– Нет. По крайней мере со мной она ничего такого не обсуждала.
– Ей кто-нибудь звонил, когда она у вас находилась?
– Если да, то не знаю об этом. Когда работаю, прошу моделей отключать звук. Ненавижу, когда они отвлекаются на пустой треп.
Карели позвонили. Он извинился перед Родей и ушел разговаривать в прихожую. Вернулся в кухню, чтобы сказать:
– Завтра приедете в следственный отдел. Дадите показания и отпечатки оставите. Вам позвонят!
И ушел.
Родя, потоптавшись в прихожей, побрел в комнату. Зря только платье перешивал! Нужно было оставить как есть.
Глава 8
Виола лежала на диване в ворохе подушек. Их было так много, что, когда она поворачивалась, то одна, то другая падали на пол. Такое ложе ей соорудила Римма. Именно она забрала Виолу из больницы, но наотрез отказалась везти ее домой.
– Ночуешь у нас, – заявила тетка решительно. – А то мало ли…
Но до того, как Виолу выписали, произошло кое-что. А именно – явление Вадика.
Она собирала свои нехитрые пожитки, готовясь покинуть палату, когда дверь распахнулась, и на пороге возник ОН!
Букет!
Огромный, размером с таз. Но с ногами.
Виола не сразу поняла, что в дверях человек, лицо и половина тела которого закрыты охапкой цветов. Ей сделали укол перед выпиской, и соображала она не очень-то.
– Как я рад, что с тобой все в порядке, – послышалось из-за букета. – Это тебе! – И взору Виолы явилась физиономия Вадика.
Она взяла протянутый букет, поблагодарила.
– Я чуть с ума не сошел от беспокойства, – жалобно проговорил Вадик.
А Виола, хоть и была под действием укола, едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть – а не надо было!
Да кто он вообще такой? Вынырнул из небытия (она не вспоминала о нем несколько лет), и, несмотря на протесты, пытается взять ее в оборот. Вниманием, цветами, словами красивыми и… растреклятым беспокойством! Вадика стало сразу слишком много!
– Откуда ты узнал, что я тут? – спросила Виола, очень надеясь на то, что в ее голосе не сквозит недовольство.
– Матвей сказал. Знал, что я не нахожу себе места.
– Вадик, перестань! – Это прозвучало громче, чем она планировала. – Ты ведешь себя странно, не находишь?
– Нет.
– Я не жена тебе, не невеста, даже не любовница.
– Ты бывшая любовница и невеста, а также женщина, которую я хотел видеть своей женой.
– Все это в прошлом. Сейчас ничего не осталось. Перестань вести себя так, будто мы расстались позавчера… – И тут она решилась: – Вадик, отстань от меня. Вот сейчас уйди и больше не возвращайся. Не хочу я с тобой ничего. В том числе дружбы.
– Вер, ты не в себе?
– Меня зовут Виола! – Она сунула букет ему в руки и зашагала к выходу. – Не звони, не пиши, не ищи… И, главное, не беспокойся!
Вот так они расстались.
Сейчас Виола жалела о своем поведении. Надо было как-то помягче с Вадиком.
Из прихожей донесся шум. Виола вытянула шею взглянуть, кто пришел. Это была хозяйка квартиры.
– Не спишь? – спросила Римма, проходя в комнату. – А я вкусняшек привезла! – Она продемонстрировала коробку из кондитерской. – Тут эклеры, безе и корзиночки.
– Тысячи калорий, – вздохнула Виола.
– Вот сейчас тебе только их и считать! – рассердилась тетка. Не имея проблем с лишним весом, она считала людей, сидящих на диетах, чокнутыми. Говорила, что, для того чтобы оставаться стройной, нужно всего-навсего не переедать и много двигаться. И когда Виола или кто бы то ни было, склонный к полноте, пытались ей доказать, что одного этого некоторым людям мало, она раздраженно отмахивалась: «Просто втихаря жрете, а потом заваливаетесь на диван, копить жиры!»
Виола встала с дивана, прислушалась к себе. Ничего не болит, только чуть ноет рука.
– Как чувствуешь себя? – спросила Римма.
– Бодрячком.
– Вот и славно. Значит, три пирожных осилишь.
– Римма, ты с ума сошла? Я никогда не ела так много.
– Ничего не знаю. Я купила девять, каждому по три. И есть их надо сегодня, пока свежие. Пойдем на кухню.
Виола последовала за теткой. Сегодня на ней был брючный костюм цвета «мокко», под ним простая белая майка, а на шее в качестве украшения обычный на первый взгляд канатик, но если присмотреться, то сплетенный из серебряных нитей, покрытых эмалью.
– Ты, Римма, похожа на первую леди, – сделала тетке комплимент Виола. – Такая элегантная.
– Не все первые леди элегантны, – фыркнула та. – Но спасибо.
– Как ты умудряешься всегда так хорошо выглядеть?
– У нас сегодня вечер лести? – Римма скинула пиджак, повесила на спинку стула и стала готовить чай. – Сынуля мой не звонил?
