Размышления мои прервал шум моторов. Поднимая клубы пыли, показались крытые брезентом машины. Головной грузовик остановился, из кабины выпрыгнул смуглый от загара генерал. Держался он бодро, хотя по глазам было видно, что давно не спал.
— Где я могу видеть местное командование?
— Командир у себя, а я — его заместитель по политической части.
— Собенников, командующий восьмой армией, — отрекомендовался он, протягивая сухую, жилистую руку. — Хотел бы спросить: что вам известно о противнике и не проходили ли здесь части моей армии?
— Я видел небольшие группы людей и одиночные машины, но куда они направлялись — не спрашивал. Может быть, знает комдив?
Мы пригласили Федорова, и генерал обратился к нему с таким же вопросом.
— Полоса нашего отхода, — добавил он, развернув карту, — проходит вот здесь. Впрочем, допускаю, что все могло измениться. Надо осмотреть с воздуха близлежащие дороги.
— Когда бы вы хотели получить такие сведения? — спросил Иван Логинович.
— Чем раньше, тем лучше.
Федоров распорядился послать на разведку звено самолетов. Вернулись они примерно через час.
— Какие‑то войска пылят по дороге за рекой Западная Двина. А вот здесь идет неравный бой с противником, — докладывал командир звена, держа неред собой планшет с картой.
Генерал что‑то долго прикидывал в уме, потом сказал:
— Спасибо за сведения. Но в общем, дело скверное.
— Где же вы намерены закрепиться? — спросил я командующего армией.
— Э, батенька, а вы думаете, я знаю? — тихо ответил он.
Наскоро пообедав, генерал — лейтенант и. и. Собенников двинулся со своей группой на северо — восток.
— Иван Логинович, — сказал я командиру дивизии. — Раз пехота пошла впереди нас, надеяться не на кого. Надо иметь и свою разведку, и свою охрану, да и полк Мирошниченко не мешает все время держать под боком.
— Все это правильно, — ответил Федоров. — Но не остановятся ли наши войска на старой границе, на линии Псков — Остров? Там прежние укрепленные районы. Можно прочно закрепиться и держать оборону, покуда не поднакопим силенок.
Ни подтвердить, ни тем более опровергнуть доводы командира я не мог. Никакой информации мы давно уже не получали, связаться с вышестоящими штабами не могли и даже не знали, где они находятся. Все живое отступало на восток, все было в движении, и установить что-либо достоверно просто не представлялось возможным.
С воздуха мы следили за продвижением противника, и эти единственные сведения в какой‑то мере помогали нам ориентироваться в обстановке. Но и нас, как перекати-поле, ветер войны гнал все дальше от западных границ.
4 июля со штабом и тремя истребительными полками мы были еще на аэродроме Кружки, 6 июля — на аэродроме Гривочки, а 12 — на площадке, где до этого стоял полк тяжелых бомбардировщиков.
— Слышь, замполит, может, хватит драпать? — обозленный непрерывными передислокациями, сказал однажды Федоров. — У меня на ногах уже мозоли образовались.
О мозолях Иван Логинович, конечно, пошутил, по шутка эта была грустной. Действительно, когда же перестанем отступать?
На прежнем месте штаб дивизии задержался. Сюда же перебазировались 31–й и 38–й истребительные полки. Военный городок, примыкавший к аэродрому, был безлюден. Судя по всему, его, оставили поспешно. Ветер хлопал открытыми настежь дверьми н створками окон, по улицам, сверкая зрачками, бегали ошалелые кошки, катилась бумажная метель. Заметив пайку в красном дерматиновом переплете, я поднял ее. Это оказалось личное дело одного из командиров. Пришлось приказать красноармейцам тщательно собрать разбросанные документы и сжечь.
Невдалеке виднелись склады. Их тоже оставили на произвол судьбы. В одном из складских помещений обнаружили большие запасы сала, мяса, в другом — целые штабеля нового летного обмундирования. Все это мы оприходовали: пригодится.
Здесь, в городе, я случайно встретил своего старого знакомого — писателя Николая Богданова.
— Какими судьбами?
— Наверное, теми же, что и вы, — невесело улыбнулся Богданов. — Вот задержался, чтобы собрать кое — какой материал. А завтра снова на восток.
Богданов был военным корреспондентом одной из газет, но толком не знал, где сейчас находится его редакция.
— На компас, на компас посматривай, — в шутку посоветовал я Богданову. — Не ошибешься.
Выйдя на дорогу, по которой двигались беженцы и войска, я увидел остановившуюся легковую машину. Кто‑то открыл дверцу и окликнул меня.
