где ты не смог решить дело силой, там оно сладится с помощью золота. Ты мою мысль улавливаешь?
— Вполне.
— Вот и готовься. Деньги у вас будут.
— Золото без связей не поможет.
— Все продумано. В Константинополе опора найдется.
Убийца замолчал, а я отметил, что дружинники собрались, потерь нет и добыча в целости, после чего указал воинам на подвал:
— Уходим.
Бойцы потянулись к потайному ходу и остались только я и Поято. Прусс взял масляный светильник, дождался моего кивка и метнул его подальше от нас. Глиняный сосуд с фитилем, конечно же, разбился и пропитанный горючим материалом пол, охватило яркое пламя. Красиво. Однако надо уходить, а то погорим здесь, а нам это ненужно, ибо дел впереди, очень и очень много. Надо отобрать людей для поездки в Константинополь и узнать у киевских приказчиков побольше о торговых партнерах ладожских Соколов в этом городе. Надо переправить письма ромеев великому князю и митрополиту Клименту. Надо съездить в гости к гэрэям и открыть портал. Надо отправить на родину караван с людьми. Надо с Изяславом Мстиславичем поговорить. Надо нашего человека в тысяцкие протолкнуть. Надо спафария Врана к себе прислонить, больно человек чистый. И это только основное. Так что умирать мне никак нельзя, а потому бежим друг Поято. Бежим и не оглядываемся.
* * *
Тело Седрика фон Зальха упало, и его душа покинула свою бренную оболочку. Затем то, что осталось от паладина, зависло на одном месте и увидело своего заклятого врага. Венедский колдун стоял и улыбался. Он одержал очередную победу, и негодующая душа Зальха набросилась на него. Убить! Покарать! Уничтожить! Во имя Господа! За святого Бернарда! За павших товарищей!
Однако бесплотная тень белесоватого оттенка не смогла ничего сделать своему противнику. Неведомая сила отбросила призрак от Вадима Сокола, и он снова завис на месте. Что будет дальше, Зальх не знал, но предполагал, что появятся ангелы, которые заберут его на небо. Но он ошибался. Вокруг него образовался водоворот из невидимых живым существам бледных нитей, а затем призрака втянуло в него, и на время он потерял возможность что-либо видеть, слышать и осознавать. Ну, а когда чувства или их заменители, вернулись к нему, то он обнаружил, что находится на серой безжизненной равнине без единого холмика и деревца. Под бестелесными ногами пыль, рядом никого, а над головой темное недружелюбное небо.
«Господи! Помоги мне! — глядя на неприветливые небеса, взмолился Зальх. — Где я!? Неужели в Чистилище!?»
Словно в ответ на его мольбу, рядом появился еще один водоворот и из него выскочил другой призрак, более плотный и непрозрачный. Он был без лица, один контур. Но вскоре лик проявился, и перед Зальхом предстал Бернард из Клерво.
— Учитель, ты ли это!? — вглядываясь в знакомые очертания, воскликнул призрак рыцаря.
— Да, это я, — ответил Бернард и вплотную приблизился к Зальху.
— Прости меня, учитель, я не оправдал твоих надежд.
— Это ничего. Не ты, так другой рыцарь доведет дело до конца.
— И что со мной теперь будет? — паладин попытался уловить хотя бы какую-нибудь эмоцию в облике бывшего аббата, но лицо Бернарда было похоже на маску.
— Ничего. Для тебя все кончено, Зальх, а я еще могу продлить свое существование, потому что у меня есть такие как ты.
— Я не понимаю тебя, учитель!
— И не надо.
Ладонь Бернарда легла на белесую грудь Зальха, и он вздрогнул. В теле рыцаря появилась огромная дыра, которая стала стремительно расширяться, и он завопил от невообразимой боли. Душа Седрика фон Зальха распадалась, а Бернард ее пожирал и за счет этого увеличивал свои силы, которые давали ему возможность сохранять привычный облик и свой разум.
— За что!? — прошипел Зальх, который понял, что Бернард ему вовсе не друг. — Почему ты уничтожаешь меня, учитель!?
— Я голоден, Седрик. Очень голоден и если не поем, то ослабну и стану легкой добычей для тварей этого мира, — пришел ответ.
— А как же Рай!? Где он!? Почему ты и я не там!? Неужели его нет!?
