— Так ты считаешь, еще не все потеряно? — с надеждой спросила я.
— Наоборот! Твои позиции укрепились, да еще как! Не ты перед ним виновата, а он. И потом, если б это была новая баба, какая-нибудь двадцатилетняя профурсетка, я бы еще поняла. А тут… вся история тянет максимум на расстройство желудка.
Я невольно рассмеялась. Татьяна умела приводить меня в чувство.
— Я, по-твоему, могу ему завтра позвонить?
— Нет! Не стоит!
— Почему?
— Потому что ты чувствуешь себя оскорбленной! Тебя заподозрили черт знает в чем, а ты всего лишь проявила суперделикатность. И не вздумай отступить от этой позиции даже на четверть шага, поняла?
— Ты доходчиво объясняешь!
— Хлопнем шампанского?
— Давай!.. Тань, а как ты думаешь, он позвонит?
— Машка, не будь дурой! Куда он денется? Неужто бросит такую женщину? Ты ж говоришь, он не идиот?
— Да вроде нет…
— Все, Машка, меняем тему, а то это невыносимо! — поморщилась Татьяна. — Расскажи лучше, что тебе предложил Вырвиглаз?
— Вырвизуб, — машинально поправила я.
— Машка, ты когда влюблена, такой занудой делаешься, просто хоть вой!
— Можно подумать, ты не зануда, когда влюблена! Еще какая.
— Да я уж забыла, когда и влюблялась, — с грустью сказала Татьяна. — А вообще хотелось бы…
— А как же твой драгоценный Федор?
— Но его ведь не убудет, если я хоть самую чуточку влюблюсь! Хотя бы теоретически.
— Как это — теоретически?
— Ну, может, я не правильно выразилась.
— Ты хотела сказать — платонически?
— Именно.
— Ну уж платонически можно и по телевизору влюбиться, — засмеялась я.
— По телевизору неинтересно. С ним же не поговоришь…
В этот момент зазвонил телефон.
— Тань, подойди! — попросила я, так как в этот момент открывала банку с грушевым компотом.
— Алло! — довольно игривым тоном произнесла Танька. — Нет, это не Маша. А кто ее просит? Маш, это тебя!
— Кто?
— Не знаю, какой-то Максим, — нарочно громко произнесла она. И шепотом добавила: — Держись железно!
Дрожащей рукой я взяла трубку. Все-таки он позвонил!
— Алло!
— Маша, это я…
Голос звучал виновато.
— Добрый вечер, — холодно откликнулась, я, понимая, что в этом сейчас мое спасение.
— Маша, надо увидеться!
— Зачем?
— Как зачем? Поговорить, объясниться…
— Я сейчас занята!
— Когда ты освободишься?
Мне хотелось крикнуть: сию секунду, немедленно! Но я сдержалась.
— Сейчас трудно сказать…
— Ты обиделась на меня, да? Я понимаю… Но и ты могла бы меня понять… Маша, пожалуйста, давай поговорим… Я так не могу.
Танька вопросительно глядела на меня.
— Я не очень понимаю, о, чем говорить…
— Маша, пожалуйста!
— Он хочет приехать, да? — прошептала Танька.
Я кивнула.
— Пусть приедет, а я пока смотаюсь к Лизе за твоим Гешкой!
— Глупости, ты пьяная!
— Маша, что там происходит? — встревожился Макс. — Кто там у тебя?
— Подруга.
— А она до утра уберется?
— Мне не нравится твой тон.
— А мне не нравится, что я все время натыкаюсь на подруг! — выпалил он.
— Это твои проблемы! — возмутилась я. — Всего хорошего!
— Маша, подожди, не вешай трубку! Извини, я не хотел…
— Знаешь, Макс, когда кому-то приходится все время извиняться, хамить и снова извиняться, это плохая предпосылка. Похоже, нам лучше не видеться…
— Что ты такое несешь! Маша, я же… Хорошо, может, ты и права… Но если я приеду к десяти утра, мы сможем поговорить наедине?
— Ты же работаешь?
— Завтра суббота! — напомнил он.
— Ах да, верно. Что ж, приезжай! До завтра.
И я первой нажала на рычаг. Этот раунд остался за мной.
Ровно в десять утра раздался звонок домофона. Я не стала спрашивать, кто, сразу надавила на кнопку. Я была уже полностью готова к предстоящей встрече. Поздно вечером, собираясь домой, Танька сказала:
— Обязательно выпей снотворное, а то не выспишься — будешь выглядеть черт-те как, уверенности не будет, и ты все испортишь. — С этим она удалилась, а я последовала ее совету.
Сейчас бросив последний взгляд в зеркало, я осталась очень собой довольна. Обычно, впустив его в подъезд, я заранее открывала дверь квартиры и ждала его. Сегодня я этого не сделала. А, вот и он, звонит в дверь.