— Алексей Александрович? — узнал я секретаря Ленинградского областного комитета партии Кузнецова.
Поздоровались, разговорились. Я пригласил его на аэродром. Время было обеденное, и Кузнецов охотно согласился. Проезжая по улицам военного городка, Кузнецов досадливо обронил:
— Как тут все благоустроено, а придется, наверное, оставлять.
По его распоряжению оприходованные нами продукты питания погрузили в машины и тотчас же отправили в Ленинград. Провожая их по шоссейному тракту, мы увидели растянувшуюся цепочку красноармейцев, двигавшихся в направлении Новгорода.
— Откуда? — спросил Кузнецов, намереваясь с моей помощью остановить этих отступающих бойцов.
Кто‑то недовольно ответил:
— Из Шимска. Уговаривают тут, елки — моталки, а посмотрели бы, сколько немецких танков движется…
Большинство же красноармейцев шли молча, угрюмо опустив головы. Некоторые не имели ни оружия, ни шинельных скаток, ни пилоток. Кое‑как нам удалось задержать отступавших и организовать из них оборону аэродрома. Но, увы, ненадолго. Вскоре в штаб дивизии приехал генерал из Москвы и объявил:
— Склады и аэродромные постройки приказано взорвать.
— Как взорвать? — взвился Федоров. — Да вы в уме?
— Понимаю, жаль. И все же надо взорвать. Таков приказ.
Отступая, мы и не представляли в полной мере, какое бедствие обрушилось на нашу страну. Ходили разные слухи. Мы, как могли, опровергали их, убеждали людей, что прорыв немцев носит частный характер, что па других участках фронта наземные войска сдерживают натиск фашистов. И наши люди не теряли надежду, что в самое ближайшее время враг будет остановлен.
Никто в дивизии не знал, что против Северо — Западного фронта действуют немецкая группа «Север», насчитывающая в своем составе около сорока дивизий, и первый воздушный флот, имеющий более тысячи самолетов.
КРЫЛАТЫЕ ЦИЦЕРОНЫ
— Сейчас будет взрыв, — сказал командир дивизии, вылезая из машины ЗИС-101, которая остановилась километрах в двух от аэродрома, в овраге с пологим спуском.
Вместе с Федоровым ехали Богданов и я. Все работники штаба и политотдела дивизии отправились в путь раньше. Наша машина была последней.
Действительно, взрыв раздался тотчас же. Сначала взметнулось пламя, потом послышался раскатистый гул, и по ветвям деревьев зашуршали куски щебня.
Сколько средств, труда было вложено в строительство складов, ангаров, мастерских, и вот все пошло прахом. Люди недосыпали ночей, берегли каждую копейку, многое отрывали от себя, чтобы армия ни в чем не нуждалась, а теперь приходится уничтожать огромные материальные ценности. Конечно же, никто нас не упрекнет за это, потому что люди знают: врагу нельзя оставлять ни чего, что могло бы пригодиться ему в борьбе против нас. Но все же было обидно разрушать свое, родное, кровное.
Мы посмотрели на оседающую шапку взрыва и молча сели в машину. Пыльный, избитый тракт, на который мы выехали, петлял среди благоухающих полей, врезался в зелень еловых зарослей, проносился мимо медноствольных сосен, чтобы через какое‑то время снова вырваться на широкий простор.
Вечерело. Выехав на проселок, мы увидели незнакомые грузовики, в которых чинно сидели солдаты в касках. За машинами подпрыгивали на ухабах длинноствольные пушки.
— Немцы! — испуганно воскликнул шофер. Он так энергично нажал на тормоза, что колеса взвизгнули и нас по инерции бросило вперед.
— Тихо! — стиснул его локоть Федоров. — Бери влево!
Свернули. Заросшая травой полевая дорога вскоре уперлась в пахоту. Куда же дальше? Мы остановились, прикинули по карте примерное направление движения, обогнули пахотное поле и снова оказались на проселочной дороге, которая вела на восток. Получился солидный крюк, но другого выхода не оставалось.
— Бензину хватит? — спрашиваю у шофера.
— Должно хватить, — посмотрев на панель приборов, ответил водитель.
В первые дни войны немцы вели себя беспечно. При движении колонн боевого охранения не выставляли, да и вперед редко высылали разведку. Видимо, враг настолько уверовал в свою силу, что меры предосторожности считал излишними.
Спустя некоторое время нас догнала машина с командой, которой поручалось взорвать на аэродроме склады и другие сооружения.
