Проктор выдохнул.
– Да. Знал. Это легко было сделать – дом племянницы и все такое, только вот тел не нашли.
– Они промахнулись. Но мы были близко.
– Ты разве был там? В тот день не было звонков на ранчо.
– А, понятно, у вас есть записи телефонных звонков… Мой звонок был из автомата в Эль-Сентро. – Я сказал полуправду. – Алехандра чуть не умерла во время взрыва.
– Это племянница?
– Да. Алехандра Лосада.
– Где она сейчас?
– Скрывается. – Я нахмурился. – Вы даже не предложили мне приехать к вам поговорить! Уже выслали кого-то, да?
Проктор запнулся, потом сказал:
– Это для твоего же…
Я повесил трубку. На Коуст-булевар, позади других припаркованных автомобилей остановились две черно-белые машины УСОПа, из них как раз выходили четверо полицейских.
Я спустился по лестнице мимо огороженной смотровой площадки, пробился между туристами и направился к волнорезу. Было холодно и ветрено, и всего пара человек отважились терпеть всплески холодной воды, регулярно окатывавшей перила.
Полицейские шли следом, но они не торопились. В конце концов, это был тупик. Я дошел до конца, взялся рукой за перила и перепрыгнул. Где-то внизу, фугах в двенадцати, прибой бился о камни, и я услышал позади себя чей-то крик, а спустя мгновения уже дрожал в своей Норе.
Как ни странно, «Бест Вестерн Свисс коттедж» оказался у «Свисс коттедж-стейшн» на Юбилейной линии, всего на милю севернее зоопарка.
Я поймал Эвэ за полчаса до того, как ее группа отправилась ужинать и смотреть постановку «Кандида». Позвонил из фойе.
– Как наша мизинцевая сделка? Все в силе?
– Гриффин?! Ха! Я же говорила, что у нас будет свидание, а мне все твердят, что ты меня просто развел. Ты выполнил свою часть уговора?
– Решать тебе. Я оставил тебе сверток у портье перед тем как звонить.
Она охнула.
– Ты что, тут? В отеле?
– Да, зашел на минутку. Сейчас отправлюсь за пакистанской едой в Вест-Энд. Нормально, если в десять встретимся?
– Да, но мне придется привести с собой сопровождающего. – Она сообщила об этом, словно о смертельном недуге, что-то вроде «знаешь, у меня лейкемия».
– Ну что ж, это разумно. Вряд ли тебя отпустили бы одну с незнакомцем. Что бы они твоим родителям сказали? «Мы позволили ей пойти погулять с чужим мальчиком, и она не вернулась. Приносим свои извинения».
Она засмеялась.
– Я могу спуститься – мы на третьем, ой, на втором, да? Нулевой, первый, второй?
– А переодеваться к ужину тебе не нужно?
– Ну, подожди. Нас заставляют расфуфыриваться, кто-то же должен это увидеть. Мне вообще это не свойственно. Но мама купила мне специально для этой поездки платье.
Я улыбнулся.
– Тогда ладно. Подожду внизу.
Вся группа, все пятнадцать человек, скатились вниз по лестнице и спустились на лифтах. Эвэ облачилась в свое гигантское черное пальто, но не стала его застегивать и широко распахнула полы, чтобы я смог увидеть черное бархатное платье с квадратным вырезом, более-менее обтягивающее фигуру. Мне пришлось выслушать с дюжину разных приветствий и имен, пока я всячески старался не пялиться на Эвэ. Она была – о боже! – более взрослой, чем мне поначалу показалось. На ней были сейчас все те же очки, но рыжие волосы собраны и подняты вверх.
Я старался быть вежливым с взрослыми и отвешивал комплименты женщинам, так что представительницы разных возрастов услышали от меня восторги относительно их нарядов. В последнюю секунду учительница Эвэ, мадам Брескин, сказала:
– Ужин заказан на пятнадцать человек, но я не удивлюсь, если им удастся втиснуть еще одного.
– Это очень любезно, – поблагодарил я, – но я не при параде. Наверное, в другой раз. – Я протянул руку Эвэ. – Посмотри наброски. Завтра жду резкую критику. Встречаемся в десять в фойе!
Она улыбнулась, и я заметил, что она собиралась что-то сказать, но потом обвела взглядом толпившихся вокруг девочек и просто утвердительно кивнула.
В Сан-Диего был самый разгар рабочего дня, так что я решил дать Проктору шанс реабилитироваться, на сей раз звоня из автомата в «Гортон Плаза Молл».
– Пожалуйста, дайте мне номер мобильного телефона агента Проктора, – попросил я, когда ответил оператор.
Женский голос сообщил:
– Он сегодня на месте, соединить?
– Давайте.
Проктор ответил на третьем гудке.
– В прошлый раз я отвечал на ваши вопросы. Теперь ваша очередь.
– Гриффин! Ты цел? Мои люди клялись, что ты утонул!
