Шут остановился, прислонился к стене и некоторое время наблюдал за приглядывавшим за ним агентом. Тот рассматривал его с каким–то гадливым любопытством, как смотрят на необычное, но мерзкое насекомое или какую–нибудь многоножку. Несколько секунд Шут боролся с желанием просто подойти к нему и приказать прострелить себе голову из табельного оружия. Но нет, нельзя, надо думать о последствиях своих действий.
"Старею, однако".
Он закинул в рот немного болеутоляющего и снова задумался. В принципе, Аску можно было оставить в ее текущем состоянии, отнестись к ней как к расходному материалу, и сконцентрировать усилия на поддержке Рей и Синдзи, чья ценность была куда выше. С другой стороны, она сырье куда более пластичное, и после небольшой обработки "напильником" может быть превращена в самоотверженного защитника тех двоих, или еще во что–нибудь полезное… короче, это еще потом надо будет обдумать. И без малолетних рыжих оторв сейчас проблем хватает.
* * *
Кабинет главы Второго отдела
Девчонка влетела в кабинет без стука, бесцеремонно уселась на стул для посетителей, закинула ноги на стол и только тогда соизволила развязано поздороваться. Цуруми Ватару внутренне скривился, но виду не подал. Агент в своей "рабочей" ипостаси вызывала раздражение, в "обычной" — отвращение. А ведь до Второго Удара американцы больше всех на свете пеклись о правах человека. Эх, Удар — он все с ног на голову перевернул…
— Докладывай, — сухо приказал он.
— Чего докладывать, дедуля? Какого лешего тебе вообще надо? — язвительно поинтересовалась агент.
А, ну да. Тебя ведь нужно сперва "переключить", а иначе собственное начальство в лицо не узнаешь. Он достал из ящика стола конверт, которые приложил к агенту Клэнси, достал из него лист бумаги и медленно с расстановкой прочитал:
— Я видел тебя в мангровом лесу, танцующей в балетной пачке, а ворон с дерева кричал "Никогда!".
Агент дернулась, словно от удара током. Лицо, до этого полной жизни и энергии, превратилось в безжизненную маску. Она медленно убрала ноги со стола и приняла обманчиво расслабленную позу.
— Докладывай, — повторил Цуруми.
— Отчет от 2‑го июня 2015 года. Объект наблюдений — Александр Ларкин, сотрудник хозяйственного отдела NERV, токийский филиал, — монотонно, словно плохой речевой синтезатор, стала говорить девушка. — Объект не владеет английским языком. Японский язык не является для объекта родным. Анализ реакций и речи объекта по основным критериям позволяет утверждать, что официальные данные его досье не соответствуют действительности. Объект склонен к немотивированной агрессии. Объект обладает близким к нулевому уровнем эмпатии. Объект обладает высоким уровнем интеллекта. Объект…
— Достаточно, — прервал ее Цуруми, которого пустой взгляд агента и мертвый голос буквально выводили из себя. — С какой вероятностью объекту может быть присвоен статус "серафим"?
Девушка мелко затрясла головой, и Цуруми уже собирался испугаться, что дорогостоящая игрушка американской разведки сломалась, как она вдруг снова заговорила:
— Вероятность выше среднего. Реакции объекта не соответствуют предварительному психологическому портрету. Предположительно, объекту известно о деятельности агента. Предположительно, возможности объекта превосходят человеческие. Велика вероятность, что объект не имеет враждебных намерений, однако представляет безусловную социальную угрозу.
Агент замолкла и теперь буравила лоб Цуруми. Тот спросил:
— Каковы основания предполагать наличие особых возможностей у объекта?
— Объект продемонстрировал наличие чрезвычайно острого восприятия и нетипичную для человеческого организма скорость реакции. Существует незначительная вероятность, что объект способен ограниченно воздействовать на мышление человеческих существ.
"Надеюсь, этот полуробот ошибается. Иначе я даже не знаю, сможет ли мы с ним совладать".
Он еще раз припомнил пункты "инструкции по эксплуатации". Достал из того же ящика шприц–пистолет и ампулу с ярко–желтой прозрачной жидкостью и передал все это агенту. Та ловко вставила ампулу в устройство, воткнула короткую иглу в шею и надавила на поршень. Цуруми почувствовал, как его внутренности скручивает рвотный спазм.
"Черт побери, такое уже слишком. Даже для нашей работы — слишком. Это же по сути дела ребенок. Был ребенок", — поправил он себя, — "Пока она не попала из лагеря для беженцев под скальпели военных хирургов. Что за безумие сошло на этот мир? Дети убивают инопланетных пришельцев, дети убивают по приказу других людей. А старики сидят и бессильно на это смотрят. Что за безумие…"
Он забрал у девушки шприц и снова опустил глаза к бумажке.
