поваленные деревья. Но и Мрак не отставал. Василика стиснула зубы. Среди деревьев мелькали мавки и лешачата. Они с любопытством наблюдали за тем, как всадник Ночи гонится за молодицей. Внезапно за спиной надломилось дерево и упало на дорогу.
– Не бо-ойся-я! – раздался голос Всполоха.
Пламенный дух легко мог навлечь гнев Лешего, но, кажется, ему до этого не было дела.
Мраку пришлось объезжать поваленное дерево, расстояние между ним и Василикой выросло. Молодица отчаянно гнала Яшеня, умоляя его всеми правдами и неправдами доскакать до алатырь-камня. В Лесу быстро темнело. Кровавое солнце осветило густые кроны, едва слышно журчала речка. Могучие дубы злобно скрипели, предупреждая нежданных гостей: здесь начинается вход в Навье царство. Василике было все равно – больше всего она боялась Мрака, который снова нагонял ее. Яшень, насмерть перепуганный, несся, роняя пену изо рта.
Василика не сразу почувствовала приближение смерти. Она торопила коня, не думая о том, что его тело может не выдержать такой безумной скачки. Взмыленный и измученный, он ощущал дыхание зла позади и продолжал бежать, цепляясь гривой за ветки. Еловые лапы хватали за волосы и Василику, больно хлестали и кололи.
Со стороны дунул холодный ветер, причем так, что Василику чуть не выкинуло из седла. Чудом удержавшись, она прижалась к шее Яшеня. Мрак захрипел и протяжно взвыл. Василика почти умерла от страха – ей казалось, что она вот-вот вывалится из седла и попадет прямиком в лапы зверей, но тут впереди сверкнул пламенный алатырь-камень.
Василика сделала последний рывок. Колдовская сила захлестнула Яшеня. Они снова оторвались от погони, но почти сразу позади раздался призывный вой. Теперь вместе с Мраком за Василикой гнались еще и волки. Но голодные звери не успели их настигнуть. Конь Василики миновал сияющий алатырь-камень, пробежал с десяток шагов и рухнул. Тишина и покой окружили их со всех сторон, и лишь вдали, где находилась Грань миров, что-то безумно выло, билось об алатырь-камень, но никак не могло пройти за него.
– Мы еще встретимся! – прохрипело чудовище. – Не думай, что тебе удалось сбежать!
Алатырь-камень не пропускал ни Мрака, ни его прислужников. Василика выдохнула и прижалась щекой к морде умирающего Яшеня. Глаза коня стекленели.
– Благодарю, – прошептала она. – Ты спас меня.
– Если бы не медлила, он бы не умер, – хрипло фыркнул Вран Воронович. – Тебя ведь предупреждали, и не раз.
Василику прорвало. Сжавшись в комок, она зарыдала. В том-то и дело, что никто не говорил ей о тяжести бремени, никто не рассказывал, чем придется жертвовать и что за все надо платить. Если бы Ягиня сразу сказала ей, что Яшень умрет, она бы уехала на рассвете. Если бы она знала, каким страшным окажется Мрак на самом деле, то не стала бы ждать. Если бы…
О, девичье любопытство и тяга к чему-то горестному и медовому одновременно погубили многих. Вот о чем ей никто не сказал. За себя Василика совсем не боялась – прекрасно знала, что человеческий дух все равно бессмертен. А вот других терять было слишком страшно.
Горькие слезы падали на мертвую землю. Вран сидел рядом с бездыханным Яшенем и терпеливо ждал, когда Василика успокоится. Торопиться было некуда. Время в царстве Нави не шло. Потому-то здесь ничего не росло, не звенело, не шумело – только духи с костяными масками-лицами бродили среди призрачных деревьев.
Василика взглянула на зеленые кроны, полускрытые серым туманом. Подобие неба показалось ей до того забавным, что она усмехнулась. Сердце уже не колотилось. Чутье подсказывало: дальше будет спокойнее и тише, главное – не стать живым мертвецом, как это сделал Кощей, не превратиться в иссушенный исток, подобие человека.
Ягиня рассказывала, что многие гнались за бессмертием и желали познать его. Василике же цена казалась непомерной.
VIII. Навье царство
Воздух стоял тяжелый и неподвижный. Во рту было сухо. Жутко хотелось пить, но Василика боялась остановиться. Ее пугали светящиеся черепа, которые валялись на земле, хоть Вран Воронович и объяснил уже, что это останки мертвых духов, упокоившихся давным-давно. Они освещали дорогу, мигали вдоль тропки синими огоньками.
– Этих не бойся, – помахивал крыльями Вран. – Других бояться надо, тех, что движутся.
Уныние сковывало Василику. Хотелось припасть всем телом к холодной земле и лежать неподвижно или, наоборот, обернуться волком и взвыть от тоски. Во рту стоял горький привкус гари. Вран хмурился, то и дело тревожно встряхивался. Видимо, ему тоже не нравился мертвый мир.
В Радогощи ходили слухи, будто в Нави обитала сама Морана со всеми служителями, ибо среди других богов ей места не находилось. Василика пыталась рассмотреть что-то между широкими дубами, но все пряталось за туманом. Может, где-то за поворотом и впрямь стояло жилище богини?
– Долго еще идти-то? – тихо спросила она у Врана.
– Ишь ты, какая нетер-рпеливая, – фыркнул тот. – Вот когда пер-рестанешь надеяться, что скор-ро дойдем, тогда считай, что почти пр-ришли.
Василика вздохнула. Что она вообще знала о Кощее? Он был старше Ягини, но река времени текла мимо него. Как мог выглядеть человек, которого не тронула сама Смерть, да и осталось ли в нем что-то человеческое?
– Слушай, а расскажи мне о Кощее, – попросила она.
– Лучше бы на дор-рогу смотр-рела, – помотал головой Вран. – Я на твоем месте не отвлекался бы, успеешь еще языком почесать.
Не требовалось большого ума, чтобы понять: Врану она не нравится. Но Василика не обижалась. С чего бы ему любить незнакомую девицу, навязанную ведьмой? Наверняка Ягиня пообещала Врану за работу что-то ценное, иначе он не согласился бы.
Шагала она размеренно, ворон летел рядом и не торопил. Казалось бы, ничего не предвещало беды, Василика чувствовала, как на нее смотрит множество глаз невесть откуда. Сердце тревожно забилось. У нее ведь даже не было оружия. Ягиня сказала, мол, мертвых резать – лишь добротные ножи зря портить.
Василика на всякий случай принялась припоминать защитные знаки, взглянула на обережный круг, вышитый на рубахе. Этого хватало, чтобы отпугивать слабых. Сильные пока не попадались на пути. Вверху заухали совы. Василика не поверила своим ушам и подняла голову. Да, и впрямь птицы, только слепые, с бельмами вместо глаз, и потрепанными перьями.
– Шептухи, – тихо сказал Вран. – Зазывают шепотом, голосом кого-то близкого тебе, заманивают в ловушки. Сами р-рядом не вер-ртятся.
Василика кивнула. Совиное уханье перерастало в плач, и вот уже она услышала рыдания Калины:
«На кого ж ты нас покинула, деточка? Вернись скорее! Я прикажу тебе вареников с вишней наделать и сбитень подать. Будет сладко-сладко, хочешь? Хочешь? Хочеш-ш-шь…»
Василика почти поверила, но не позволила себе обернуться.
