И ослик от радости чуть не выдал своё «и-а». ему даже показалось, что будь он сейчас таким же, как хозяин, двуногим существом, то обязательно поблагодарил бы его за такую подсказку. Именно «наказать», подумал он, должно наказать за нанесённую ему публичную обиду самого Архипыча. Только вот как это лучше сделать? Решение пришло лишь к концу набравшего максимальный градус торжества, после тихой ретировки уставших опровергать своими поцелуями людское «горько» молодожёнов. Когда уже и последние соседские мужики, опасно спотыкаясь о порог да простые земляные бугорки, нехотя побрели за своими раскрасневшимися жёнами.
Проводив их смеющимся взглядом, Кастратик невольно обратил внимание на примыкающую к свадебному шалашу верандочку. В её полумраке белели какие-то неведомые для него вещи. Тихо, почти на ослиных цыпочках, с прихрамыванием приблизился и едва не ужаснулся. Под скамейкой лежали почти в обнимку двое потерявших тут равновесие небритых мужиков в светлых рубашках. А над ними, словно по задуманной кем-то иронии, отдыхала невестина фата. «Потеряла, шо ли, али так спешила от людских глаз в ночке сладкой спрятаться», – мысленно шевельнул ушами он и хотел уже вернуться назад. Но чуть не наступил на ногу спящему в кресле человеку в сером костюме.
«То ж мой хозяин так развали-и-ился, не добрёл до своёй бабки», – пригляделся к нему мулёнок и тут же вспомнил о намерении его наказать.
Обернулся на белеющую рядом фату с похожим на верёвку шлейфом и смекнул: вот же она, нужная ему сейчас вещь. Захватил слегка зубами конец этой почти воздушной ленты и мысленно решил: «За косяк, дядя, даже перед ослом надо отвечать». Перенёс фату к вытянутым вперёд, точно тележные оглобли, мужским ногам и уложил её на плотно сдвинутые колени.
Кастратик даже с жалостью подумал, что они сейчас так напряжённо сдерживают желание их хозяина справить малую после обильного питья нужду. И торопливо стал, вращая головой, наматывать оставшуюся капроновую ленту вокруг этих спящих ног. Тихо отхромал в сарайную «обитель» и в дрёме едва не пропустил ошеломившего всех финала.
Не дожидаясь утомлённых ночью новобрачных, за столы начали тихо стекаться вчерашние гости. И смотрящий в щелку ослик чуть не снёс дверь, когда увидел, как бодренько словно выкатился к ним и брюхатый хозяин. Окинул всех бессловесно сидящих с пересохшими ртами и хихикнул:
– Чё ж, гостюшки дорогие, с утреца-то головушки, небось, просют вчерашнего лекарства?.. И тамада, как назло, ещё не проснулся.
– Дык, могло быть, новобрачных взялси караулить, – успел вставить свою мыслишку вновь появившийся в шалаше всё тот же сторож, но уже без ружья.
– А кто их сейчас знает, этих тамадов-то, тоже стали зарабатывать по базарным правилам, – согласился Акимыч и под дружный смех собравшихся начал наполнять рюмки да стаканы сам.
Но едва дошёл до сторожа, как кончилась водка, и пришлось направиться за бутылкой на веранду. Переступил её порог и отшатнулся. В затемнённом углу барахтался у кресла, распутывая свои ноги, что-то бурчащий себе под нос тамада.
– Кто это тебя так сва… сфа… сфантазировал?! – через силу сдерживая смех, кинулся на помощь хозяин.
– Во, блин! ето, видать, за яво жадность… шо вчерась не наливал как полагатса, – почти просипел появившийся следом вездесущий сторож.
«Не-е-а, то я должен быть тут так позорно стреноженным, – заметив на полу пыльный отпечаток узкого ослиного копытца, подумал тот. – Ишь какой растёт злопамятный… или я уже стал дуреть». И аж встрепенулся, когда увидел, что они с тамадой, подобно эстрадному дуэту, выступают на этой свадьбе в абсолютно одинаковых костюмах. Даже туфли, и те ничем не отличаются в верандном полумраке. Причину своей «осечки» примерно так же объяснял себе сейчас, всё пристальнее вглядываясь в щелку, и сам Кастратик. Только на смену его ослиной упёртости стало приходить ощущение страха, что теперь хозяин может и вовсе выбить ему хромую ногу.
А тот, молча осушив ещё рюмку свадебного «наркоза», протёр пальцами уголки своих встревоженных глаз и замер. Покосился на едва прикрывающий его живот парадный костюм и подумал: «То, чё он фату малость по-ишачьи помял, пускай будет племяшке моей наказом больше замуж не ходить. А вот чё хотел мен-я-я в эту тряпку упаковать…» И решительно направился к сараю. Захлопнул за собой дверь, а вобравший в шею свою большую голову мулёнок попятился назад. «Всё, капец тебе, ушастенький малец!» – шумно выдохнул он тревожную мысль и хотел уже скрыться за соломенным стожком.
