«Если я последую за профессором, то рано или поздно встречусь и с Белобрысиком и с Хромоногим», — убеждал себя Павлик.
Наконец, он решил: «За профессором, куда бы то ни было!»
Утро казалось ему более лучезарным, чем когда-либо. Его сердце охватил восторг сияющего неба, им владели смелость и упорство, побуждавшие его к действию.
Перед тем как тронуться в путь, Павлик, спрятавшись в кустах, подал сигнал «Дружба обязывает». Резкие звуки полетели в тихом утреннем воздухе и растаяли в бесконечности.
Никто не ответил.
Он закинул ружьё за плечо, осмотрел простирающийся перед ним лес, спускающиеся к бездне осыпи, утёсы Орлиного Гнезда, долину Чёртовых Берлог и тронулся в путь по тропинке.
Он не прошёл и сотни шагов, как услышал за собой быстрые шаги. Кто-то за ним бежал.
— Меня преследуют! — сказал себе испуганный Павлик. — Убежать?.. Нет! Я встречу их здесь.
Он спрятался в гуще кустарника и приготовил ружьё. От волнения он едва дышал.
«Кто бежит сюда? Может быть, Белобрысик. Он услыхал мой сигнал».
Чем больше приближались шаги, тем Павлику становилось яснее, что это не Белобрысик. Тот бы не бежал так шумно, не дышал бы так тяжело, как гончая после долгого преследования дичи.
Наконец на тропинке появился преследователь. Это была Элка. Её глаза, похожие на фиалки в полутени рождающегося дня, были тревожны и грустны. Она на секунду остановилась, прислушалась. Ноздри её шевелились, будто она принюхивалась к чему-то. По сжатым губам пробегала дрожь волнения, щёки зарумянились.
— Элка! — тихо позвал её Павлик.
Она вздрогнула, осмотрелась вокруг, узнав его голос, и когда он показался из зарослей, она порывисто двинулась к нему, как будто собираясь его обнять. Фиолетовые отблески её глаз приобрели свойственный им нежный тон летнего солнечного неба.
— Павлик… ты… я тебя увидела из своего окна…
В глазах её дрожал страх. Грудь высоко поднималась от учащённого дыхания. Нежная и милая в своей смелости и детской растерянности, она опустила глаза, встретив восторженный взгляд Павлика.
— Я всю ночь не спала, — прошептала она.
— Элка, ты… не надо было…
— Я тебя не оставлю одного. Хромоногий убил Белобрысика; Сашок не вернулся… А теперь и тебя… — Она разрыдалась.
Павлик взял её за плечи, попытался успокоить, но держал от себя на расстоянии, словно она была хрустальной вещью, которая могла разбиться от одного прикосновения. А она, наклонившись вперёд, заплаканная как ребёнок, словно приросла к месту, опустив руки. Как хотелось Павлику утереть её слезы, погладить её по голове. Она была готова спрятать голову у него на груди. Это было так естественно в такой момент.
— И ты побежала сейчас же за мной? — спросил он глухим голосом, неуверенно.
Она подняла глаза, посмотрела на него. В её взгляде было признание и мольба.
Он сдержанно улыбнулся, и на щеках у него выступил румянец. Элка опустила глаза в смущении…
— Я боюсь! — прошептала она чуть слышно. — Я пойду с тобой, куда бы ты ни пошёл. Я видела и профессора Мартинова — прошептала она.
Павлик засмеялся счастливым смехом.
— Ну, раз так, идём, Элка!
Профессор Мартинов нигде не задерживался. Павлик и Элка шли за ним по тропинке, покрытой росой. Следы шагов профессора были ясно видны. Он пересёк небольшую прогалину у Чёртовых Берлог, спустился по мраморным ступенькам и, дойдя до колодца, остановился. Размотанные им верёвки оставляли борозды, похожие на следы змей. У скалы валялась брошенная спичка. Быть может, он проверял, есть ли ещё в галерее рудничный газ. По всей вероятности, он тут же и позавтракал: валялся клочок промасленной бумаги. В колодце было темно, хоть глаз выколи.
— Хорошо, что у меня в кармане электрический фонарик. Со вчерашнего дня остался! — сказал улыбаясь Павлик. — Я спущусь туда. Ты не возражаешь, Элка? Я сейчас же вернусь.
— И я тоже спущусь, здесь на поверхности мне страшно одной. Вдруг придет Хромоногий…
— Но спуститься ещё опаснее, Элка!
— А если так, тогда и ты не должен спускаться! Нам надо вернуться на виллу, предупредить профессора Иванова и деда Стояна.
— Да нет же! Я говорю, что тебе опасно. Мне-то ничего…
— Тогда вместе! — твёрдо сказала Элка.
