— Ну, по крайней мере, мы знаем, что были не одни, — сказал Джошуа.
— Человечество начало межзвёздние путешествия всего семьдесят четире года назад, посетило около пятидесяти систем и основало свои колонии всего в тридцати шести. Эти цифри ничтожни в масштабе галактики, — произнесла доктор Звонски, не отрывая взгляда от каменных изваяний. — Млекомеда огромна. Настолько, что ми и представить не в состоянии. Нам не с чем сравнивать. Даже радиосигнали всех человеческих колоний занимают ничтожно малую площадь всего этого пространства. Конечно, ми не находили живих представителей разумних цивилизаций, но разве это не доказательство? Эти статуи кричат нам о том, что ми вовсе не уникальни.
— Маловероятно, что строители этого акведука были представителями кремниевой жизни, — сказал Ван. — Мне кажется, здесь было массовое вымирание. Возможно, техногенное.
— Верно, — согласилась Звонски, подходя ближе к каменным изваяниям. — Возможно, сигнал бил зовом о помощи. Зовом, которий ми услишали с опозданием в пару тисяч лет.
— Не думаю, — возразил старший геолог. — С учётом расстояния и сохранности этих руин пойманный вами сигнал был отправлен уже после того, как эту постройку забросили.
— Но как такое возможно?
— Это всё, конечно, здорово, но кто тогда дал нам ответную передачу сегодня? — спросил Джошуа. — Какая техника могла работать столько лет?
Следуя за командиром, Сэм включил нагрудные и нашлемные фонари скафандра. В нескольких метрах от входа тоннель резко обрывался и переходил в пропасть. Вдоль обрыва тянулись всё те же желоба акведука. Яма оказалась настолько глубокой, что фонари пришельцев не могли осветить дно, даже несмотря на цвет строительного материала. Зато свет доставал до стены, которая находилась примерно в тридцати метрах от входа.
— Какой смысл делать здесь такой резкий обрыв? — произнёс Сэм. — Вода расплескается, пока дойдёт до дна. Они ведь не построили акведук ради декоративного водопада?
— Скорее метан, а не вода, — поправила Звонски. — Возможно, здесь била какая-то труба, просто она не сохранилась.
— Здесь можно спуститься, — сказал Дорм и пошёл куда-то вправо.
Последовав за командиром, Сэм наткнулся на самую обычную ступенчатую лестницу. Без перил или каких-то бортов, она тянулась вдоль стены прямо над чернеющей пропастью. Уэллер машинально прижался к стене. Размеры ступенек были малы для человека, да и ширина лестницы открыто говорила о том, что статуи на входе строились без соблюдения масштабов. Этот диссонанс заставил Сэма задуматься о назначении столь большого пространства перед ним. Он представил леса и платформы, которые люди выполнили бы из дерева, пластика и металла, продумал, где могли крепиться подъёмники и верёвочные лестницы.
Спуск занял не меньше двадцати минут. Сэм несколько раз вглядывался в пропасть и постепенно начал лучше различать детали противоположной стены — судя по всему, она располагалась под небольшим углом. Гладкую поверхность рассекало множество прямых и косых желобов, как на самом акведуке. Некоторые из них ветвились, одни прерывались, другие пересекались, но большинство оставалось параллельными прямыми. Шагая по древним ступеням, Уэллер пытался понять назначение желобов, но так ничего и не придумал. Он мысленно отмахнулся от них, решив, что те представляли из себя сугубо декоративный элемент.
В конце концов спуск привёл исследователей к открытому угловому балкону. Как и на лестнице, никакие перила или бортики не отделяли посетителей от мрачного обрыва, однако вдоль стены располагались три дверных проёма. Арут направил группу в тот, что находился ближе всего. Пришельцам открылся коридор, оканчивающийся развилкой. Вдоль стены тянулся выступ, в половину высоты прохода, желобок не шире двух человеческих пальцев сопровождал верхнюю грань этого порога. Чуть меньшие желобки спускались с потолка на стену и, огибая выступ, уходили куда-то вниз, через отверстия не толще мизинца.
— Тут есть свет, — произнёс Дорм.