Но тут раскатисто крякнул невесть как оказавшийся у ног хозяина не забитый им селезень. И тот от неожиданности аж подскочил головой о балку и, скорчившись от боли, почти «поплыл» в сторону Кастратика. Открыл глаза лишь в момент, когда едва не коснулся лбом волосистой промежности его сосредоточенно вздыбленных ушей. Сначала отшатнулся от него, словно вспоминая цель этого визита, немного помолчал и впервые за долгое время ласково погладил питомца по загривку:
– Ла-а-адно, поник ты наш, не серчай на меня… Мы ж с тобой обаёхи ослы-дурёхи… я уже седой, а ты ещё молодой. Я без тебя воду от нашей деревенской скважины таскать не смогу, а ты без меня-я-я…
И потянулся рукой к высоко прибитому к стойкам ящику. Достал оттуда большую, насыщенную самой жизнью морковку и поднёс к зашевелившимся в предвкушении губам Кастратика. Они раскрылись в сопровождении слетевшего с них на редкость мелодичного «и-и-иа» и тут же выпустили вперёд большие крепкие зубы. Их тоже явно подобревший владелец, благодарно коснувшись мордой хозяйской руки, с хрустом принялся за дегустацию своего самого любимого лакомства. Самого сочного и яркого в его грубой ослиной жизни продукта, который сегодня стал ещё и простейшим символом примирения этих двух земных существ.
Прыжок «дублёра»
Начало смеркаться. Руслан подкатил к перекрёстку на приземистом внедорожнике как раз в момент появления «красного». Расслабил водительское внимание. Но когда пешеходная полоса начинала уже пустеть, на неё неожиданно сошла с бордюра старушка с тросточкой и молоденьким лабрадором. «Они же не успеют!» – вихрем налетевшей сюда пыльной бури пронеслось в кудрявой Руслановой голове. А тут ещё и этот кобелёк чуть ли не столкнулся посредь дорожки с другой такой же симпатягой. Нюхнул её по-своему и стал, пританцовывая, сопровождать вместо бабульки. Только в обратном направлении.
– Тоже мне ухажёр, даже хозяйку оставил! – буркнул сквозь несостоявшуюся улыбку ещё более обеспокоенный водитель.
Включил аварийные огни и выскочил из машины. Подбежал к неспешно идущей по «зебре», опираясь почти всем корпусом на трость, старушке и взял её за худенькие плечи. едва же захотел приподнять, чтобы ускорить движение, как она с содроганием ойкнула, повернула назад испепелённую годами голову и вскрикнула:
– В-в-вор! Грабють! Помо-ги-и-ите!
«Так вместо благодарности ещё и позором мою морду вымажет», – подумал Руслан, а на ухо ей сдержанно прошептал:
– Да што тут кроме этой тросточки красть-то… Я ж к вам, штоб под колёса не попали…
– Марсик, пёсик мой, где ты?! – пытаясь выдернуться из цепких молодецких рук, продолжала писклявить она.
Но тот подхватил её почти пёрышкино, загребающее ногами воздух тело и перенёс на тротуар. Прислонил к световой опоре и оглянулся на забурлившую автошинами восьмиполоску. «А где ж теперь и этот её халтурный провожатый?» – подумал он и увидел шоколадного окраса собачонку, которая пыталась проскочить через сплошные строки бегущих машин. Напуганный таким движением кобелёк тоже словно вспомнил о своих «адъютантских» обязанностях и в ответ на зов хозяйки ринулся к ней. Но едва попытался воспользоваться первым же пробелом дорожной «пробки», как чуть не попал под колесо из следующего ряда.
– Стой на месте, псина, не дёргайся! – крикнул ему Руслан и, чувствуя бессмысленность своего призыва, стал пробиваться навстречу настырному кобельку.
Схватил его, дрожащего от страха, в охапку и остался ждать там пешеходного «зелёного». А столь же невыдержанная, как и её питомец, старушка не переставала бормотать о помощи и шагнула на проезжую часть. Эмоционально вскинула вверх трость и хотела было идти к своему Марсику, но к ней приблизилась очередная машина. Освещённая мощным пучком фарного света бабушка испуганно попятилась назад. Сделала шажок одной ногой, а каблуком другой зацепилась за высокий бордюр и с глухим стоном шмякнулась сгорбленной спиной на брусчатку.
Подоспевший к ней с собачкой Руслан стал помогать ей подняться. А вислоухий лабрадор забегал вокруг них, завизжал. И сгоряча, когда тот поворачивал набок старушку, слегка захватил своей молодецкой пастью его левый локоть.
– Вот так тебе, воришка, так… Меня прям на дороге в кулёк свернул, а теперя уже к хозяйкиному кармашку приглядываешься, гад! – гавкнул он и с собачьей гордостью отпрыгнул в сторонку.
