о собственной толстой сберкнижке Штефан
почему-то уже не говорит. В преддверии отъезда он заражён «синдромом дембеля» – то и дело
перекладывает и просматривает вещи из рюкзака. Так вот зачем, спрашивается, везти с собой
приработанную, отрегулированную стригальную машинку, если намерен вернуться? Так что
улетишь ты, кудрявый соколик, навсегда.
Вечерами Штефан подолгу читает своего Мопассана, лёжа на диване в комнате, а Смугляна,
уложив ребятишек, сидит там же с учебниками. Роман ложится раньше, пытаясь вернуться к
прежнему ритму: хорошо высыпаться, а на рассвете делать зарядку и пробежку.
Их самая частая гостья теперь – Рита, с которой Штефан по полдня выясняет отношения, сидя
на крыльце. Она уговаривает его никуда не дёргаться, а просто остаться с ней. Штефан не сдаётся,
хотя иногда уступая, уходит к ней ночевать. Уходя, он виновато и понуро прощается с
Мерцаловыми, а утром входит в дом непримиримым и с такой гордо поднятой головой, будто
возрождённый Феникс.
В начале новой недели Роман получает по телефону распоряжение из Обуховска: завтра же
ехать в управление сетей на медкомиссию.
– А как быть с подстанцией? – спрашивает Роман Матвейчика, звонившего по устройству
специальной связи.
Игорь Александрович с минуту что-то соображает, что-то бормочет про себя и, наконец,
распоряжается: бросай подстанцию и едь! Всю ответственность он берёт на себя, потому что если
его подчинённые не пройдут медкомиссию, то директор электросетей его просто разорвёт.
Ну и ну! Боишься оставить подстанцию на час, а тут запросто можно уехать минимум на трое
суток. А если вдруг всё же – отключение? Матвейчик поясняет: тогда в Пылёвку, в этот день или на
другой, приедет на «колуне» специальная бригада – ничего, совхоз подождёт и потерпит.
– Что же мне делать? – растерянно спрашивает Штефан, узнав о том, что хозяин уезжает не на
одну ночь. – Я поживу пока в своей будке.
– Да ладно тебе, оставайся, – нерешительно говорит Роман.
– Но это как-то неудобно…
– Ну, как знаешь… – тоже уже соглашается Роман, подумав, что здесь он, пожалуй, и в самом
деле, прав. Этого Пылёвка и вовсе не поймёт.
В тот же вечер Штефан отыскивает в селе деда Костю, с которым они ещё недавно посменно
дежурили, и забирает ключи от уже не жилой будки.
Спать Роман ложится раньше обычного, чтобы утром легче подняться. Уже совсем поздно
ночью он слышит сквозь сон, как кто-то так яростно тарабанит в запертую дверь веранды, что в
рассохшихся рамах дребезжат стёкла. Потом слышится приглушённое объяснение Нины, что
Штефана здесь нет, что он неизвестно где. Конечно, это снова Рита. Штефан сам просил Нину
говорить Рите, в таких случаях, что его здесь нет. Раза два Риту уже удавалось обмануть, но
сегодня она от чего-то прёт напролом. Прорвав заслон Нины, она врывается, наконец, в комнату, и
там начинается громкая ссора со Штефаном. Ну, это уже не ново. Надо просто перевернуться на
другой бок и спать дальше. В спальню входит Нина и как-то неуклюже, словно для того, чтобы
специально его разбудить, пристраивается рядом.
– Рита явилась, – возбуждённым шепотом сообщает она, вскинувшемуся мужу – ну, просто
комедия. Опять разбираются.
– Пусть разбираются… – сонно бормочет Роман. – Тебе-то что… Не мешай, пусть сами. Только
бы ребятишек не разбудили. Скажи им, чтобы на крыльцо вышли. Чего в доме-то орать?
– Она шнурок от куртки найти не может.
– Какой ещё шнурок?
– Да эта дурочка шнурок из куртки выдернула, повеситься хотела, а Штефан отобрал и куда-то
спрятал.
– Повеситься? – просыпаясь, спрашивает Роман. – Они что там, совсем того?
– Ну, не знаю…
– Короче, скажи: пусть шагают на улицу вместе со своими шнурками, и если им надо, то
вешаются там над крыльцом. Хоть оба… Только тихо.
И тут же он снова уходит в сон, даже не поняв, осталась Смугляна рядом или вернулась к
раскалённым гостям.
412
Штефан, упёршись в этот раз принципиально, остаётся на своём диване, и рано утром выходит
из дома вслед за Романом. Роман идёт на остановку, Штефан в свою автомобильную будку,
которая никогда и никуда уже не поедет.
Отойдя от дома, Роман оглядывается на подстанцию – ну, прямо перекреститься хочется, чтобы
она не отключилась за эти дни.
* * *
Возвращается он на третий день вечером, попросив водителя тормознуть там же, где автобус
когда-то останавливался, привезя Гуляндам Салиховну. Прямо с дороги Роман видит на крыльце
Штефана и Нину, которые возятся там с детьми. Ну прям, готовая семейная идиллия, лишние в
которой не нужны. Крыльца в четыре ступеньки вполне хватает, чтобы на нём живописно
уместилось всё его семейство, вместе с экзотичным венгром.
Роман подходит к дому и навстречу ему выбегает Мангыр, снова сорвавшийся с привязи.
Подходит он как-то косо приседая и виляя, кажется, не хвостом, а всем телом. Пёс изо всех сил
старается произвести на хозяина хорошее впечатление, вымолить прощение за своевольство.
Потом сам же бежит к будке, где валяется цепь с пропахшим псиной ошейником и сам же
подставляет голову. Роман накидывает ошейник, чуть потуже его затянув, и Мангыр, похоже, даже
благодарен за это: всё, теперь его жизнь снова определена, всяких сомнений, присущих свободе,
нет.
Роман здоровается за руку со Штефаном и вдруг чувствует, что и в том есть нечто похожее на
виляние Мангыра. Хвоста у Штефана, конечно, нет, вилять нечем, но уже в самом его тоне
чувствуется какая-то зависимость с приседанием. Штефан сразу сообщает, что полный расчет в
кассе получен им ещё позавчера и что, собственно, всё остальное время он просто ждёт Романа,
чтобы проститься с ним и отметить отъезд. Для этого мероприятия уже всё закуплено и
приготовлено.
Роману, оголодавшему и уставшему от мотаний по станциям, от дремоты в жёстких креслах,
больше нравится известие о хорошем столе. Он радостно хлопает Штефана по плечу, целует в
щёку какую-то отстранённую, несмотря на трёхдневную разлуку, жену, стоит немного перед
коляской с Федькой, дав подержаться ему за свой палец: «Ну что, Федька, давай поздороваемся».
Для Машки приготовлен подарок, купленный в Обуховске – набор алюминиевой крошечной посуды
– всякие там кастрюльки и тарелочки, так необходимые ей для её «дома», устроенного в уголке за
досками.
В доме у порога стоит плотно набитый рюкзак Штефана, а рядом небольшой чемодан Нины.
Странно… Видимо, Штефан тут так разжился, что его вещи не вошли в рюкзак, и Смугляна
подарила ему свой чемодан.
– И ты куда-то навострилась? – шутливо спрашивает он жену, вошедшую следом.
– Ну да, – вдруг тихо и кротко отвечает она.
– Что значит «ну да»?
– Я тоже хочу. Ну, помнишь, мы договаривались с