Ширина прохода не позволяла увидеть то же, что видел командир, поэтому Сэм просто продолжил следовать за полковником. Ближе к развилке он понял, о чём говорил Арут. Все желоба заполнял светящийся металл, похожий на медь. Свечение было тусклым, его едва хватало, чтобы отличить одно лицо от другого, поэтому Сэм и Дорм отключили свои фонари, дабы их свет не затмевал картину. Капитан наклонился к светящемуся металлу. Никаких царапин или потёртостей. Гладкая поверхность блестела, словно зеркало или даже… вода.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сэм протянул руку к поясной сумке и достал телескопический щуп. Он ткнул кончиком в поверхность металла, и по ней пробежала рябь.
— Это жидкость! — удивился Сэм, вновь проводя щупом по содержимому желобков.
— Может, какой-то сплав с очень низкой температурой плавления? — предположил Дорм.
— Не думаю, ведь он держится на стенах и потолке, — произнёс Сэм. — Даже если в конструкции спрятать магниты, металл собирался бы в определённых точках. Была бы видна структура.
Капитан осмотрел выступ, пытаясь понять, почему освещение прерывается, и заметил скол. Сперва Сэм подумал, что сверху упал один из блоков, но потолок оказался целым. Металл не капал в том месте, где прерывался жёлоб, а просто замирал на самом краю. Уэллер вновь включил фонари и осмотрел пол — отколотая часть размером с кулак лежала рядом. Идею о магнитах Сэм отбросил, как только осмотрел осколок. Как отколотый кусок, так и внутренняя часть выступа ничего, кроме белого камня, внутри не имели. Сэм осторожно вставил недостающий фрагмент обратно. Жёлоб восстановился, и светящийся металл пробежал вдоль своей направляющей. За несколько секунд горизонтальный и все вертикальные желоба засияли.
— Все сюда! — раздался чей-то голос по внутренней связи. — Посмотрите на эту красоту!
Вернувшись на балкон, группа увидела, как все желоба в шахте заполнялись светящимся металлом. Медные нити ползли вдоль стен, сливались вместе, прятались под плиткой и вновь появлялись в других местах. Постепенно они перестали выглядеть хаотично, и Сэм смог распознать полноценный орнамент: угловатый рисунок ветвился, сплетался словно коса, его сопровождали параллельные линии, ромбы и треугольники. На потолке и вдоль стены, что располагалась слева от входа, проступили очертания каких-то механизмов. Полоски света протянулись к их основаниям и образовали сферы в самом центре. Лязгнули какие-то замки, и устройства раскрылись, словно цветы, обнажая зеркальные лепестки. Отражённый свет осветил шахту, которая оказалась около сотни метров глубиной.
— Похоже, это что-то вроде открытого проводника, — произнёс Сэм.
Воображение Уэллера взорвалось. Он начал строить догадки о работе странной системы освещения, о том, как ещё она могла применяться, о чудесах, ждущих на нижних ярусах постройки. Его глаза округлились, а уголки рта невольно разошлись в улыбке.
— Нужно уходить, — отрезал Дорм. — Нашего запаса кислорода хватит только на обратную дорогу.
Возвращалась группа тем же путём, каким и пришла, благодаря радио-маячкам, разбросанным Ваном. Обратно шли быстрее, поэтому оставалось время на сбор образцов. Исследователи взяли несколько капель жидкого проводника, собрали частички грунта, осколки разных кристаллов и колбу жидкого метана со светящимся планктоном, взяли соскобы с обелисков и со старого обломка акведука, а также образец атмосферы и концентрированного метана с одного из невысоких обелисков.
На челноке Сэм впервые вспомнил про голод. Последний раз они ели на «Фолькванге» ещё до того, как корабль стабилизировал пространственную аномалию. Группа быстро перекусила, и все разошлись кто куда. Джошуа, Итан и Звонски пошли просматривать записи с камер. Ван ушёл к исследователям, чтобы понаблюдать за изучением образцов, а Дорм отправился на мостик к Дэвису, где связался с «Фольквангом» и запросил осмотр каньона с помощью зондов — командир хотел найти более оптимальный маршрут, чтобы запасов кислорода хватило на полноценное изучение сооружения. Капитан также сообщил, что зонды не обнаружили никаких построек в северном полушарии.
