Барышня все записала и удалилась.
– Водку давай сразу! – крикнул ей вслед Док.
– Вы алкоголик? – спросил у него Кир.
– Нет, я практически непьющий. У меня плохо организм спиртное переносит. Поэтому закусываю серьезно. Иначе упаду после третьей рюмки, а потом буду три дня болеть.
– Я очень хорошо вас понимаю. Мой организм так же реагирует на алкоголь. Поэтому я не пью. А вы сознательно себя травите. Зачем?
– Доживешь до моих лет, поймешь, что есть такие стрессы, которые без «яда» не снять.
– Я справляюсь при помощи дыхательных упражнений и плавания. Но вы правы… Кто я, чтобы давать вам советы? Всего лишь мальчишка.
Принесли водку. Запотевшая бутылка с богатырем на этикетке.
– Лучше бы фотографии изъеденной циррозом печени поместили, – пробормотал Кир. – Как на сигаретах – почерневшие легкие.
– Или алкаша помойного. И назвать водку «Бомж». Только я думаю, все равно ее купят. Главное, чтоб цена была адекватной.
Он налил себе. Поднял стопку, отсалютовал Киру и залпом выпил.
– Гадость, – просипел Док, хватая вазочку с декоративным шиповником, украшающую стол, поднес цветы к носу и вдохнул аромат.
– Вы бы подождали винегрета.
– После первой не закусываю, – отмахнулся он. И тут же налил себе еще.
Снова ничего не сказал. Молча опрокинул в себя водку. Поморщился. Занюхивать не стал. Налил третью.
– Вы не сильно разогнались? – забеспокоился Кир. – Такой темп мало кто выдержит!
– Малыш, я держу все под контролем, не волнуйся. Вон винегрет несут и хлеб. Я третью закушу и приторможу.
Выпив и даже не поморщившись, Док принялся за еду. Жадно откусывал хлеб, а винегрет брал с тарелки не вилкой, а ложкой.
– Вкусно, – проговорил он с набитым ртом. – Зря не заказал.
– Теперь мы можем поговорить?
– Рано. Еще две стопки. Одна через пару минут, вторая под горячее. Я буду в кондиции, и поговорим.
Кир решил отстать. Тем более ему принесли заказ. Пышущая жаром, источающая дивный аромат кулебяка и насыщенный кисло-сладкий морс. И то, и другое оказалось вкусным. Кир стал подумывать о добавке, как Док доел свои щи, вытер жирный рот салфеткой и проговорил:
– Все, я готов.
– Тогда начинайте.
– Сначала клятва!
– Не понял?
Док был изрядно пьян, поэтому Кир решил, что он путается в словах.
– Ты должен поклясться Олесей. Памятью о ней, бессмертием ее души и чем еще хочешь, что не побежишь к ментам сразу после того, как мы расстанемся.
– Обещаю.
– Нет. Клянись. Всем тем, что я перечислил. Глядя мне в глаза. А лучше… – Он схватил Кира за руку. – У тебя должно быть ее фото. Если да, достань!
– Зачем?
– Глядя ей в глаза, поклянешься.
– Послушайте, – Кир вырвал руку из тисков его пальцев, – я вам свое общество не навязывал. Вы обратились с просьбой выпить с вами. Значит, это вам нужно поговорить. Вам – не мне!
– Скажи еще, тебе не интересно все узнать?
– Интересно, – не стал спорить Кир. – Но я усмирю свое любопытство. В конце концов, уже не важно, какие между вами были отношения. Олеся мертва! И мою память о ней не троньте. Я не буду клясться. Могу лишь пообещать, что не сдам вас. Но в том случае, если у меня не возникнет ни единого сомнения в вашей непричастности к ее убийству.
Док молчал. Он смотрел на Кира и часто мигал. То ли слезы подступали, то ли не мог сфокусировать взгляд на собеседнике.
– Я любил ее, – выдавил он из себя и опустил глаза. Они заблестели. – И не причинил бы ей зла.
– Вы мучили ее. Пусть не физически, но морально истязали.
– Я играл с ней, и Олесе это нравилось. Ей хотелось страдать от любви. Но я никогда не причинял ей физической боли. Для меня это неприемлемо.
– Тогда чего вы боитесь? Если невиновны, сможете это доказать.
– Кому нужны лишние неприятности? Тем более если полицейские узнают имя тайного любовника Красотули, их мне обеспечат не только они.
– А кто еще?
– Супруга!
– Бывшая?
– Она-то тут при чем? Настоящая.
– Постойте, Олеся говорила мне, что вы холостяк с неудачным опытом семейной жизни. И что второй раз категорически не желаете сочетаться узами брака.
Док налил водки. Выпил с отвращением. Отщипнул горелую корочку от куска хлеба и кинул ее в рот.
