прежде чем потерял сознание.
Глава 8
Очнуться мне довелось на том же самом месте, где я упал. Даже в той же самой позе, наверное, ибо тело ужасно затекло. Мои мышцы не хотели мне подчиняться. Рукой, что весила, казалось, тонну, мне едва удалось убрать с лица прилипшие к нему волосы. Пара мух с недовольным жужжанием тут же поднялась в воздух, а я против собственной воли застонал.
– Треклятье Тьмы, – мне показалось за лучшее превратить стон во что-то осмысленное и, видимо, это придало мне силы. Кое-как у меня получилось принять сидячее положение. Попутно я также ощупал голову. Она нещадно ныла и неудивительно – среди слипшихся волос пальцы мгновенно обнаружили роскошную шишку, а пульсирующая боль в районе лба, если верить ощущениям, возникла из-за воспалившейся раны. Во время падения я рассёк обо что-то лоб так, что часть кожи отслоилась.
«Зато понятно, отчего с волосами такая беда», – мгновенно понял я. Подобные раны всегда сопровождались обильным кровотечением.
Однако мысль не успокоила. Свежеобретённые травмы, напротив, заставили меня неприятно напрячься. Я всерьёз задумался, а цел ли мой череп? Мне очень не хотелось, чтобы какой-то осколок задел мозг и навсегда лишил меня моей прежней личности.
«Тьма этот мир побери!» – запаниковал я, но, к счастью, кончики пальцев твердили, что мне несказанно повезло – я отделался, считай что, лёгким испугом.
Сделанный вывод вылился в вздох облегчения и желание осмотреться. Отняв руки от головы, я огляделся по сторонам. Вокруг стоял поздний вечер, и в лучах слабого солнца равномерно покачивался на ветке ближайшего раскидистого дерева силуэт висельника – Ашера Рыжего. После, поняв, что действительно грех мне жаловаться на собственное здоровье, я поднялся на ноги. Меня тут же зашатало, но тело достаточно пришло в себя, чтобы сделать шаг. И ещё один. Благодаря упрямству я шёл вперёд, и постепенно идти мне становилось легче. Первая слабость достаточно отступила, чтобы я смог осмотреть пещеру. Трупы разбойников остались лежать там, где их застигла смерть. Наверное, так граф хотел выказать своё презрение – почему-то в моём мире считалось важным, что станется с разлагающейся биомассой. Мне же было всё равно. Главное, вокруг было тихо и отсутствовали живые, способные напасть на меня. Так что я спокойно вытащил из тайника свои вещички, рассовал большинство из них по карманам пыльного плаща, тщательно окатился водой из нетронутой бочки да начал подумывать о том, как бы починить дверь до наступления ночи.
… Ненавижу двери! Все до последней!
Наверное, именно нежелание браться за физический труд заставило меня сначала втереть в кожу мелкие, как тальк, кристаллы. Средство должно было не дать запаху моего тела распространяться столь сильно. Подобное давало шансы выжить при бегстве от нечисти. Вдруг с ремонтом ничего не вышло бы?
«Да точно не выйдет», – кисло подумалось мне. Дверной косяк, с вырванными петлями можно было только камнями закладывать.
– Странник. Ты жив, что ли, остался? – вдруг раздался вдруг женский голос поблизости.
– У меня этот факт не вызывает сомнений.
Я обернулся и удивился. А что здесь Анжела-то делает?
Выглядела девушка жутко. Мочки ушей, в которых когда-то сияли золотые громоздкие серьги, оказались порваны и кровоточили. Глаза едва можно было различить на опухшем избитом лице. От юбки осталось одно название. Ткань была разодрана так, что могла сразу переквалифицироваться в половую тряпку.
– Хочешь серебро найти? – усмехнулась смуглянка.
Не надо ей было так улыбаться. Мне стали мгновенно видны свежие дыры вместо ряда ровных белых зубов.
– Зря стараешься, дурачок. Солдаты нашли его и всё забрали. Абсолютно всё!
– Тогда бы ты не вернулась. Не так ли?
– Это моё дело и мои деньги! – взъярилась женщина. – Я их честно заработала!
– Странно, что это именно ты говоришь о честной работе.
– Мразь! Да я тебя за такие слова убью!
– Дать совет, что ли? – наставляя на Анжелу острие меча сказал я. – Если не хочешь оказаться с перерезанным горлом, то не надо мне угрожать.
– Пошёл ты!
– Я никуда не уйду до утра…
Я хотел сказать больше, но туман в сознании сгустился и от этого меня вновь пошатнуло. Болезненная пульсация в голове стала намного сильнее, однако я взял себя в руки и через силу продолжил говорить как ни в чём не бывало.
– Поняла расклад? Если хочешь, чтобы я обдумал, стоит ли приглашать тебя составить мне компанию в пещере, то постарайся быть вежливее и полезнее. Отвечай – что стало с моей девочкой?
– Откуда ж мне знать? Едва меня нашли, как эта дрянь Эльза завопила о том, какое я дерьмо! Так что все сучки уехали в сторону Оженя, а меня солдатне убить приказали, но, как видишь, я смогла убедить их этого не делать… Так пропустишь?
– Да. Входи.
Я убрал меч в ножны, поднял ранее собранную сумку и пошёл прочь по тропе.
– А сам-то куда? Ночь же скоро!
Вот именно. Ночь скоро, а вокруг тебя уйма свежих трупов и выбитая дверь. К кому поспешит вся нежить? К одинокому бродяге, натёршемуся убивающим запах порошком, или к тебе на аромат смерти? И уж тем более мне станет безопасно, когда из пещеры послышится привлекающий ночных охотников девичий визг.
Ноги сами собой ускорили шаг, хотя голова после падения словно на тысячи кусочков раскалывалась. Наверное, я всё же получил сотрясение мозга. И не самоё лёгкое. Во всяком случае, когда сумерки плотно сгустились и показались первые звёздочки, меня всё же вырвало. В глазах потемнело и далеко не из-за времени суток. Так что, хотя мною и были предприняты героические попытки продолжить путь, я всё же свалился на землю и вновь потерял сознание.
***
Новое пробуждение пришлось на время незадолго перед рассветом. Луны уже скрылись, но ночной мрак перестал быть непроглядным. Я с трудом поднялся. Одежда промокла от холодной росы… Зато, может, плащ стал почище? Или не надо так обманываться? Ощущения говорили, что я превратился в самого настоящего бродягу. От меня явственно несло потом несмотря на порошок из белороканского корня. Если бы ещё и борода росла, то… хотя, нет. Куда ещё хуже? Из Предвестника, из мага, познающего исключительное могущество, из властелина над потоками энергий мне оказывается было суждено превратиться в… вот в это.
Ноги едва передвигались. Им просто не хотелось никуда идти. Они вынуждали меня поддаться отчаянию, сесть на какой-либо камень и уткнуть в ладони лицо. В этот миг я проклинал всё. И Эветту, за то, что она была в моей жизни, и Хозяев,
