каких-нибудь
нелестных отзывов о Тоне, в основном, касающихся её прошлого.
– Плохое я вижу в ней и сам, – пытается он остановить жену, – но когда ты что-то специально
выискиваешь в ней, то и сама выглядишь не очень красиво. К тому же, это отравляет наши
отношения с тобой. Можно сказать, ругая её, ты портишь себя в моих глазах.
407
– Да как же я смею её ругать! – уже и вовсе заносит тогда Нину. – Она такая хорошая, такая
замечательная… Ягодка она наша…
Окончательно расплывшихся, расквашенных дорог единственный рейсовый «ПАЗик»
преодолеть не в силах. Связь с райцентром остаётся лишь по проводам, уныло висящим на
перекошенных столбах – такое впечатление, будто размокли и провода. Эта отрезанность больше
всего угнетает Нину. Ей тоже хочется куда-нибудь съездить. К тому же её настроение невольно
бередит и Штефан, который ввиду скорого отъезда целыми днями, не уставая, ностальгически
изнывает по своей Западной Украине.
– А я ничего этого не видела, – грустно говорит Смугляна после очередной картинки,
нарисованной им.
– А вот если поедите ко мне в гости, то всё увидите, – обещает и поддразнивает Штефан.
– Да уж, нам только и ездить, – усмехается Роман. – Как и куда вырвешься с подстанции?
– А можно я съезжу? – спрашивает вдруг Нина.
– Конечно, почему бы и нет? – улыбнувшись такой её шутке, отвечает Роман.
Однажды посовещавшись, они решают, что Нине пора устраиваться на работу в школу. Тем
более, что начало нового учебного года уже не за горами. Конечно, Федьке лишь три месяца, но
Роман легко справляется с ним. Тем более, что у Нины мало молока, и Федька почти с самого
рождения подкармливается смесями. А уж из бутылочки-то накормить его несложно.
За неделю до первого сентября Смугляна идёт узнать о работе в школе, и часа через два
возвращается вся сияющая.
– Хочешь, обрадую? – спрашивает она с порога.
– Нет, лучше не надо, – шутливо протестует Роман, предполагая, что она устроилась, и, значит,
теперь дети полностью на нём.
– Тоня приехала, – сообщает Смугляна.
Роман не находит, что ответить, не знает, как реагировать на глазах жены. Но та не обращает
никакого внимания на его замешательство.
– Она увидела меня из окна интерната, когда я подходила к школе, – продолжает Нина, – и
выбежала. Поговорили немного… А я устроилась. Мне сегодня надо ещё в пять часов на педсовет.
Вот так сразу с места и в карьер!
– Ты придёшь, наверное, поздно, – смущаясь, говорит Роман потом, когда она уходит на
педсовет, – приходите вместе с Тоней.
– Хорошо, – с улыбкой говорит Смугляна.
Приятно, что она соглашается так легко, а вот Тоня едва ли решится прийти.
Проводив жену, Роман хочет почитать, но Машка начинает донимать его разными вопросами, и
тогда он с удовольствием переключается на неё. Федька, сначала долго солидно посапывающий в
кроватке, просыпается и кричит. Перепеленав его, Роман идёт подогреть молочную смесь и видит в
окно, как Нина и Кармен, обе в одинаковых красных резиновых сапожках, какие продаются в
магазине, обсуждая что-то, поднимаются к дому. Романа на какое-то мгновение даже стопорит от
этого видения. Однако надо хотя бы внешне оставаться спокойным. Когда они войдут, он будет вот
так стоять и смотреть на бутылочку смеси, стоящую в кастрюльке с горячей водой. Однако же эту
намеренную зажатость просто рвёт изнутри радостью и торжеством. Машка, услышав шаги на
крыльце, бросается встречать к дверям. Первой, в тот момент, когда Роман непринуждённо
вытирает полотенцем бутылочку со смесью, входит Кармен. Нина, кажется, специально
задерживается на веранде, чтобы дать им встретиться. Машка, с удивлением взглянув на гостью,
прошмыгивает под её рукой на веранду к матери.
– Ну, наконец-то, – говорит Роман, обнимая Тоню прямо с бутылочкой в руке, мгновенно
распахиваясь ей душой, но настороженно поглядывая на дверь.
Тоня тоже оглядывается и отстраняется от него. Машка за руку втаскивает Смугляну в комнату.
– Садись, – приглашает Нина гостью за стол, присаживаясь и сама. – Мы сегодня устали, –
продолжает она, повернувшись к мужу, – поухаживай за нами.
Роман даже теряется от такого её доброго, чуть смешливого тона.
– Давай-давай, – тихо засмеявшись, подзадоривает и Кармен, одобряя эту игру.
Роман наливает им чай, намазывает масло на хлеб, а они, забавляясь, делаются игриво-
капризными, просят то одно, то другое, пошучивая над его неловкостью, которая удивительна и
ему самому.
– Ой, а почему мне так тонко намазал? – упрекает Нина.
– А почему мне так толсто? – морщит носик Тоня.
– Так, может быть, вам кусками поменяться? – предлагает Роман.
– Нет, – говорит Кармен, – нам лучше заново всё перемазать.
– Правильно, – соглашается Смугляна.
– Ну, тогда с удовольствием перемажу, – соглашается он.
Это их лёгкое издевательство, их шутливая, дружная оппозиция делает его счастливым. Как
хорошо, когда между ними хотя бы такое, чуть наигранное согласие.
408
После чая Смугляна берётся гладить пелёнки и распашонки. Федька, снова проснувшись,
кричит, и обе женщины идут к нему. Нина как бы немного напоказ перед Тоней, прикладывает
ребёнка к груди. Но та почему-то смотрит больше с пониманием, чем с завистью.
– Ну ладно, одна кормит ребенка, – заглянув в спальную, намеренно строго выговаривает
Роман, – а другая чего стоит? Кто гладить-то будет?
Тоня, засмеявшись над таким распорядителем, идёт в большую комнату к белью.
– Какое всё маленькое, – улыбнувшись, говорит она Роману, показывая одну из рубашек.
Роман каким-то чутьем понимает, что сейчас ему лучше не оставаться с Кармен наедине. Им
вообще лучше сейчас не находиться порознь. Он возвращается к Нине.
– Пойдём в комнату, – просит он.
– Ой, ну зачем ты заставил её гладить? – упрекает Смугляна.
– А что здесь такого?
– Да неловко как-то…
– Наоборот очень даже ловко.
Женщины продолжают обсуждать прошедший педсовет, посмеиваясь над молодым директором
Порошковым, ляпнувшим там что-то двусмысленное. Роман же, слушая их, наполняется ещё
большим миром и благостью. Как хорошо, что теперь у женщин есть нечто общее, сближающее их.
Может быть, вот так-то их трёхсторонняя ситуация и укрепится.
Тоня, кстати, передаёт о Порошкове последнюю новость, которую она и сама узнала лишь
вчера, на другой день после приезда из Читы. Всё это произошло в пятницу, за три дня до
педсовета.
Видимо, ввиду приближающегося нового учебного года, когда всем хочется работать очень
хорошо, так же, как всем ученикам хочется очень чисто и аккуратно писать в новых, только что
начатых тетрадках, Порошков, заявившись к Лене Арбузовой, решительно заявил, что к её мужу,
позорящему весь «пе-да-го-ги-чес-кий» коллектив, надо, в конце концов, применить «кар-ди-наль-
ные» меры. Что ж, пожалуйста – применяй. Сейчас как раз самый момент – Арбузов только что,
десять минут назад, впервые за три дня, пошёл к Ольге Борисовне. Лена