— Ну, здравствуй, — несколько смущенно произнес он. Вид у него неважный: похоже, не спал или спал плохо.
— Привет, — спокойно отозвалась я, хотя внутри у меня все бушевало.
— Машенька… Милая моя… Я не знаю, с чего начать… — растерянно проговорил он.
— Для начала сними куртку! Кстати, почему ты никогда не носишь в Москве тот шикарный плащ? — не придумала я ничего умнее.
— Так я же в Москве все время на машине, в нем неудобно… Маша, ты не сделаешь мне чашку кофе?
— Пожалуйста, ты не завтракал?
— Нет, не успел…
— Может, тебе сделать яичницу или омлет? И вот есть таллинские пирожки с мясом…
— Нет, спасибо, лучше яичницу… если можно…
— Можно.
Насытившись немного, он вдруг отложил вилку и тихо спросил:
— Маша, зачем ты ездила в Таллин? Только честно… Я все пойму…
Поймет он, как же… Жди-дожидайся!
— Я… У Марты была годовщина свадьбы… — Господи, зачем я так нелепо вру? Если все уладится, он может быстро поймать меня на лжи, я ведь обязательно что-нибудь перепутаю. Надо срочно выходить из положения! — То есть не свадьбы, а знакомства с Лео, но это почти одно и то же…
— Но почему же ты скрыла это от меня?
— Я намекнула, когда ты первый раз упомянул о поездке в Таллин, сказала, хорошо бы поехать вместе, но ты ответил, что это неудобно, что будешь с коллегами… ну, я и заткнулась. Не хотела ставить тебя в неловкое положение, только и всего. А что ты себе вообразил? Что я за тобой слежу?
— Да… Что-то в этом роде… Но ты прости меня…
— А кстати, кто эта самая Лидочка?
— Лидочка? Моя коллега, — не моргнув глазом ответил он.
— Из твоей телекомпании?
— Нет, она из СТС. Мы случайно встретились в поезде.
— И у тебя с ней нет никаких… отношений?
— Ну почему же? У нас прекрасные отношения.
— Ты с ней спишь?
— Боже упаси! Она не в моем вкусе.
— И никогда не спал?
— Я же говорю — она не в моем вкусе.
Врет он, однако, уверенно, видно, опыт большой. Но ведь и я не говорю ему всей правды… Как же мне это не нравится!
— Но почему же ты тогда увел ее так поспешно? Почему не захотел разобраться во всем на месте?
— Был слишком зол и к тому же пьян. Прости меня, если можешь… Я без тебя не могу… Мне было так погано… Маша, любимая моя…
Я твердо знала, что он нагло мне врет насчет Лидочки, но так хотела верить, что поверила. Может, и было у него когда-то что-то с этой женщиной, но давно сошло на нет. А может, и вправду не было? Нина вполне могла ошибиться. Не исключено, что эта Лидочка просто выдавала желаемое за действительное. Чем черт не шутит? Вот подумал же Макс, что я его выслеживаю… Если б мне хоть на долю секунды представилось, что он может так подумать, я бы ни за что на свете не поехала в Таллин! Я хотела сделать ему сюрприз… Сколько любящих людей не могут понять друг друга, поверить друг другу и расстаются, иной раз навсегда, из-за каких-то нелепых недоразумений…
— Машенька, ну пожалуйста, давай забудем этот дурацкий эпизод… Я, когда прочухался, подумал: какой я болван, с чего это такая изумительная женщина станет выслеживать меня? И почему в Таллине? Да и вообще, это совсем не твой стиль… Ты гордая, независимая… И я так тебя люблю! Маша!
Ну какая сорокалетняя женщина останется глуха к таким речам? Только не я.
— Макс…
— Маша, мне сейчас надо уйти, хотя больше всего на свете я хочу остаться, я так соскучился… Но я приеду после восьми, можно?
— Можно, — кивнула я.
И мы бросились друг другу в объятия. С трудом оторвавшись от меня, он быстро надел куртку и прошептал:
— Я сегодня опять так счастлив. Мне уже казалось, что я тебя потерял.
С этими словами он выбежал из квартиры.
Я тоже была счастлива — я не потеряла его. Пусть даже он немного обманул меня, бог с ним, простим ему эту ложь… А может, и не ложь, да какая разница. Все равно сейчас он любит меня, в этом не может быть сомнении, я все остальное не имеет никакого значения. Мы любим друг друга. Любим! А без недоразумений и ссор не обходится никакая любовь.
Довольная и успокоенная, я первым делом позвонила Лизе, которая об истинной цели моего визита в Таллин ничего не знала, и сообщила ей, что ее поручение выполнено, цветы на могилу Георга Отса возложены.
— Спасибо, детка, — растрогалась тетушка. — Твой Гешка прелесть, по-моему, он по тебе скучает.
— Я его заберу ближе к вечеру, когда Белка будет дома. Как она?