Я оставил эту реплику без внимания.
– Вы напали на след Кемпа?
– Может быть. – Проктор замолчал. – А что если ты работаешь на него?
– Пожалейте мои уши! Кто вас на него вывел?
– Мы не раскрываем подробности наших расследований.
– Тогда до свидания.
– Нет, подожди!
– Назовите причину, по которой я должен чего-то ждать.
– Мы сможем тебя защитить.
– Это пугает меня даже больше, чем вы можете себе представить. Давайте, назовите мне настоящую причину. Мой рисунок вам помог?
– Я же сказал…
Я бросил трубку и пошел прочь от вереницы телефонов-автоматов, зашел в кафе, купил сэндвич и прыгнул восвояси из предбанника у туалетов.
В предвкушении завтрашней встречи я постирал одежду в прачечной, особенно тщательно вымылся, умастил себя дезодорантом и вычистил зубы. Дважды.
Она назвала это свиданием.
Я сделал несколько глубоких вдохов и велел себе успокоиться. Не следовало забывать, что мы будем не одни.
Мы двинулись всей группой к «Риджентс-парк», но выяснилось, что большинство хочет в зоопарк, так что в результате с нами осталась только мадам Брескин: «Не бегите так быстро. Две недели походила по экскурсиям – ноги стерла в кровь. – Она постучала по книжке под мышкой. – Моя цель – где-нибудь присесть».
Когда все вошли в парк, большая часть группы отправилась к зоопарку. Мы же прошли насквозь и остановились на берегу пруда с ранними гребцами и утками, мадам Брескин расположилась на скамье, а мы – на газоне, ближе к воде.
Критику Эвэ предъявила обоснованную, но не резкую, причем тут же приводила примеры с карандашом в руках, беря за образец озеро с лодками и отражения деревьев.
И все же ей понравились мои работы.
– Не ожидала, что ты будешь работать по памяти. Потрясающе, что ты был во всех этих местах и так здорово их помнишь.
Ну что я мог сказать? После неловкой паузы я постучал пальцем по рисункам из Оксфорда.
– Это я рисовал с натуры. Память тут ни при чем.
– И вот эти карандашные рисунки с Багамами мне очень нравятся.
– Э-э… Это Таиланд, рядом с Пхукетом. Может быть, сходство и есть, но я-то никогда не был на Багамах. Думаю, в тех местах снимали «Доктора Ноу» и «Шаровую молнию».
– Ну а меня ты рисовать собираешься?
– Да. – Я немного подвинулся, примериваясь к фону за ней. – Вот. – Расположившись поудобнее, я взялся за альбом. – А там, в отдалении, золотой купол мечети. Может, ты сядешь на свое пальто?
День начинался пасмурно, тротуары были мокрые, и я все боялся, что пойдет дождь, но из-за туч вышло солнце, и откуда ни возьмись появились толпы лондонцев, моментально заполнивших парк. Она сбросила пальто с плеч, открыв моему взору зеленый свитер в обтяжку с рукавами три четверти и декольте. Я почувствовал, как что-то обожгло мои щеки.
Я приказал себе не пялиться. Ну, не пялиться напрямую.
– Тебе так удобно?
Она скрестила ноги и легла на бок, опираясь на локоть.
– Я готова.
Мадам Бескин проведала нас лишь один раз, увидела что работа кипит, и отправилась за горячим шоколадом в буфет неподалеку. Небо снова стало затягивать тучами, и Эвэ сказала:
– Я начинаю замерзать. Раз ты сам не пьешь, можно, я попью твоего шоколада?
Я с удивлением посмотрел вниз. Я о шоколаде просто забыл. Передав стакан, я сказал:
– Прости, он уже остыл.
Я закрыл альбом и попробовал встать, чтобы помочь ей подняться, но нога так сильно затекла, что я не смог на нее упереться и упал. Ногу кололо иголками, и это было мучительно неприятно.
Встревоженная, она тут же очутилась рядом со мной:
– С тобой все нормально?
– Нога затекла, – процедил я.
Мы втроем отправились в небольшое индийское заведение в Мэрилбоун, и мне пришлось пообещать мадам Брескин, что вернемся мы в отель на такси. Сидя в ресторанчике, они с Эвэ заставили меня показать им рисунок. Я скривился и неохотно передал им листок, а сам очень внимательно наблюдал за их реакцией.
– О, – пробормотала Эвэ. Ее рука поднялась вверх и поддернула декольте. – Ты… льстец.
– Батюшки! – воскликнула мадам Брескин. – Я видела, что ты стараешься, но ты умудрился сделать гораздо больше, нежели я ожидала!
Эвэ проговорила сдавленным голосом:
– Посмотрите же, что он сделал! Никогда я так не выглядела. Эта девочка… чувственная. – Она прикрыла рот рукой и стрельнула глазами на учительницу.
Мадам Брескин наклонила голову.