– Нет. Привез и умотал куда-то.
– Что там у него с невестой?
– По-моему, ничего хорошего.
– Как так?
– Раз явился вчера ночевать ко мне, значит, она его выгнала.
– За что? – грозно насупилась Римма. Третировать Рому имела право только она.
– Она ждет от него предложения. А Ромка жениться пока не хочет.
– Да пора уж.
– Трудно ему.
– Почему это?
– Говорят же, мужчины выбирают себе в жены тех, кто похож на их матерей. А с тобой разве кто сравнится?
– Верка, уймись уже! – прикрикнула на племянницу Римма. А у самой глаза блестят – довольна. – Своим звонила?
– Маме. Все рассказала, правда, без лишних подробностей.
– Она что?
– Обиделась на то, что я сейчас у тебя, а не у нее.
– Вот дура, – в сердцах выдохнула Римма. – И за что ее твой отец полюбил?
Такие слова Виола слышала от тетки не впервые. При любой ссоре с сестрой она применяла их. В разных вариациях. Виола, а на тот момент Вера, недоумевала, что такое с сестрами творится. Какая черная кошка перебегает между ними?
А оказалось – кот.
Иначе говоря, ее отец. Когда-то сестры обе были в него влюблены. И он оказывал большее внимание Римме – более яркой и интересной. Они встречались, но по-детски. Гуляли, держась за ручки, качались на качелях, сидели на лавочке возле подъезда, а мама Риммы, бабушка Виолы, кричала с балкона дочке, чтоб немедленно шла домой. Им было по шестнадцать. Потом выпускной. И разные дороги. Римма в ПТУ, учиться на парикмахера, ее избранник в Бауманку. Еще полгода отношений и разрыв. А все из-за Римминой сестры. Она студенту Бауманки была под стать – серьезная, тянущаяся к знаниям, окончившая второй курс технического универа. С ней интереснее. И с парнями она не заигрывает…
Так папа Виолы выбрал ее маму. Они поженились. Прожили двадцать пять лет. Обеим дочкам казалось, что счастливо. А Римма считала, что если бы не их мать, выпившая все соки из ее школьной любви, он жил бы и жил!
Сама она вышла замуж за мужчину, которого не любила, не уважала и, как иногда казалось Виоле, даже не считала за человека. Просто надо было за кого-то выскочить в пику сестре, вот она и сделала это. Подвернулся Ромин папа. С ним Римма развелась так быстро, что Виолин брат не успел отпечатать в памяти образ отца. А воскресить его не получилось – он уехал куда-то в Казахстан, вроде бы что-то строить, но там и пропал.
– Чай готов, – провозгласила Римма, едва залив кипятком чайные пакетики. Она могла шпарить и такой, горяченный. – Или покушаешь супчика сначала?
– Я не голодна.
– Харчо! Такое наваристое, что ложка стоит.
Виола поморщилась. Аппетита не было.
– Какое же ты унылое гэ! – возмутилась тетка.
– Вот спасибо. Вечер комплиментов, говоришь?
– Ты так никогда мужика не найдешь, – оставила без внимания ее заявление Римма. – И вообще… Ты в оболочке чучела была гораздо интереснее как человек. Искрила, юморила, обаяла. Старалась понравиться вопреки. А сейчас, когда твоя внешность как минимум соответствует среднестатическим стандартам, ты как будто расслабилась… – Она сурово посмотрела на племянницу. – А кто тебе правду еще скажет, кроме меня?
– Спасибо, что озвучила мои мысли. Я и сама много раз думала об этом. И пришла к выводу, что изменения внешности тут ни при чем.
– А что тогда при чем?
– Не что – кто. Матвей.
– Грузчик с высшим образованием? – усмехнулась Римма и, откусив эклер, стала запивать его горяченным чаем. – Я всегда подозревала, что ты в него влюблена.
– Я в него влюблена, – эхом повторила Виола.
– Только все, что я говорила до этого, не отменяется.
– Я унылое гэ.
– Точно! Расшевели себя! Ради того же Матвея. Он, как и все мужчины, любит…
– Веселых какашек? – расхохоталась Виола.
– А нечего ржать. – Она экспрессивно потрясла кулаком. – Кстати, сколько ты будешь ждать того момента, когда он поймет, что его судьба именно ты?
– Сколько потребуется.
– То есть сама ты ничего предпринимать не будешь?
– Я не могу навязываться.
– А обозначать свое отношение можешь? Дай ему хотя бы понять, что он для тебя не братуха… – Римма проницательно посмотрела на племянницу. – Или поздно? Заигралась? – Виола тяжело вздохнула. – Но ждать – это не выход. Я все понимаю. Ты не раскрываешься, потому что боишься. И не столько отказа. Ну, не ответит он на твои чувства, и ладно. Ты и сейчас не знаешь, что Матвей к тебе испытывает. Думаешь, ничего, кроме дружеской симпатии?
