спокойно вернётся – «не спится мне чего-то, вот и гуляю
около дома». Глупо, конечно, так говорить, да он всё равно поверит, потому что никаких дурных
предположений у него просто не найдётся.
Ворота МТС открыты, никакого сторожа на проходной, в домике с висячим замком на двери,
почему-то нет. Дальше, левее гаражей и цехов, – стрижка и будка Штефана. Смугляна подходит к
ней, тихонько, интимно стучит. Штефан испуганно, с округлёнными карими глазами открывает
дверь, не сразу сообразив, что он в трусах. Мелькнув забавной ромашкой на заднице, прыгает на
постель и сидит, завернувшись в одеяло, как бедуин. Он просто в шоке от такого внезапного
визита, от такого открытия её. Нину же и саму трясёт волнением, но, осмотревшись в нутре тесного
жилища Штефана с закруглённым зелёным потолком, она вдруг чувствует себя здесь будто
укрытой от всей остальной своей жизни. И уж от одной этой тесной замкнутости чувствует
неодолимое, растворяющее притяжение к Штефану, как будто сами стены прижимают её к нему. Ей
даже кажется сейчас, что она любит его, и потому всё ей видится лёгким и возможным. Венгр
зажато, так и ничего не понимая, сидит на своем полосатом матрасе, брошенном на занозистые
доски. Нина подходит и без слов прижимается к нему. И он, рванувшись, будто от ожога, буквально
забивается в угол в своём одеяле. Через дружбу с Романом он переступить не может. Хотя есть и
ещё одно обстоятельство, которое тоже не забыть. Однажды, ещё в начале стрижки, он заходил в
магазин, чтобы купить сигареты, а выйдя оттуда, увидел пожилого поджарого человека, сидящего
на «Урале». Тот призывно махнул ему рукой, и Штефану пришлось подойти.
– Вот что, венгр, – спокойно и без предисловий сказал человек, – то, что ты дружишь с Романом
– это хорошо. Но я читаю далеко, и если ты дёрнешься в сторону его жены, то твои отрезанные
яйца я собственными руками повешу на твою зелёную будку. Там у тебя около дверей для этого
удобный гвоздик есть. Это я тебе так, на всякий случай, сообщаю.
Ошарашенный Штефан, кивнув в знак согласия, пошёл в магазин. Кто этот человек? Вот тебе и
кино вместе с Ниной – ясно же, что вся эта волна начинается оттуда. Но спорить, заверять или что-
либо доказывать тут почему-то не захотелось. Вернувшись на стрижку и подойдя к своей будке,
Штефан и в самом деле обнаружил гвоздь, вбитый на уровне глаз. Главное же то, что этот гвоздь,
новый и блестящий, вколочен вчера или сегодня. У Штефана похолодело внутри – человек,
говорящий действиями, не шутник. Во всяком случае, проверять это не хочется. Потом, когда уже
началась работа, Штефан, разговорившись с точильщиком Гришкой, молодым парнем с синими от
наколок пальцами, спросил того про странного человека. «Кто он такой, – пояснил Гришка, – знать
тебе совсем не обязательно. Знай только, что он у нас в авторитете. И, кстати, про этот твой
вопрос он тоже будет знать».
Смугляна грустно и даже обиженно сидит там, где только что сидел Штефан. А тот, сжав колени,
молчит в углу. Нина в недоумении. Ну чего он так её боится? Что, она страшная такая? Ну и ладно,
ей хватит и того, чтобы какое-то время просто побыть рядом с ним наедине.
405
К дому она подходит через два часа хоть и счастливая от искреннего, исповедального разговора
со Штефаном, но на подсекающихся ногах от страха перед мужем. Она загадывает, что если Роман
почему-то не спит и уже хватился её, то запираться она не станет – просто не найдёт для этого
сил. Она сознается во всём, и будь что будет. У неё даже слова готовы, которые можно говорить,
не задумываясь. Однако Роман спит всё в том же положении – в темноте он как большое тёплое
пятно, источающее ещё более сильный запах луга и сена, который чувствует Смугляна, осторожно,
как какой-то предмет, подкладывая себя рядом с ним. За эти два часа, заменившие ей полжизни,
муж, кажется, даже не шевельнулся. Спасибо и детям – не захныкали, не подвели. Главное же,
приятный внутренний вес, ощущаемый сейчас Ниной – это её новая обретённая тайна. Прежние её
тайны уже словно устарели, как газеты прошлого года, померкли и оттого потеряли смысл.
Странно, что даже тайна о ребёнке, рождённом от другого мужчины, стала привычной и совсем
простой. Обновление требуется всему. Нине ни в чём не хочется проигрывать мужу, пусть даже
она, как утверждает Роман, заражённая мужскими представлениями, ошибочно переживает
мужские чувства. Да, ей нравится наращивать свой внутренний вес – вес лжи (хотя Смугляна,
странным образом, чувствует собственную справедливость этой лжи). Ей кажется, что в её новом
приключении есть даже некая романтика. Именно романтика – ведь для чего-то же придумано это
слово. А романтика должна быть у каждого человека.
* * *
Серёга снится часто. Сны идут пластами, так, что каждый следующий кажется достоверней и
реальней ушедшего. Следующий сон, будто отменяя предыдущие, становится ещё правдивей.
Вот они с Серёгой снова сидят на кухне. В том, что Серёга жив, нет никаких сомнений.
– А ведь я считал тебя умершим, – говорит Роман.
– И ты хочешь сказать, что тебе меня не хватает? – усмехнувшись, спрашивает Серёга. – Ты,
чего доброго, ещё и сны про меня видишь?
Сознаваться в этом неловко. Не хочется открыто показывать, что Серёга значим для него так,
что даже во сны входит – в детстве-то они, напротив, демонстративно игнорировали друг друга,
опасаясь всяких дружеских признаний.
– Бывает, – всё же признаётся Роман, – и, главное, мне иногда кажется, будто ты продолжаешь
жить параллельно со мной, будто твои поступки следуют за моими или наоборот со мной
происходит то, что уже было у тебя. Ну да ладно про это. Чем ты занимаешься-то?
– Да вот купил недавно музыкальный центр и увлёкся электронной музыкой, – рассказывает
Серёга. – Правда, мама тут говорит, что всё это баловство. Жаль, что она не понимает этого
нового.
– Электронная музыка? – удивляется Роман. – Так она же неживая. Я тоже не очень понимаю
её. Инструментальная музыка вызывает чувства, а электронная удивляет, и только. А всё, что лишь
удивляет, тает потом как снег. Удивление – самое не долговечное из чувств…
Утром он лежит, вспоминая их долгий спор о музыке. Кажется, во сне с Серёгой и впрямь
происходят события, которые должны были бы происходить с ним в жизни, да не имеют для этого
возможности, потому что самой жизни нет. Во сне сами собой происходят беседы, которые
обязательно состоялись
