Одноглазый встал на ноги и вздохнул.
— Такие лунные ночи, товарищ, бывают только здесь!
Вдруг он насторожился как охотничья собака, всматриваясь в противоположный берег ручья. Затем бесшумно подошёл к самому берегу.
На том берегу папоротник раздвинулся. Кто-то через него пробирался. Точнее, пробирались два существа, одно за другим. Впереди пробиралось более крупное — папоротник раздвигался шире, а за ним другое — поменьше.
— Наконец-то! — прошептал профессор Иванов.
Однако Балцак приблизился к нему и жестом попросил у него ружьё. Удивлённый профессор подал его. Одноглазый осторожно зарядил его и залёг в удобном месте. Рядом с ним залёг и профессор.
Перед папоротником, в том месте, где Одноглазый ожидал появления медведя, выросла человеческая фигура. Отряхнув налипшие листья, фигура тихо свистнула. За нею поднялась другая фигура — мальчика. Оба были нагружены рюкзаками, в руках у них были ружья…
Одноглазый нахмурил брови.
— Медведь убежал, ты видел? — засмеялся старший. — Ветер дул с его стороны и он нас не почуял, но понял, что тут кто-то пробирается и предпочёл удалиться. Наверное это была медведица с медвежонком, а то они очень любопытны, если не стервятники. Он бы нас не оставил в покое, пока не выяснил бы, с кем имеет дело.
— Опытный человек! — прошептал Одноглазый, несколько успокоенный. Он, по-видимому, сразу почувствовал, с кем имеет дело.
— Дед Чудо, а ты встречался с медведем-стервятником? — спросил мальчик.
— Эх, Петушок, о лихом не полагается говорить! — засмеялся дед Чудо. — Теперь снимай тапочки, чтобы перейти через ручей. Утренние часы холодные. Пусть лучше ноги у нас будут сухими. Народ говорит: «Сухи ноги — здорова голова». Давай, мой мальчик!
Профессор Иванов поднялся. В нём внезапно пробудился интерес к людям, переходившим сейчас вброд Серебряный ручей. Он приблизился к Одноглазому и, положив руку на ствол ружья, опустил его к земле. Тот понял его и снял руку со спуска.
На свете мог быть только один дед Чудо, который стал бы бродить глубокой ночью по утёсам вершины Орлиное Гнездо, в сопровождении юноши, носящего имя Петушок. Профессор Иванов, узнавший об этом имени и его истории из сегодняшнего рассказа Павлика, как ни было появление деда Чуда невероятным, принял его, как нечто закономерное.
Профессор выступил вперёд и воскликнул:
— Эй, дед Чудо, ты настоящее чудо!
Дед Чудо и Петушок остановились на берегу, как были — с обувью в руках и с засученными штанинами, — удивлённые, а может быть и испуганные.
— Простите, — сказал дед Чудо, несколько прийдя в себя, — с кем я имею честь говорить?
— Я — профессор Иванов.
— Про-фес-сор! — произнес дед Чудо, делая ударение на каждом слоге. — Ну, конечно, а я не догадался. Конечно, конечно. Мои орлы говорили мне… — Он вдруг осёкся. В голову его нахлынуло много мыслей, и он сбился. — Павлик и Белобрысик с вами, живы-здоровы, не правда ли? — спросил он, оправившись.
Они пожали друг другу руку в тени деревьев, не бывши перед этим знакомы. Судьба смелых мальчиков Павлика и Белобрысика связывала их, а лес предрасполагал к откровенности и чистосердечности. Они приветствовали друг друга как старые друзья.
Тем временем Одноглазый стоял в сторонке молча, прислонившись к стволу дерева. Профессор Иванов вспомнил о нём, и ему стало несколько неловко, что он забыл про скромного гиганта.
— Балцак, иди сюда, я тебя познакомлю с этим милым дедушкой.
Дед Чудо подошёл и остановился перед Одноглазым, который не пошевелился. Стоял как величественная сосна. Тень падала на его лицо и скрывала блеск его единственного глаза.
— Кузнец! Ты ли это, сынок? — взволнованно прошептал дед Чудо.
Профессор, в свою очередь, растерялся от удивления.
Одноглазый вдруг согнулся, повалился в ноги деду Чудо, схватил его правую руку своими обеими ручищами и стал её целовать, повторяя:
— Учитель, учитель!
Затем, вскочив на ноги, он схватил старика в объятия и чуть было не задушил.
— Н-да, так, значит, — сказал дед Чудо, освободившись из страшных объятий. — Довелось встретиться. Я знал, что встречу знакомых, но всё же, сколько лет, думаю, прошло. Немало годков-то.