— Слушай мой приказ. Продолжать наблюдение за объектом. Скрытно провести проверку объекта на присвоение статуса "серафим". Ликвидировать объект любой ценой при совершении враждебных действий, способных повлечь серьезный ущерб для обороноспособности Токио‑3 и штаб–квартиры NERV. Подтверди принятие приказа.
— Принято.
— Возьми свой запас препарата, — он передал ей внушительных размеров кейс. — Ты будешь хранить его в выделенной тебе квартире, инъекции производить каждые сорок восемь часов.
— Принято.
— Земную жизнь пройдя до половины, я на крыше поставил антенну и долго смеялся над кошкой, — произнес Цуруми вторую кодовую фразу.
— Бывай, дедуля! Смотри тут плесенью не покройся, а то попахивает уже, — агент сорвалась с места и пулей вылетела из кабинета, с силой хлопнув дверью.
Цуруми минуту неподвижно смотрел ей вслед, после чего достал из давно не открывавшегося тайничка бутылку дорогого виски и сделал большой глоток прямо из горлышка.
Глава 10: "Поспешные решения"
Ненависть, которой хватит на тысячелетия бойни. Ярость, способная сжечь дотла даже самую невинную душу. Сила, могущая обращать в пепел целые миры. Ты чувствуешь это? Враг, смертоносный и могучий, но не непобедимый. Ты хочешь этого? Вот же он, прямо перед тобой. Дай этой силе захватить тебя, позволь направить себя. И пусть слабое человеческое тело разрывается на части от прикосновения космических энергий, пусть разум не способен втиснуть в себя новое сверхсознание — просто насладись хмельным безумием схватки! Пусть боль пронзит твое тело, заставь твоего врага испытать муку в сто крат сильнее!!! Покажи ему, что такое настоящий ужас!!! Заставь его пасть ниц перед воплощенным Разрушением!!! Руби его, ломай, рви, бей, калечь!!! Крови! Крови!!! КРОВИ!!!
Шут покачнулся и оперся на швабру, чтобы не упасть. Перед глазами плыли красные круги, в горле першило, а в голове словно долбил агрегат для забивания свай. Тошнотворное видение истаяло, померкло, но только прикроешь глаза и где–то боковым зрением нет–нет, да увидишь ЭТО. Чудовище, что является вместе с галлюцинациями и рвет, терзает тело фантомной болью. Похожее на Ангела ментальным рисунком, но словно с тысячей, миллионом лиц. И голос, отвратительный голос, не тот привычный беспорядочный психический хор, а осмысленный и связный. Этот кошмар стал приходить совсем недавно, обычно ночью, когда глаза уже слипаются, но Морфей еще не сжал свои объятия. А теперь вот соизволил объявиться и посреди дня. Что за чертовщина вообще творится…
"Миру помогаю, да. А кто мне поможет?"
А никто, все сам. Всегда все сам. Нет друзей и соратников — либо смертельные враги, либо послушные, безвольные пешки. — прошелестел где–то в глубине черепа бестелесный шепот. — И трусишка Синдзи, и дисциплинированный профессионал Цуруми–сан, и изувеченный ассасин Айми, и любитель выпивки и продажной любви Ямада — они тени, пустышки. Сегодня они в твоей жизни есть, завтра их не будет. Возможно, дело выгорит. Возможно, кровь и смерть меньшинства в очередной раз купит жизнь для многих. Что дальше?
"Брысь из моей головы, ушлепок!"
Это твоя жизнь, которую ты обоснованно зовешь существованием, и от себя так просто не убежишь. Сколько ты еще продержишься, сколько выдержит твоя воля? Год? Два? Пять? А дальше сам знаешь, что будет — срыв, окончательная потеря рассудка и милосердная пуля полицейского, обрывающая твои бесчинства. Не прячься, не убегай. За все надо платить и мощь псайкера не исключение. Не лучше ли будет не оттягивать неизбежное, а сразу выплеснуть все скопившееся в душе? Как тогда, в июле? Ммм… запах крови и пороховой гари, бурление адреналина в жилах…
"Заткнись!"
Шут быстрым взглядом окинул ангар — не косится ли кто? Нет, все заняты работой и по сторонам не глазеют. Только три Евангелиона словно давят пустыми взглядами. Псайкер отошел в тень, где его не достал бы случайный взгляд, и попытался вычистить разум от всего лишнего. Говорят, что если сильно хреново, надо чем–нибудь заняться. Вот сейчас и проверим. Он поднял глаза к фиолетовой громаде Ноль–первого и провалился в необъятную бездну разума Евангелиона.