— Ну, спускайся, а я за тобой! — ответил Павлик. Он думал, что Элка побоится. Но она бесстрашно взяла фонарик, подвернула подол платья, и смело стала слезать по железным скобам, светя фонариком в глубину неизвестного колодца. Когда она опустилась на несколько метров, Павлик последовал за ней.
Солнце обливало с востока светом и теплом всю землю. Жизнь закипала под благотворными лучами солнца.
А в это время в глубину холодных и тёмных подземелий неисследованного мира спускались два горячих сердца, и свету их вдохновения предстояло осветить и согреть мрак вечной подземной ночи.
22
Успех принадлежит смелым
Увидев, что случилось со старшим геологом, Белобрысик рассудил, что ему не следует вмешиваться. Чтобы не выдать своего присутствия, он выбрал более удобную позицию для наблюдения, и, использовав момент, когда Хромоногий спрятался в свою берлогу, перебрался на дуб, узловатый ствол которого находился вблизи него.
Вскоре Хромоногий появился из своей берлоги, с рюкзаком за спиной, и скрылся шагах в десяти от потайного туннеля в тайнике под большой, обросшей бурьяном скалой.
На месте происшествия не замедлили собраться люди. Элка и Кита привели за собой почти всю группу старшего геолога. Вслед за ними прибыла и деревенская акушерка, откликнувшаяся на вызов вместо отсутствующего врача, чтобы оказать раненому первую помощь.
Выяснилось, что рана не опасна. Нож попал в мускул под плечом и скользнул по рёбрам, так что не причинил серьёзных повреждений.
Белобрысик сидел, спрятавшись в листве своего дуба, и с интересом наблюдал суету вокруг раненого, но при этом зорко следил и за всем вокруг. Он полагал, что ещё кое-кто следит за всем происходящим и строит свои планы. Ему было ясно, что Хромоногий тайком наблюдает за этим местом, поэтому он не выдавал своего присутствия, старательно скрываясь в кроне дуба.
«Он от меня не уйдёт», — тысячу раз твердил про себя Белобрысик.
Всю ночь он не сомкнул глаз.
Начинался рассвет. От утреннего холодка по всему его телу ползали мурашки. Ему хотелось спуститься и поразмять ноги, но он крепился, неподвижно сидя на суку.
В тот момент, когда соловьи приумолкли, предрассветный покой был нарушен осторожными тяжёлыми шагами. Кто-то пробирался через кустарник, в котором вчера вечером исчез Хромоногий. Послышался говор. Голосов было два. Затем из кустарника появились двое мужчин. Белобрысик их сразу узнал — это были Хромоногий и Медведь. Медведь нёс на плече кирку, а Хромоногий держал короткую лопату. Они вышли из тайника Хромоногого очень неспокойные, всё время тревожно оглядываясь по сторонам. В особенности проявлял беспокойство Хромоногий, быть может, опасаясь засады.
Молча, хмуро они стали спускаться по наклону к осыпи.
Пока они не скрылись в лесу, Белобрысик не решился спуститься с дерева. Только когда из леса вылетели вспугнутые птицы, он слез: было ясно, что те двое идут по лесу.
Привыкший ориентироваться в неизвестной местности, отлично знающий лесные шумы и искусство следопыта, Белобрысик быстро напал на следы, оставленные кладоискателями, и пошёл за ними. Ему стало даже забавно и весело.
Идя по их следам, Белобрысик установил, что на дне пропасти, вдоль берега Пещерицы, проходит удобная тропинка, которая выводит к подножию острых утёсов Орлиного Гнезда. Обойдя их и достигнув хребта, называемого местным населением «Врелото», тропинка проходит под узким скалистым козырьком, скрывающим её от любопытных взглядов, и выходит в лес, позади центральной станции геологической экспедиции.
В лесу, на том месте, куда ведёт эта интересная тропинка, высятся три больших утёса, расположенных так, что вершины их указывают три различных направления. Если подняться на эти утёсы и посмотреть оттуда на лес, то можно заметить, что среди светло-зёленого моря сосен, в одном единственном месте возвышаются, точно три свечи, три остроконечных пихты. Чтобы добраться до них, надо идти прямо к хребту Стражицы. Однако, прежде, чем до него дойти, надо опуститься в крутой, проходящий среди леса, каменистый овраг. В этом овраге — потайной вход к кладу.
Белобрысик, довольный своими наблюдениями, залёг в кустах, чтобы дождаться окончания событий.
Хромоногий и Медведь вошли в подземелье через отверстие в скале, обнаруженное накануне дедом Стояном с его козочкой.