– И такой период был в моей жизни, – вздохнул он. – Тогда-то мы и познакомились с Олесей. Но когда начали встречаться, как говорится, по-взрослому, у меня была невеста. Естественно, я скрыл это. – Кир посмотрел на Дока с нескрываемым упреком. – Я не один такой. Все если не лгут, то недоговаривают. Я Олесе ничего не обещал. Более того, в любви ей не объяснялся. Хотя чувство к ней испытывал очень сильное.
– Раз так, почему не оставили свою невесту ради нее?
– Какой ты зеленый все же! Моя жена зрелая, образованная, успешная женщина. Таких ради юных прелестных пустышек не бросают.
– Олеся не была пустышкой, – возмутился Кир. – Вы просто не пытались заглянуть глубже.
– Все девушки возраста Олеси в большей или меньшей степени глупы, наивны и поверхностны. Это проходит с годами. А больше – с опытом. Но не всегда. У Красотули, я думаю, прошло бы. Но почему я должен ждать этого, если со мной рядом готовая умница и, что немаловажно, красавица?
– Выходит, вы обманывали двух женщин.
– Так, как я, живут многие.
– Я так не думаю.
Док закатил глаза.
– Не пытаюсь строить святошу, но замечу, что сблизились мы по инициативе Олеси. Я держался на расстоянии, сколько мог. Но Красотуля была так… нет, не настойчива. Не то слово… Обходительна, скорее. То есть она не осаждала меня, а обхаживала. И я не устоял.
– Вам льстило внимание юной красотки?
– Малыш, мне к нему не привыкать. И не потому, что я так неотразим, просто я им полезен.
– Вы пластический хирург! – осенило Кира. – И как я сразу не догадался?
– Не буду отрицать. Да, мы познакомились с Олесей в клинике, где я работал.
– Так вы Бородин?
– Бородин? Нет. – Док почему-то рассмеялся. И потянулся к водке. Бутылка опустела только на две трети. – Он продолжил то, что начал я. Первая и самая серьезная операция по коррекции формы лица (ты знал ее в детстве, значит, помнишь, какой некрасивой она была) произведена мной. На таком лице даже ее нос неплохо смотрелся. Могла бы и избежать ринопластики. Но Олесю было уже не остановить. А так как я отговаривал от дальнейших вмешательств, она обратилась к другому хирургу – Бородину. Но именно я, можно сказать, помог бабочке выбраться из кокона.
– Теперь я понимаю, почему она полюбила вас.
– Думаете, из-за этого?
– Думаю, да. Но есть еще кое-что… Вы похожи на ее отца. Я сначала не заметил, но чем больше смотрю на вас… Да, вы определенно чем-то его напоминаете.
Подошла официантка. Поставила перед Доком рассольник (прошло полчаса, оказывается) и вопросительно посмотрела на Кира.
– У вас есть молоко?
– Конечно.
– Тогда стаканчик теплого, но не кипяченого.
– Есть ватрушки. Разные: с творогом, ягодами, повидлом, изюмом. Хотите? С молоком будет идеально.
– Будьте добры с вишней.
Когда девушка удалилась, они вернулись к разговору. И возобновил его Док:
– Я пытался расстаться с Олесей несколько раз. Но она меня неизменно возвращала. Я особо не сопротивлялся, если честно. Без нее я будто заболевал. И ждал, когда она сделает шаг мне навстречу. Но сам инициативы никогда не проявлял.
– Я знаю, Олеся говорила.
– Мы были как Пигмалион и Галатея в современном варианте. Она восхищалась мною как своим творцом. Я ею – как своим творением. Но реалии нашего полного цинизма общества таковы, что мы не могли быть вместе.
– От кого вы узнали, что Олеся погибла?
– Мы расстались месяц назад или около того. Обычно она держалась дней семь-десять, потом писала или звонила. А тут тишина… Я выждал еще. Но от нее опять никаких вестей. Я знал адрес одной из ее страниц в Интернете, зашел и обалдел… Вся стена увешана объявлениями с соболезнованиями!
– Если вы списывались и созванивались, почему вас еще не вычислили?
– У нас были «свои» телефоны. Как символ любви. Два поддельных «верту», я их купил в Эмиратах за копейки. Один золотой, другой серебряный. Только для нас. То есть в телефонных книжках было по одному номеру (сим-карты оформлены на других лиц). Я свой отключал, когда был дома с женой. Сейчас его нет. Я избавился от него.
– Вы так все продумали… – протянул Кир подозрительно. – Будто запланировали убийство заранее!
Получилось довольно громко. Официантка, что несла ему молоко и ватрушку, едва поднос не выронила, услышав слово «убийство».
– Я не хотел палиться, ясно? – прорычал Док, когда девушка, поставив стакан и тарелку на стол, ушла. Но два раза оглянулась на мужчин. – Жена, а на тот момент невеста, для меня значит больше, чем все остальные барышни.