В конце концов выяснилось, что лет пятьдесят назад дед Чудо был молодым учителем в этих местах. В то время Одноглазый жил в доме у Радана на Чёрной скале и водил деда Чудо по горам, показывая ему то да сё. Оба сохранили прекрасные воспоминания один о другом. Тут дед Чудо вспомнил и о Радане. Одноглазый обещал отвести его туда. В этот момент в разговор вмешался профессор Иванов. Он рассказал о Радане то, что услышал о нём от Павлика. Описал его кончину, поведал про сборщицу целебных трав, про злодеяния Хромоногого.
— Вот это славные приключения! — воскликнул Петушок, который жадно слушал повествование о подвигах Павлика и Белобрысика, прильнув к деду Чуду.
— Мои мальчики, соколики мои! — радовался дед Чудо.
Разговор перешёл на эту тему. Трое мужчин беседовали как старые друзья, время летело, на востоке уже светлело небо, приближался рассвет.
— Позвольте мне пригласить вас в свою хижину! — сказал Одноглазый. — Она, правда, самая бедная хижина на земле, но…
— Не беспокойся об этом, Балцак, — перебил его дед Чудо. — Никто не должен раскаиваться в том, что вёл слишком скромную жизнь. Бедный человек смеётся чаще и он веселей. Идём, и не думай об этом.
Впереди зашагал Одноглазый, ловко прокладывая дорогу в кустарнике своим посохом. По этой широкой дороге за ним следовали остальные.
— Так иногда складываются обстоятельства, так переплетаются судьбы людей, что им вдруг становится ясно, как мал мир, — говорил дед Чудо.
Над Орлиным Гнездом скалы золотились пурпурным сиянием восхода. Зарождался новый день. Из лона Родоп истекал живительный утренний аромат и разносился далеко над уснувшими равнинами Фракии.
20
Неспокойное утро
Случай, этот дивный сочинитель всех запутанных историй, по-видимому не желал, чтобы утро этого дня началось торжеством, хотя бы и таким скромным, какое предложил своим спутникам Одноглазый.
Когда маленькая группа подошла к его хижине, он остановил всех, прислушался и сделал им знак молчать. В тишине утра ясно слышались чьи-то крики, временами походившие на жалобный вой, а иногда — на дикий смех.
— Сборщица трав влезла на Молодухину Скалу над бездной… — сказал со вздохом Одноглазый. — Я поспешу…
Он не договорил, но всем стало ясно, что он имеет в виду безумную.
— Я должен ей помочь, Радана ведь уже нет.
— Пойдем вместе! — предложил профессор.
— Тогда идём прямо к Чёрной скале! — нетерпеливо заключил Одноглазый.
Вся группа спустилась быстрым шагом в долину по течению Серебряного потока, поднялась на невысокий хребет, известный под названием Страшица, и оттуда направилась прямо к Чёрной скале.
Перед тем как добраться до этой скалы, надо обойти группу скалистых утёсов, торчащую среди леса как обелиск и называемую Молодухина Скала. Подойдя к ней, Одноглазый внезапно покинул компанию. Ловкий как коза, он вскарабкался на крутой обелиск, скрылся из вида, но вскоре появился снова. Он нёс на руках безумную. Она продолжала кричать и петь что-то невнятное. Когда он положил её на землю, она вскочила на ноги, смешно завертелась, описала рукой в воздухе круг и дико захохотала.
— В ловушке, в ловушке они. Все там будут спать, с Раданом. Они сыновья Радана. Ха-ха-ха-ха! Сыновья Радана! Что?.. Чего вы на меня так смотрите? Что я — сумасшедшая? Вы все напуганы дикой русалкой. Ха-ха-ха-ха-ха!
Её несвязные слова возбуждали сострадание.
— В букете цветов самые душистые стебельки, а в средине дикий пион. Дети Радана будут в древней гробнице.
Все старались что-нибудь понять из её слов, но это удалось только одноглазому Балцаку.
— Веди нас скорее в старый дом, несчастная! — грустно, но строго велел ей он. — Что ты сделала? Несчастный твой ум! Ну! — крикнул он под конец страшным голосом и встряхнул её.
Это несколько отрезвило её, она помотала головой, окинула взглядом окружающих, словно видела их впервые и усталым голосом, совершенно не похожим на прежний, промолвила:
— Хорошо! Идём!
Ещё с порога большого дома Радана все почувствовали благоуханный одурманивающий запах. Остановившись в дверях его комнаты, они увидели в средине её большой старинный кованый сосуд на высокой металлической ножке, похожий на древний жертвенник. Он весь был окутан благоуханным дымом каких-то трав. Дым волнами носился по комнате.
В кровати Радана из-под пестрого дырявого одеяла виднелось три кудрявых головы. На полу лежало три рюкзака. Одноглазый откинул покрывало. Под ним, объятые глубоким сном, лежали три пионера.
